— Доброе утро, господа!

В аудиторию вплыла любимая преподавательница немецкого.

— Сегодня, как вы и просили — диктант!

— А мы просили?

Народ вытаращил глаза и судорожно начал вспоминать последнее занятие. Когда, и самое главное КТО! мог устроить такую подляну? В субботу на первой паре и диктант.

— Сегодня видела дивный сон, — продолжала она, — Виталий Гриборский умолял меня провести диктант, чтобы он мог продемонстрировать свои блестящие знания. Вот и подумала, если мальчик забрался даже в мои сны, почему не пойти ему навстречу. Итак, господа, вы готовы и мы начинаем.

Это было непередаваемо. Народ уселся на пару как попало. Тошка сидела одна, подстраховать — читай: дать списать — просто не могла. А диктантом был какой-то кусок из Послания Святого Августина переведенного на современный немецкий. Тут через грамматику не продраться. Надо быть внимательным. Супер внимательным. Хорошо хотя бы то, что диктовали им не слишком быстро.

На второй половине пары потребовали литературный перевод диктанта — еще не легче. Но, зато сообщество уже сориентировалось в ситуации и пересело в стратегически выверенной последовательности. Тошка в центре, справа и слева Лиля с Пиночкой, сзади — Гаррик, Левушка Бирманец и Пьер. За половину пары вся разлюбезная компания успела переписать с Тошкиного листочка сам диктант, с переводом справились сами. Ну, почти. На вторую пару они получили еще один сюрприз. На английской литературе их ждало сочинение на тему «Осень — лирическое настроение». Похоже, всем преподам сегодня работать совсем не хотелось. Засадили бедных студентов за самостоятельные изыскания в их почти пустых головах, а сами копаются у себя в планшетах. Довольные! До тошноты.

— Тош, а Тош? Писать-то о чем?

— Об осени, листочках, цветочках, облачке, ветерке, синем небушке, о душевном благополучии.

— Да, душевное здоровье — это всегда актуальная тема у известных спецов.

— Господа! О чем совещание? Еще одно замечание и вы лишитесь своего консультанта.

Как говаривал кто-то из классиков: был урок, скрипели мозги и перья. С грехом пополам доскрипели до перерыва и с галдежом вся толпа вывалились из аудитории.

Последняя пара, суббота и день рождения у Пиночки. Тошка подбежала к ней, обняла и расцеловала поздравляя:

— За мной подарок. Он будет готов в три часа. Лиля, Гаррик, можно вас на минутку, — ребята отошли за колонну вестибюля.

Молодой человек подхватил двух девушек под руки:

— Тош, мы столик в «Пиноккио» заказали.

— Чего это в «Пиноккио»?

— А то ты не знаешь? Там для мелкого будет няня в отдельной комнате — это раз, молодой мамаше, в день ее рождения и в день рождения малыша — скидка от тридцати процентов на все угощение — это два, от ее дома два шага, если Сеня уснет, чтоб не тащить его через весь город потом — это три.

— Ничего себе. Ты прям, как молодой папаша все просчитал.

— Да я бы рад быть молодым папашей, только…

Девушки ахнули:

— Гаррик, ты серьезно?

У Лили сорвался голос на половине фразы.

— Я сильно на шутника похож? — Однокурсник явно пребывал в жутком раздражении. Тошка в растерянности молчала. Он и Пиночка? Для всех это было неожиданностью. Гаррик сверкая очами? Глазами? Да он готов их был растерзать! Прямо здесь! На этом самом месте!

— Гарричек, прости-прости. Ну, прости, ну пожалуйста. Гаррик, миленький, мы же даже не догадывались. Правда.

— Ты тоже? — его глаза остановились на Тошке. Она помотала головой из стороны в сторону.

— Может и она не догадывается, потому на меня никак не реагирует?

— Может быть, тебе стоит ей об этом сказать? Или вести себя более… ну, как-то … повыразительнее, что ли.

Разговор прервал высокий красивый седой мужчина:

— Добрый день, молодые люди!

— Здрассти, Павел Иссаританович!

— Что за заговор? Гаррик, ты ключи дома забыл, держи-ка.

— Никакой ни заговор, — Тошка повернула голову в сторону самого доброго и великодушного преподавателя.

— У Пиночки сегодня день рождения, мы ей сюрприз приготовили, но нужна для сюрприза машина, вот думаем в какой компании такси подешевле, — девушка выпалила это в тайне надеясь, что Павел Иссаританович разрешит Гаррику взять его старенький BMW, он водил очень аккуратно. И она не ошиблась.

— У Пиночки, говорите? А малыша куда?

— Мы в детском кафе собирались посидеть, там детская есть и няня хорошая, — Лиля пока ничего не понимала и крутила головой от одного собеседника к другому.

Профессор выслушал, вытянув губы в трубочку, почесал кончик носа:

— Гаррик, меня докинь домой и забирай машину. Нехорошо малышу в общественном транспорте кататься. Даже в такси заразу словить можно. Пиночке от меня поздравления. Счастливого праздника.

Тошка от избытка чувств, подпрыгнула и чмокнула деда Гаррика куда-то в бороду. Тот придержал ее за руки и засмеялся, качая головой:

— Это было, я так полагаю, спасибо? Пожалуйста-пожалуйста! Всего наилучшего.

Лиля стояла, чуть приоткрыв рот, уши Гаррика полыхали огнем, только Тошка подскакивая от нетерпения начала излагать суть проблемы:

— В общем так. Я договорилась в консе с одним из профессоров, чтобы Пиночку прослушали. Ее ждут с трех до пяти. Гаррик! — Она подергала однокашника за рукав:

— Отомри уже! У нас кафешка на сколько заказана?

— На пять часов, — с ноткой растерянности ответил он.

— Тогда все хорошо! Ты сейчас везешь деда домой. Лиля, очнись уже!

— А?

— Ага! Ты бежишь и переодеваешь Пиночку для праздника. Гаррик вас Сеней забирает и на последнем светофоре Лилька Пиночке завязывает глаза плотным шарфиком.

Гаррик вытаращил глаза:

— Зачем?

Тошка всплеснула руками и помотала головой из стороны в сторону, но все-таки терпеливо начала объяснять:

— Ты пойми, она очень любит петь. Но считает, что учиться петь сейчас для нее непозволительная роскошь. Потому, что она ставит Сенькины интересы на первое место и говорит, что у нас еще один учебный год впереди. Плюс ей надо с ребенком заниматься и зарабатывать, а учиться петь — это еще к этому году плюс пять, если не больше. И ко всему более глобальный вопрос: в случае, если она начнет петь, куда Кильку девать?

— Килька — это что? — Гаррик явно был озадачен.

— Не что, а кто! Сеньку она иной раз так обзывает.

Лиля тряхнула кудрявой головой:

— Я правильно поняла? Мы ей глаза завяжем. Выводим из машины и…?

— И я вас на крыльце жду! Караулю эту Ингу Яновну Знаменскую. Вдруг старушка про нас забыла и соберется смыться? Дальше прослушиваемся, и едем в кафе.

— Девчонки, Пиночка — на прослушивание, а Кильку нашу куда? — Гаррик в недоумении огляделся, как будто няню искал.

— Ты останешься в машине вместе с Сеней, — Лиля даже мысли не допускала, что она составит Гаррику и малышу компанию.

Ободряюще похлопала друга по руке:

— Гаррик, ты только что сказал, что готов стать папой — вперед! Ко всему вы всегда находили с мелким общий язык. Погуляете, посмотрите на птичек-кошечек-собачек. Мы же не долго. Не боись! Если что — звони, мы — рядом.

— Ладно, я попробую, — только в мужском голосе уверенности не было.

— Через полчаса буду у Пиночки во дворе.

— Все! Как говорит мой братик — по коням!

И все разошлись в разные стороны.

Окна консерваторской преподавательской выходят на центральную аллею. Инга Яновна в ожидании стояла и смотрела за всеми, кто бродил там, благо сама аллея начиналась прямо у крыльца. Все утро заметно нервничала, была более резкой с учениками, не стала присоединяться к чаепитию коллег на большом перерыве. В напряжении и подспудным страхом ждала. Ждала новую ученицу — так она себя убеждала. Конечно новую ученицу. А глаза выглядывали девочку в нелепых штанах и бейсболке. А может быть, рядом с ней появится по-юношески стройная, мужская фигура. Стояла, теребила платочек и ждала.

Вдруг ее взгляд зацепился за странную парочку. Две девушки, одетые очень нарядно, шли вдоль аллеи, у одной завязаны глаза широким ярким шарфом. Обе шли осторожно и медленно. А вот и персонаж, которого с утра ожидала Инга Яновна. Только девочка была одна.