— Дай какой-нибудь более конкретный ориентир.

— Ориентир, ориентир… — засуетилась я, соображая. — Номер его машины! Подойдёт?

— Диктуй, — Саша записал названные мною данный автомобиля. — Ещё что-нибудь?

— Ещё… тут всё на арабском, если бы я его понимала! — Но я вдруг вспомнила один указатель на перекрёстке неподалёку от особняка, когда мы выезжали. Там была надпись на английском. Я произнесла название. — Это где-то неподалёку от места, где меня держат. Видимо, какой-то населённый пункт.

Женщина рядом нетерпеливо на меня посмотрела. Я поняла, что её добротой излишне пользоваться некрасиво:

— Всё, я не могу дольше говорить. Мне нужно идти, Саш!

— Постарайся никуда не деться из описанного тобою места!

— Постараюсь! Пока!

— Держись!

А что ещё мне оставалось? Я вернула трубку любезной незнакомке:

— Спасибо!

— Вы упомянули Сафриви? — заметила она.

— Вы… знаете их?

— Хасан Сафриви — опасный человек, — тихо заметила она. Судя по всему, это был отец Набиля. — Пожалуйста, не говорите никому, что я вам как-то помогла, — попросила она и, повесив сумочку на плечо, попрощалась: — Удачи!

Ещё в Париже мне сказали, что с господами Сафриви лучше не связываться. Но разве я послушалась? Теперь приходилось разбираться с тем, во что ввязалась. Хотелось надеяться, что я не впутала Сашу в какие-то глобальные неприятности, иначе не он поможет мне, а я утащу его за собой в это болото…

— Я сегодня останусь в Рабате, — закончив завтрак, встал Набиль из-за стола, — так что не жди меня.

— То есть? — медленно я поднялась следом. — Ты… останешься там со своей женой?

— Я говорил тебе, что там живут родители. Останусь у них. Но побыть нужно с детьми.

— Но дети живут с твоей женой!

— И мне нужно твоё разрешение на то, чтобы видеться с ними? — жёстко спросил он. Я чуть не поперхнулась злостью. Несмотря на все попытки возненавидеть его и отсечь от себя в душе, я не могла не возмутиться его возможностью спать с другой женщиной, ведь после он всё равно приедет сюда! Ко мне! И я обязана буду его принять, потому что выбора нет.

— Ты мог бы увидеться с ними вечером, а потом вернуться.

— Я сделаю так, как будет удобнее. Если слишком устану, чтобы ехать назад, то останусь в Рабате, как и сказал.

— Ты уже принял это решение!

— И что? — высокомерие окатило меня с головы до ног.

— У меня завтра последний день отпуска, я хочу вернуться в Париж.

— Вернусь — поговорим.

— Набиль!

Но он, не слушая дальше, пошёл на выход. Я уже знала, что уговаривать его бесполезно, и останавливать тоже. Если с ним что-то и работает, то женская хитрость, проявленная через постель. Однако и этим способом сегодня не воспользоваться. И что мне делать? Телефон по-прежнему не вернули, связаться с кем-либо — никак, узнать, предпринимает ли что Саша — тоже никак.

Все телевизионные каналы были на арабском, интернета не было, готовили и убирались за меня — чем было занять свой день? Не представляю, как жили наложницы в сералях султанов! Точнее, становится ясно, почему они там плели друг против друга интриги и готовы были убивать за внимание господина — это всего лишь были единственные доступные развлечения, иначе ты просто сидишь, ходишь, спишь, ешь и смотришь в окошко. Рожаешь детей.

Я поплавала в бассейне, чтобы как-то убить время. Стоило выйти во двор чуть раздетой, как прислуга мужского пола и охрана пропадали из вида, боясь, должно быть, что я передам Набилю, что на меня пялились. Или им самим было внутренне некомфортно смотреть на непокрытых женщин?

Перед ужином я легла на постель, мечтая подремать, но усталости неоткуда было взяться, чтобы победил сон. За окном раздался шум открывающихся ворот, и я села, прислушиваясь. Набиль передумал? Осознал, как некрасиво поступает и вернулся ко мне? Поднявшись, я вышла на балкон и увидела въезжающую на территорию чёрную машину. Ага! Ну, что ж, сегодня ставлю ему хороший балл за поведение.

Сняв со стула длинный шёлковый халат, я накинула его на сорочку и, босая, пошла вниз, встретить супруга. Неужели он всё-таки не будет изменять мне и, несмотря на всю ложь, в любви он был честен? Спустившись на первый этаж, я вышла по коридору в прихожую, но входил не Набиль, а его брат.

— Малик? — удивилась я.

— Элен? — изумился мне и он. Я скорее запахнулась, жалея, что хотя бы не заплела волосы. Вид-то у меня был для встречи мужа, а не гостей. И почему я не дождалась на балконе, чтобы посмотреть на выходящего из машины? — А Набиля нет?

— Нет, он в Рабате.

— Вот как? А я думал поужинать с вами — проезжал мимо и заскочил.

Ужин у меня намечался тоскливый, так что я пожала плечами:

— Хочешь поужинать со мной? Буду рада компании, Набиль будет только завтра.

— Ну… если ты приглашаешь, — улыбнулся Малик.

— Проходи. Я только переоденусь, — кивнула я и пошла назад. Почему Мустафа не сказал ему, что хозяина нет дома? Или он не спрашивал?

Поднявшись по лестнице, я вошла в спальню и, скинув халат, распахнула шкаф. Что бы такого надеть, чтобы не очень нарядно? Простое тёмное платье? Надо сначала забрать волосы. Я села перед зеркалом причесаться и заплести косу, когда увидела в нём, позади себя, открывающуюся дверь. Ожидая увидеть кого-то из женской прислуги, я подскочила, увидев Малика. Развернулась, ошарашенная:

— Малик? Что ты тут делаешь?!

— Решил заглянуть…

— Тебе нельзя здесь быть!

— Почему? — он приближался, и мне сделалось не страшно, но неприятно. Он был похож на Набиля, но отдалённо. В нём напрочь отсутствовала красота братских глаз с их хитринкой, соблазнительным лукавством, страстным восторгом. У него не было фигуры Набиля, его роста, его бархатистого голоса. С таким, как Малик, я бы никогда не связалась.

— Выйди, иначе я позову слуг!

— Зачем?

— Выйди!

Мужчина быстро подскочил ко мне и, не успела я вякнуть, как зажал рот, другой рукой заломив одну мою за спину:

— Тише, Элен, не шуми! Я же не собираюсь сделать ничего плохого!

Я укусила его за палец и заставила убрать ладонь:

— Убирайся отсюда! Что ты задумал?!

— Не груби мне! Иначе я скажу Набилю, что ты сама ко мне приставала!

— Что?! — опешила я.

— Думаешь, он не поверит мне? — блеснули зрачки, а на губах вспенилась отвратительно самоуверенная улыбка. — Вижу страх в твоих глазах, ты понимаешь, что мне поверят больше, чем тебе!

— Я не боюсь тебя! — вырвавшись, я отпихнула его, но отступать было некуда, лишь к кровати. Выход перекрывал он.

— Я и не хочу, чтобы ты меня боялась, давай договоримся по-хорошему…

— О чём?

— Будь моей любовницей.

— Ты с ума сошёл?! — поражалась я наглости и беспринципности. Разве я не жена его брата? Или он меня таковой не считал? Если бы он воспринимал наш никах всерьёз, то не посмел был. Значит, знающий законы шариата и Коран, Малик понимает, что без разрешения Асмы я тут никто. И тогда он посягает не на чужую жену, а на свободную неверную, приехавшую сюда потрахаться. А за блудниц заступаться никто не станет.

— А разве ты не имеешь на это право? — прищурился Малик, не собираясь сдаваться и уходить. — Ты же знаешь, что у брата есть другие женщины, почему бы и тебе не завести на стороне кого-то?

— Набиль мне не изменяет!

— Уверена?

Замерев, я поняла и ахнула:

— Ты знаешь, что он сегодня с семьёй! Ты специально приехал в его отсутствие!

— Допустим. Но и ты, значит, знаешь, что он сегодня с Асмой.

— Он уехал к детям! — даже сейчас мне было больно, что Набиль может разделить постель с другой.

— Дети живут с матерью, они там все вместе: дети, он и она. А я не женат, Элен, став моей любовницей, ты будешь в куда лучших условиях, не обделённая вниманием, — Малик вновь приблизился и стал хватать меня, чтобы обнять. Я отбивала его руки и изворачивалась, но он всё-таки ухватил меня и прижал к себе. Через галабею в меня упёрся мягковатый животик, вызывающий рвотный позыв. Даже представлять не хотелось тело Малика. Я бы как раз предпочла быть последней, к кому он своё внимание направит, чем той, которую он станет ежедневно осаждать. — Ты будешь у меня единственной женщиной, не то, что у Набиля!