Власа стала будить наставницу, чтобы посоветоваться. Думала, сама ночью управится, а вот оно всё как оборачивалось…

— Нехорошо это, — покачала головой Зарина, когда Власа всё ей рассказала. — Ну что ж, будем лечить…

Остаток ночи вместе со знахаркой Власа обтирала Мирона травяными отварами, закутывала в мокрые простыни, чтобы сбить жар. Потом Власа окуривала дом и постель, где лежал Мирона, в то время как Зарина читала заговоры, положив ладонь больному на лоб.

Всё это пришлось повторить несколько раз, только вот не становилось Мирону лучше. Хуже, правда, тоже не становилось. За бессонной ночью пошёл день, а за ним новая ночь и новый день…

Вскоре от недосыпа у Власы уже всё расплывалось перед глазами. За стол села, думала, крупу к обеду перебрать, да так чуть и не уснула на ходу.

Разбудил её внезапный стук в дверь. Зарина поспешила открыть, только гостя в дом не пустила, сама к нему вышла во двор. Оказалось, что это староста пришёл справиться, как у сына дела.

Власа видела через открытые ставни, как Зарина отвела его подальше от дома, да с полчаса говорила о чём-то. Власа и не слышала о чём, да и неважно ей было. Настолько намаялась она уже за это время, которое проводила у кровати Мирона, опасаясь, что тому совсем худо сделается, что у самой сил никаких не осталось.

И так горько было от мысли, что Мирон может умереть, так тревожно и больно. А по сути никто он ей, не друг даже, а временами и вовсе врагом казался. Так нет же, ведь до того жалко, что сердце не на месте.

Всю прошлую ночь Власа просидела у его постели. Обтирала платком лицо и лоб Мирона. Слушала тихий неразборчивый шёпот и стоны. Пару раз показалось, что зовёт он кого-то, только имя она не разобрала. Услышала только «не уходи, не уходи». Она и не уходит. Сжимает его руку, утешает, пока на время не замолкнет Мирон, забывшись тяжёлым сном.

И ведь так привык к ней, что если нет Власы рядом, то никак не угомонится. Стонет, кричит хриплым, слабым голосом пока она не придёт, не возьмёт за руку, не погладит по спутанным волосам, сказав что-то утешающее.

Переговорив со старостой, Зарина вернулась домой. С собой она принесла две доверху набитые корзины. Курица, рыба, две головки сыра, мёд… чего там только не было!

— Расщедрился староста, коли сын его у нас, — горько усмехнулась Зарина. — В другое время сроду от него ничего не дождёшься.

Сварив курицу, Власа и Зарина съели половину её с овощами на ужин. После чего Власа налила в кружку бульона куриного и отнесла Мирону. Хорошо бы, если напоить получилось, всё-таки бульон, как ни что другое, силы поможет поддержать.

Села Власа на край полатьев, где лежал Мирон, вздохнула тяжело. Наставница говорила, ежели на этой седмице не очнётся, то может уже и не очнуться вовсе.

— Бульон я тебе принесла. Выпить его надо. Хоть чуть-чуть, — тихо сказала Власа, устало глядя перед собой. Пусть и знала она, что не слышит Мирон её слов, а всё равно каждый раз с ним говорила.

— Власа… — раздался тихий шёпот.

Власа мгновенно обернулась к Мирону, он чуть глаза приоткрыл и снова тихо произнёс:

— Голова болит. Почему я здесь?..

— Мирон? Ты очнулся⁈ — Власа почувствовала, как от волнения у неё задрожал голос. Неужели они справились? И Мирону стало лучше? От этих мыслей даже слёзы на глаза навернулись, так тяжело ей все эти дни было. — И правда очнулся!

Не сдержавшись, Власа порывисто обняла Мирона, едва не разлив бульон из кружки. Но вовремя одумалась, отпустила. А то ещё не так её поймёт…

— Хворь у тебя, болеешь уже которой день. Вот бульону тебе принесла, — сбивчиво объяснила Власа, заметив растерянный взгляд Мирона. Вот дурёха! Уже и сдержать себя не может, до чего выглядит перед ним глупо… Он же только очнулся, в себя ещё не пришёл, даже не поймёт толком, отчего в их доме проснулся.

— Хворь, значит… — устало прошептал Мирон и прикрыл глаза.

— Эй, а бульон⁈ — всполошилась Власа, сообразив, что он сейчас снова уснёт. А того допускать нельзя — он итак не ел давно, силы то где взять будет на поправку?

Власа заботливо приподняла Мирону голову и напоила из кружки бульоном. Мирон хотел сказать ей что-то ещё, но она его остановила.

— Не трать силы напрасно. Когда полегче станет, тогда и поговорим. А я сейчас ещё снадобье от кашля принесу, — с этими словами Власа поспешила к котелку.

После того, как Мирон пришёл в себя и начал есть, дела его быстро пошли на поправку. Жар вскоре полностью спал, кашель только мучил, и настолько сильным он был, что будил всех в доме по нескольку раз за ночь.

Поначалу приходилось вставать Власе, снадобье Мирону давать, да молоко с мёдом, а то приступ кашля мог его и по нескольку часов не отпускать.

— Устали вы от меня. Небось сто раз пожалели, что лечить взялись, — безрадостно заключил Мирон, среди ночи забирая у Власы кружку с порцией снадобья.

— Мы никогда не жалеем, если кого спасти удалось, — передёрнула плечами Власа, встретившись с ним взглядом. — Жаль только, что люди быстро добро забывают.

Мирон чуть улыбнулся.

— Не все забывают.

— Верно, не все…А есть и такие, что вовсе не верят, что мы добро делаем, клевещут за спиной. Небылицы рассказывают, — не удержалась от упрёка Власа, чуть прищурившись. Хоть и не думала она всё это время об обиде на Мирона, а всё ж таки была она.

— Злишься на меня. Правильно делаешь, — с пониманием вздохнул Мирон и добавил серьёзно: — Не прав я был. Ошибался насчёт тебя, да хоть и насчёт Зарины.

Власа кивнула, задержалась у края полатьев, ожидая продолжения.

— Ты это… прости, за то, что я болтал в деревне, — медленно проговорил Мирон, опустив взгляд. Видно было, что извинения давались ему с трудом. — То по глупости было, от старой обиды. Не верил, что взаправду лечить умеете.

— Но теперь ты веришь? — хмыкнула Власа.

— Теперь, конечно. Спасли вы меня, да и ты столько у постели моей просидела, будто муж я тебе, — снова с хитрецой добавил Мирон.

Власа даже злиться на него не стала, только бросила с усмешкой:

— Ну, так женись, раз ты всё равно, что муж стал. Иль не мила? — Власа обижено надула губки и рассмеялась, встретившись с оторопевшим взглядом Мирона.

— Что вы расшумелись средь ночи⁈ — послышалось ворчание Зарины с печки. — А ну быстро спать легли! А то знаю я вас, глазом не успеешь моргнуть…

— Да я Мирону снадобье относила! — возмущённо ответила Власа в своё оправдание.

— Ты ему уже давно снадобье отнесла. Спать иди. И лучину загаси, — проворчала Зарина, переворачиваясь с бока на бок.

Власа вздохнула. Бросила на Мирона быстрый взгляд и загасила лучину, отправившись к себе спать.

Вскоре после этого разговора Мирон перестал кого-либо будить. Сам тихонько вставал ночами, когда его начинал мучить кашель. Власа слышала, как он, скрипя половицами, идёт к столу, разжигает лучину, наливает себе из крынки молоко, размешанное с мёдом. Потом снадобье берёт с вечера заготовленное. Знает уже, что надобно его всего две трети кружки и чуть разбавить травяным отваром, что стоит в отдельном кувшине.

Один раз Власа услышала, как Мирон, проходя мимо, остановился около её постели. Потом присел на край. Власа не подала виду, что проснулась, а сама вся напряглась, даже вспоминать стала, есть ли что тяжёлое рядом — огреть по голове, коли лишнее позволит. Вроде как и относилась она к Мирону уже лучше, чем раньше, а всё же не доверяла. Кто ж знает, какой он на самом деле?

Но Мирон посидел рядом, то ли рассматривая её, то ли раздумывая о чём-то, и ушёл к себе. Власа выдохнула с облегчением, а про себя отметила, что надо всё же скалку под подушку положить. С ней всяк спокойней будет.

Рано утром Зарина ушла в деревню — снова разведать что там, да как. Потом через реку собралась к Измире. Значит, точно её до вечера не будет…

Правда Власа теперь оставалась не одна, а с Мироном, который чувствовал себя с каждым днём всё лучше. Даже порывался вместе с Зариной в деревню пойти, но знахарка запретила ему — заразный мог ещё быть.