Набиль вошёл в дом, а я так и лежала, рыдая, на диване. Совсем сильный плач прекратился, но слёзы лились и лились. Однако присутствие супруга заставило меня встать и посмотреть на него.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он и двинулся навстречу мне. Я выставила руки:

— Стой!

Он остановился.

— Что с тобой, Элен?

— Я кое-что узнала.

— Да? — он бегал глазами по моему лицу, пытаясь понять, что так потрясло меня. — И что же?

— Я хочу, чтобы ты честно ответил мне на кое-что. Честно, правдиво, глядя в глаза.

— Да в чём дело?

— Ты женат? — кулаки до боли сжались, ногти оставили бороздки на ладонях.

— Конечно, на тебе, — улыбнувшись, попытался сделать он шаг вперёд. Я отступила назад. Набиль опять остановился.

— Кроме меня.

— Да что с тобой?! Ты опять за своё? — напустил злость на лицо Набиль. Мне вдруг показалось, что он именно её изображает, а не злится на самом деле. Почему раньше мною не замечалась эта неестественность гримасы? — Что, Фатима заявлялась? Она не должна была…

— Насчёт Фатимы мы ещё поговорим. Но сейчас речь не о ней.

— А о ком тогда? Я не понимаю тебя, Элен.

— Не притворяйся! — повысила голос я. Он изумился этому, потому что до этого момента я никогда не позволяла себе кричать. Я и вообще не припомню, чтобы что-то в жизни меня настолько вывело, чтобы я заорала. Но всё бывает впервые. — Я даю тебе последний шанс, Набиль! Будь мужчиной! Признайся, что у тебя есть жена!

— Да кто тебе сказал это? С чего ты взяла?!

— Не хочешь быть честным? Ладно, — я открыла телефон и нашла в нём присланную Фатимой фотографию. Чудесный семейный квартет, папа с мамой и два ребёнка. Я развернула экран к Набилю. — Её зовут Асма. Будешь и дальше отпираться?

Наконец, я смогла его удивить по-настоящему. Я увидела, как приоткрылся и захлопнулся его рот, как расплылась по лицу растерянность и, что было особенно неприятно, в глазах мелькнула трусость. При всём при этом, Набиль попытался не терять самообладания:

— Откуда у тебя это?

— Какая разница? Я всё знаю, и жду признания.

Опустив голову, он вздохнул. Набирался смелости? Придумывал очередные байки? Молчание затягивалось.

— Ты расскажешь мне всё или нет?! Или мне лучше собрать вещи и уехать?

— Хорошо, да, — выпрямился он и бросил прямой взор на меня, — да, я женат. Да, её зовут Асма. Но между нами уже давным-давно ничего нет! Это был договорной брак, сплотивший наши семьи.

Сердце дрогнуло. Оно всё ещё хотело верить в лучшее, оно не хотело погружаться в пучину мрака, где нет ничего светлого, искреннего. Фатима ведь сказала, что Асма — дочь партнёра его отца.

— Допустим. Почему ты не сказал мне о ней?

— Я боялся, что иначе ты не согласишься быть со мной. Я полюбил тебя, Элен, и не мог вообразить, что услышу отказ!

— Но именно его бы ты и услышал, если бы сказал всё честно!

— Потому я и не сказал! — воспользовавшись моим замешательством, Набиль подошёл ко мне, притянул к себе, обняв, стал гладить по спине. Моя ярость немного утихла. В самом деле, я же сама дала понять, что для меня недопустимо никакое прошлое. А что с ним мог сделать Набиль? Детей никуда уже не деть. Господи! Как я хочу понять и принять, что он сделал это всё из любви ко мне, но ложь была слишком глобальной, слишком чудовищной!

— Но ты же не развёлся с ней…

— У нас дети, ради них я не хотел этого делать.

— А если вдруг дети будут у нас? Они что, будут незаконными? Мы не сможем оформить официальный брак?!

— Мы с тобой женаты.

— Но не по документам!

— По закону Аллаха, что куда важнее, мы с тобой связаны.

Вдруг что-то щёлкнуло в моей голове. Я высвободилась из его рук, отстраняясь:

— А ты получил разрешение на никах от Асмы?

Мимолётное выражение бессилия и отчаяния выдали его с головой, но Набиль умудрился улыбнуться:

— Зачем?

— Потому что на второй брак должно быть получено разрешение от первой жены!

— Я получил разрешения от кади…

— Но не от неё!

— Да зачем нам её разрешение?

— Не нам! Это требуется по вашему же закону! Без весомого обоснования и дозволения первой жены второй брак недействителен!

— Ерунда, не делай вид, что ты разбираешься в законах шариата лучше меня.

— Да что там разбираться? Даже Малик, твой брат, сказал, что без разрешения первой жены нельзя!

— Малик? — Набиль прищурился. — Так это он тебе всё выложил? Не ожидал от него…

— Нет, твой брат тут ни при чём, мы просто говорили как-то о браках, и он сказал…

— Что он понимает? Кади уж, пожалуй, лучше ведает, что разрешать.

— Или он ведает, что ты кинул ему много денег, которые решили проблему? — угадала, судя по изменившемуся лицу Набиля, я.

— Чего ты добиваешься? Доказать, что наш брак недействителен?

— Напротив! Я хочу, чтобы он был настоящим, правильным, по всем законам. Чтобы его можно было признать по всем параметрам!

— Он настоящий, Элен.

— Нет, пока ты женат на другой женщине — нет!

— Забудь об Асме, у нас уже три года никакой совместной жизни! Она жена только по названию.

— Которой ты, однако, не решился сказать, что надумал жениться повторно?

— Элен…

— Разведись, Набиль.

— Ты же слышала, что брак этот — договорной, наши семьи совместно владеют некоторыми акциями, я должен разрушить семейный бизнес из-за твоей прихоти?

— Ах, моей прихоти?! А, может, это была твоя прихоть, что ты наврал мне, чтобы затащить в этот лживый брак, который и браком-то не является! — Я схватилась за голову. — Господи…

— Ну, ты тоже не была совсем честна со мной, если уж на то пошло!

— О чём ты? — запутавшаяся и разбитая, перестающая осознавать, что творится в моей жизни, посмотрела я на него.

— О том, что скрыла, что ты русская.

— Да как это повлияло на наши отношения? От этого ничего не зависит, ничего! Русская я или француженка — какая разница? Это не то, как если бы я оказалась замужней.

— А откуда мне знать? — хмыкнул он, здесь, в Марокко, никогда не позволявший выставить себя виноватым. Он всё оборачивал так, что совестно должно быть мне. Лена, какой же дурой ты была! — Я думал, что ты француженка, но если ты русская, может, ты и девственницей прикидывалась?

Сразу же возмутиться мне не дал шок, лишивший возможности говорить. Что?! Раз я русская, то… обманщица и аферистка?

— Прости… что? Что ты сказал?

— Что ты могла меня точно так же обмануть своей девственностью, как и национальностью.

— То есть, ты думаешь, что… до тебя я уже спала с кем-то?

— Я так не думаю, я просто сказал, что ты тоже умеешь врать!

— Нет, ты именно это и сказал! Что, раз я русская, то и вряд ли девственница… По-твоему, русские женщины — шлюхи? — А я ещё спорила со многими, что меня никто и никогда не ущемлял по национальному признаку, что все люди братья и бла-бла-бла. Набиль, в гневе раздувая ноздри, дёрнул головой:

— Я не говорил этого о тебе, Элен, но всем в мире известно, что русские женщины куда доступнее и охочи до денег, ради чего не брезгуют ничем.

— И если бы ты сразу узнал, что я из России, то никогда бы не женился?

— Элен…

— Да или нет?!

— Хватит приказывать и командовать!

Посмотрев ему в глаза, я поняла гораздо больше из недосказанности, чем поняла бы из слов. Наверняка лживых. Покивав этому открытию, я выдохнула:

— Всё ясно. Спокойной ночи, Набиль! Я буду спать отдельно. А завтра возвращаюсь в Париж.

...За три месяца до этого.

— Элен, — одновременно с постукиванием о косяк открылась дверь кабинета, который я делила ещё с двумя сотрудницами, но сейчас их не было. Заглянула секретарша отдела по связям музея. — Ты не занята?

— Пишу к понедельнику лекцию, а что? — я подрабатывала преподаванием первокурсникам в одном колледже, помимо основной работы в Лувре.