Она достала подарок и неуверенно протянула Ярику.

— Да что мне может грозить здесь? — улыбнулся он, однако, руку всё же протянул, чтобы Власа могла завязать на его запястье оберег.

— Мало ли что. Я так мне спокойнее будет.

— Так переживаешь за меня? — Ярик улыбнулся и нежно коснулся подбородка Власы пальцами, заглядывая в глаза.

— Уже нет, — улыбнулась Власа, любуясь его красивыми чертами лица, тёмно-зелёными глазами и непослушными кудрями. Сердце бешено забилось в груди. На душе стало так тепло, хорошо, будто все беды и горести разом развеялись. Даже не верилось, что он снова рядом, такой родной, любимый…

— И всё же, не ходи одна ночами. В лесу зверья полно, да и в деревне местные, сама знаешь… обидеть могут, — предостерёг Ярик, наклоняясь ближе. — Да и сейчас, когда хворь свирепствует, староста суров, как никогда.

— Так уж и суров? Свадьбу разрешил, гостей, наверное, пришло немало, — хитро заметила Власа.

— Жених и невеста из нашей деревни. И гости все из наших. Из соседних деревень староста ни одного и не позвал. Да и нам запретил в гости к ним ходить… — рассказывал Ярик в то время, как сам уже обнимал Власу за талию, — ежели кто деревню покинет, назад воротиться не позволит.

— И правда строго он… Но ты же рад меня видеть? — Власа подняла голову и встретилась с его ласковым взглядом. От прикосновений Ярика у неё начинала кружиться голова.

— Очень рад, — он наклонился к Власе и поцеловал.

Она обвила его шею руками, нежно целуя в ответ. Счастье накрыло с головой, унося в водоворот нежности и страсти. Казалось, что мир вокруг растворился, и это сладкое мгновение будет длиться вечность… но всё внезапно оборвалось. В конце улицы послышался подозрительный шум.

Ярик резко отстранился и обернулся на звук, в его взгляде проскользнул плохо скрываемый страх.

— Всё хорошо, нас не увидят, — попыталась успокоить Власа, — наверное, кто-то из местных домой вернулся. Напился на празднике, вот и шумит.

— Не уверен, — качнул головой Ярик, продолжая всматриваться в темноту.

Власа вздохнула. Как же надоело постоянно прятаться от всех, скрываться в тени, вздрагивать от каждого шороха… Но что они могли поделать? Отец Ярика никогда бы не позволил им быть вместе, да и остальные в деревне осудили бы за то, что сын кузнеца связался с ученицей знахарки. А точнее с «ведьмой» — как многие теперь называли Власу. Конечно, не без усилий мерзкого Мирона, который с завидным упорством распускал о ней нелепые и пугающие слухи. И самым противным было то, что ему верили, даже не требуя доказательств.

— Ну что, никого нет? — устало спросила Власа, заметив, что Ярик немного расслабился.

— Вроде нет.

Неожиданно у соседних домов послышался наглый смех, от которого у Власы свело зубы. Мирон! Принесла же нечистая сила этого наглеца…

— Говорю же, домой он потащился, куда ещё? — послышался голос одного из дружков сына старосты. Кажется, Данияр, с трудом припомнила Власа.

— А вот мы и проверим!

Даже в темноте было видно, как Ярик побледнел, теперь в его глазах был уже не страх, а паника.

— Спрячься, быстрее! — Он схватил Власу за локоть и потащил за угол дома прямо к кустам смородины. — Потом через задний двор выйдешь, там в заборе двух досок не хватает…

— Эй, Ярик! Где тебя леший носит? Выходи, я знаю, что ты здесь! — послышался со стороны улицы громкий голос Мирона.

Бросив на Власу прощальный взгляд, он вышел на улицу, где его ждал сын старосты с тремя дружкам, которые стояли за спиной Мирона, как верные псы. Стараясь не шуметь, Власа села на землю, сквозь ветки наблюдая за происходящим.

— Куда сбежал, Ярик? У нас тут праздник, а ты шастаешь непонятно где, — насмешливо бросил Мирон, с прищуром уставившись на сына кузнеца.

— Да я спать захотел, вот и пошёл домой, — с запинкой выдал Ярик.

— За домом спал, что ли? — с подозрением уточнил Мирон и хитро усмехнулся.

— Нет, я это… кур там проверял. Лисы, говорят, ночью курятники повадились разорять, вот я и решил глянуть.

— Ну, раз лисы повадились, то мы тоже посмотрим, — со знанием дела подмигнул ему Мирон и пошёл за угол дома, как раз туда, где пряталась Власа.

— Да нет там никого! — в отчаянье выкрикнул Ярик, чем ещё больше подтвердил подозрения. Ему бы посмеяться в ответ или промолчать, но не умел сын кузнеца врать, совсем не умел.

Власа в страхе опустила голову, буквально вжавшись в землю. Только бы Мирон не увидел её здесь, иначе точно житья не будет ни ей, ни Ярику! Хотя Власе и сейчас житья нет, куда уж хуже…

Мирон зашёл за угол дома и остановился в двух шагах от притихшей в кустах Власы. Поглядев по сторонам, он досадно цокнул языком и вернулся на улицу, так никого не увидев.

— Да ты расслабься, Ярик. Чего так задёргался?– Мирон, проходя мимо, хлопнул Ярика по плечу. — Пошли с нами, а то, пока мы тут ходим, всю медовуху без нас выпьют!

— Чего мне там делать? Я лучше домой…

— А я говорю, с нами пойдёшь. Сказано было — всем гулять до утра, вот и будем гулять, — нагло заявил Мирон под одобрительные возгласы остальных. Сын старосты давно привык всеми командовать и знал, что его поддержат в любом случае. — Забыл, что тебя Услада ждёт? Видная девица. Присмотрелся бы к ней.

— И правда, Ярик, всё веселье из-за тебя пропустим! Пошли уже, — толкнул сына кузнеца под бок высокий долговязый парень, вставший рядом с Мироном.

Ярик обречённо вздохнул и сдался.

Власа видела, как он, понурив голову, покорно потащился вместе с Мироном и его дружками на праздник, даже не попытавшись возразить или как-то отстоять себя. Уходя, он не обернулся, как будто забыл о том, что Власа по-прежнему была здесь и ждала его.

Поднявшись с земли, Власа почувствовала, как по щекам текут горькие слёзы. Только сейчас она осознала, что никогда им с Яриком не быть вместе. Раз он сейчас отступил, то и потом не сможет отстоять своё право быть с ней, не посмеет пойти против воли отца. Да что там отца! Он даже против Мирона ничего не смеет сказать.

Утерев слёзы, Власа вышла на улицу и, дрожа от ночного холода, побрела прочь.

Солнечные блики отражались от поверхности воды и слепили глаза. Власа устало убрала со лба выпавшую прядь. Стирка вещей в речке была для неё одной из самых нелюбимых работ. Даже с помощью больших камней, которые использовали местные для стирки, и добавления мыльных трав. Слишком долго и муторно. Ещё и тащить потом всё это в тяжёлой плетёной корзине до дома…

Зато, благодаря проточной воде, из вещей уходила не только грязь, но и накопившаяся тёмная энергия, если как таковая была.

Власа закончилась стирать рубаху, которую до того наматывала на прямую палку и тёрла о камень. Теперь осталось хорошенько отжать и прокатать её через рубель — деревянную доску из березы с вырубленными поперечными желобками.

Власа села передохнуть, растирая руки. От холодной воды уже сводило пальцы. Если бы она могла, то с радостью предпочла бы собирать в лесу грибы-ягоды, искать лечебные травы, радуясь каждой удачной находке. Или варить какие-нибудь лечебные снадобья, отвары, которые получались у Ники даже лучше, чем обычная стряпня.

Чуть дальше у реки две молодые женщины из деревни тоже стирали бельё, обсуждая последние новости. Одну, что помоложе, с длинными тёмными косами, звали Крижана, а вторую со светло русыми — Дарина.

Волей-неволей Власа прислушалась к их разговору.

— Сколько времени родню не могу повидать! Даже на рождение племянницы не отпустил, изверг! — сетовала Крижана, наматывая бельё на палку. — Ведь и хворь-то не рядом, а он нас здесь держит аки зверей на привязи!

— Э-э, не зарекайся, — покачала головой Дарина, отжимая рубаху. — Поговаривают, не так уж и далеко. В Ольховке несколько дней назад двое заболели.

— В Ольховке⁈ Так это же рядом, через село! — обомлела Крижана, всплеснув руками. — Ты что-то путаешь, не слыхала я о таком…