ЖИВЫЕ И МЁРТВЫЕ

Чужим не понять сей вести.

Но суть знаю твёрдо я,

В России воюют вместе

Живые и мёртвые.

Объяснять надо ли долго

Протянутую руку,

Погибший в бою на Волге,

Дед помогает внуку.

Казалось бы, пред засадой

Один, и припёртый он,

Присмотришься, тут же рядом

Живые и мёртвые.

Стоят неразрывным строем,

Держат державу свечой,

Русские наши герои,

Едино к плечу плечом.

Наследство благословенно.

И у бойца с рассветом

Кровь наполняется в венах

Удалью Пересвета.

Тут же встаёт под знаменем,

Весь Третий Рим когортами,

Вместе, волной и пламенем,

Живые и мёртвые.

Александр Макаров

Это стихотворение я прочла уже после написания большей части произведения, но оно отразило произведение…

Возвращение к полноценной, обычной работе, получилось штатно, буднично — обычно! Я банально вошла в здание поздоровалась с дежуркой, забрала ключи от своей рабочей норки, спокойно поднялась и открыла кабинет.

Запах бумажной пыли и запустения. Уборщица здесь не появлялась. Меня меньше трех недель не было, а слой как год отсутствовала. Хотя скорее всего это опять я. Возвращаясь после отпуска, часто сталкиваешься с тем, что привычные вещи, видятся по-новому. Взгляд меняется. То ли не за мылился еще, то ли… И все проходит спустя несколько недель.

Но бумажную работу никто не отменял.

Отчеты, протоколы, привычная рутина и спокойствие. Тихая гавань моего обезумевшего мира, или знакомое болото с сине-звездными кваквами. Я теперь (или всегда?) Гамаюн, полуптица, полудева. И если девой я себя чувствовала, то на просо я смотрела все еще спокойно. Птичья суть никак себя не проявляла. Даже сверх чутко прислушиваясь к себе, я оставалась собой. Честно говоря, не до конца привыкла к таким переменам в своей жизни. Особенно это понимаешь, когда вдруг тебя возвращают в ту среду, от которой ты сбежал. Пусть я не офисный планктон, но по- хорошему, пишу больше, чем Лев Толстой. Ведь на каждый чих мне требуется бумажка. А то и несколько. А то и объяснение размером с собрание энциклопедий в двенадцати томах с приложением. При этом, наверное, больше вранья, чем любой следователь выслушает только врач-диетолог, а нам еще приходится это писать, как правило дословно!

Последние недели сидела писала одни протоколы, отсюда и до рассвета. Количество макулатуры на звезд эстрады, блогеров и прочих — прочих условно публичных людей просто зашкаливало, так что коллеги пришли с поклоном о помощи. Мое начальство вошло в положение и отрядило троих «добровольцев». Я теперь с гордостью наизусть декламирую двести восьмидесятую УК с любого места. В плоть до запятой.

Хуже того, на все эти красивые слова этих «звезданутых» ведутся подростки. Ну как же, самые бесстрашные, гордые, бестолковые детки, потому что еще не осознают, что их ждет. Инфузории шестнадцати/семнадцати лет, за пятнадцать-двадцать тысяч рублей попали в колонии, на принудительные работы! Хуже того, на карандаш трехбуквенных аббревиатур! Все, ты в системе, с пометкой «нарушил», «предал» и т. д. А стереть свое имя из системы… Чтобы кто-кому не говорил, не обещал и не брал за это. Невозможно. Где-то все равно всплывет, высветится.

Вершители судеб, борцы с системой! А мозг где? Хотя бы у родителей! Настолько наплевать на чадушек? Зла не хватает, да и руки устали.

В любое иное время — это их дело. Но сейчас, я вспоминаю актера Сергея Бодрова «Во время войны, нельзя говорить плохо о своих. Никогда. Даже если они не правы».

Один даже написал из мест не столько отдаленных, что раскаивается, что, зря вел себя так дерзко, что я была права. А зачем мне им врать, то? Обманывать нет смысла, самой же с ними потом работать. Но если даже не думать о стране, хоть о себе то можно подумать? О своем будущем?

На окно сел Болид, обиженный вусмерть на меня. Я едва ли общалась с ним позапрошлый месяц. Только в последние недели, когда с курицей и говядиной на перевес уговаривала сапсана простить свою хозяйку. Ну «условного» мира я достигла, он теперь не кусался всякий раз, когда я подходила слишком близко. Исключительно через раз.

Сапсан засвистел и перепрыгнул на стол. Почесал клюв о папки, скинул парочку и пододвинул оставшуюся. Ну раз ты хочешь, возьмусь за нее плотнее, что тут у нас? А у нас тут, взяточники. За ними следить и следить.

— Болли, здесь нечего ловить еще месяца три.

Птица возмущенно крикнула и опять подвинула материал.

— Ну ладно, ладно, хочешь, я посмотрю.

Материалы не порадовали. Тощая пачка из плана и одних показаний. Можно с чистой совестью спустить это в район и забыть. Чем же ты привлек внимание Болида? Ах вот оно что, написал заявление сотрудник, интересно. Честный сотрудник ГИБДД, это как в тех сценках про нравственного сотрудника, который умирал от голода, этот не умирает. Но! Он был таким не всегда. Четыре года назад он, как и все закрывал глаза на некоторые нарушения. Теперь вот исправился, особка[1] в предынфарктном состоянии, спустив месяцы работы в фаянс. Я, конечно, идеалистка и романтик, но в такое просветление не верю. Что ж ближайшее дело вырисовывается. Не факт, что раскроем, но сделаю приятное птице-спутнику.

Жизнь после «командировки» полностью перевернулась. Мне виделось, что изменения во мне заметны. Но нет — никто и ничего. Я первый день смотрела на материалы уголовных дел глазами барана, но ворота оказались старыми. Потом пошаталась по коридорам. Заглядывала в кабинеты, распространяла и собрала сплетни о всех и вся. Из нового, наш начальник завел себе любовницу. Говорили, что дева невероятной красоты, и половина мужской части нашего серпентария слюной захлебнулась и на сутки отключилась от жизни. А Димитр Александрович аж записался в спортзал. Что для ленивого на спорт начальника было целым подвигом. Как итог, после первой тренировки он стонал и шипел на всех, кто появлялся в обозримом пространстве. Спасибо за предупреждение, не пошла бы даже под страхом смерти. Кстати, и спустя пару месяцев, старались не попадаться начальнику на глаза, особенно наши фито няшки спортзальные.

Соболь, сильно болтливая коллега, собиралась куда-то переводится. Освобождалась должность старшего следователя. Но на эту вакантную позицию уже нашлись желающие. Однако в оправдание назначения «своего» выдадут кого-то молодого и амбициозного, так что скоро нам дадут новенького. Нужно стажёра прибрать к рукам. А кому еще рутину спихнуть? Мы все приходим сюда с желанием ликвидировать все преступления, искоренить криминал как вид и желанием работать на благо родины. Как итог, у многих остается только «благо Родины», чаще всего Родиной они называют свой карман. Идеалисты в виде меня, случаются, с понятием чести и совести, к сожалению, все реже. Не все так безнадежно, но тенденция ужасает.

Не жалуюсь, но на такие зарплаты, действительно стоящие идут только по зову сердца, но и их хватает всего ничего. Молодого дадут, так он первое время будет доказывать «старичкам», что мы здесь ничего не умеем, а вот он! Ладно, застолбим за собой, практика в обламывании у меня уже была.

Анубиса, или Влада Стражникова, переведут ко мне, в особо-тяжкие. Великолепно, еще одно адекватно — знающее существо будет рядом. Этот бог, сейчас работает патологоанатомом в первом морге. И под большим секретом сообщил, что рядом с такой сумасшедшей пернатой, как я — ему будет поинтереснее.

Догадываюсь, первые месяцы с его перевода буду задыхаться от духов и шарахаться от боевого макияжа коллег. Следователей — женщин в моем направлении было не сильно много, всего трое. Профиль «особо — тяжкие» не совсем привлекателен. Засилье дам у нас: канцелярия, штаб и прочее не «оперативная» деятельность — главные охотницы за мужьями, для того и шли сюда, в основном. Посоветовать Владу на время сменить свой основной транспорт на более приземленный? Или посмотреть, как будет мучится? Пожалуй, посмотрю, если за тысячелетия ума не набралось — медицина тут бессильна.