— Оксана Фёдоровна сказала, что вы можете помочь, — бесцветным голосом и без какой-либо надежды произнёс мужчина.

Но если у него надежды уже не было, то в глазах его супруги она буквально пылала. Её покрасневшие от длительного рыдания глаза не просто просили, они требовали найти средство и помочь её дочери. Что-то внутри меня дрогнуло, откликаясь. Я уже видел такой взгляд в прошлом… очень далеком прошлом.

— Я сделаю всё, что смогу, — собственный голос звучал слегка хрипло. — Но сначала мне нужно ваше согласие на сделку.

Женские глаза вдруг потухли, она покачала головой. Меньшакова как будто впервые нас разглядела.

— Вы же сами ещё дети, — еле слышно произнесла она.

Её сложно было винить, ведь я выглядел на двадцать. Может, на двадцать с небольшим, но не более. Да, за последнее время плечи раздались, с лица окончательно исчезла детская округлость, но, тем не менее, Меньшикова была права. Листик после того, как вернула себе прежнюю внешность, тоже ушла недалеко от меня. Мара успешно скрывалась в коридоре от посторонних глаз.

Но Меньшикова это не остановило, он готов был хвататься за любую соломинку. И, в отличие от жены, не думал в этот момент о чужих детях.

— Слушаю вас… — мужчина сделал паузу, желая услышать имя.

— Вам без надобности знать, как меня зовут, — коротко отрезал я. — Однако для моей помощи будет необходима ваша клятва о том, что вы никому не расскажете о моём визите и в свое время окажете мне три услуги, о которых я попрошу. Могу заверить, что в них не будет ничего незаконного. Это — единственное условие.

Пока единственное, добавил я про себя. В будущем мне вполне может быть полезно это семейство в более широком смысле, чем несколько услуг, особенно учитывая разлом на их территории. Так что Светлый буквально сделал мне подарок своей никчёмностью.

Видимо, всесильный лекарь, всегда выходивший героем из каждой ситуации, сверкая чистыми доспехами, встретил нечто, что заставило его не просто отступить, а позорно сбежать, поджав свой собачий хвост.

Неудивительно. Они всегда так делали, эти «герои». Их нельзя было увидеть там, где они не были уверены в победе. Репутация, она для этих людей всегда была важнее жизни. В данном случае, жизни десятилетней девочки. За четыре сотни лет в их головах ничего не изменилось.

Но при этом в мою голову уже проникли сомнения, располагаясь там, как дома. Пусть на мою решимость они никак не влияли, но всё-таки. Почему девятки не пошли в астрал вместе? Почему Старик даже не приехал, не посмотрел на девочку? Что такого там увидел Светлый, что отпугнуло не то что его, что с лекаря возьмёшь, но и Стародубцева?

Ответы на все вопросы были в шаге от меня, заключённые в теле этой маленькой девочки, которая, вопреки ожиданиям паладинов, умудрялась до сих пор жить там, где разорвали в клочья астального спутника лекаря с девятой звездой.

Меньшиков не торопился с ответом, он взглянул на Лебедеву, так и оставшуюся в дверях. Оксана кивнула, давая понять, что нам можно доверять. Впрочем, я был уверен, что даже отговаривай она их, родители девочки всё равно бы согласились, предложи я им тут хоть танец с бубном устроить, если бы это давало пусть малейший, но шанс на излечение дочери.

— Хорошо, — тяжело выдавил из себя в итоге Меньшиков. — Я готов.

Я кивнул, но торопиться не стал.

— Сделаем это позже.

О семье Меньшиковых я слышал и знал, что если глава семьи дал слово, то обратно его уже не возьмёт. Тем более, что жизнь его ребёнка в моих руках. А сейчас тратить время ещё и на возню с клятвами было слишком расточительно с нашей стороны.

Чета Меньшиковых поднялась на плохо гнущихся ногах, отошла к дверям, то и дело оглядываясь на кровать. К девочке подошла Листик, до этого отдавшая мне право вести переговоры. Подняла веко одержимой, глянула глаза, словно бы затянутые молочным туманом. Затем отогнула верхнюю губу ребёнка, кивнула сама себе.

— Она на удивление хорошо держится, — оценила Хризалида. — Но у нас всё равно очень мало времени.

— Тогда начинаем, — я кивнул, прекрасно понимая всю серьёзность текущей ситуации. — Привязывай.

Поймал на себе непонимающие взгляды. Бегло оглянулся на Лебедеву, кивнул на сжавших друг друга в объятиях родителей. Та согласно опустила веки и начала тихую беседу с ними, пытаясь хоть немного отвлечь. При этом Оксана-то как раз поняла нас с Листиком, по её оценочно-задумчивому взгляду я это отчётливо видел.

— Ты как всегда торопишься, — недовольно отозвалась Хризалида. — Не стоит прямо сейчас задействовать последний вариант. Если поступим так, то у тебя не будет пути назад. Надо сначала использовать что-то другое.

— Иначе я потеряю её, — покачал я головой. Усмехнулся: — Не стоит задействовать последний вариант, говоришь? Боюсь, он у нас единственный.

Листик подошла ко мне вплотную, посмотрела в глаза.

— Если она погибнет, тебя испепелит откатом. Навсегда и бесповоротно, ты понимаешь? Ничего не спасёт, — тихо и как-то зло выговорила она. — Третьего шанса точно не дадут! Ты опять всё хочешь решить сам и в одиночку?

В её сузившихся глазах я видел невысказанный вопрос: помнишь, чем это закончилось в прошлый раз?

Я прекрасно помнил. Но сути это не меняло.

— Это приказ, — жёстко отрезал я.

Листик простояла без движения ещё пару мгновений, после чего грязно выругалась сквозь зубы, неохотно доставая нить. Правда, нитью её только называли, на самом деле это была скорее бечевка, вымоченная в крови одарённого. Такая вещь являлась хорошим проводником в верхних планах.

Я взял детский розовый стул, сел у кровати. Закатал рукав костюма на правой руке, вытянул руку. Листик тут же обвязала конец холодной бечевки вокруг моего запястья, второй конец браслетом охватил руку девочки.

Меньшикова непонимающе смотрела на происходящее, но до главы рода, что являлся одарённым средней руки, довольно быстро дошло, что здесь и сейчас творится ритуалистика — сложная система, не прощающая ошибок.

Меньшиков повернулся к Лебедевой, и я услышал его громкий шёпот:

— Что происходит? Это же…

— Теперь, если у него ничего не получится, то она погибнут оба, — ответ Оксаны был прост, но от этого не менее страшен в своём смысле.

И этого хватило, чтобы родитель впился в моё лицо напряжённым взглядом.

Но это меня уже мало волновало. Листик встала за моей спиной, со вздохом положила руки мне на плечи. И это был последний жест её недовольства. Она могла ворчать, пока не дошло до дела, но стоило только процессу пойти всерьёз, как Хризалида становилась центром невозмутимого сосредоточения, как и предстало истинному лекарю. Сейчас была лишь одна ставка: всё или ничего. С последствиями будем разбираться позже.

— Готова, — стальным голосом произнесла старая боевая подруга, запуская мурашки по моему позвоночнику.

— Посмотрим, что там на той стороне, — криво ухмыльнулся я, закрывая глаза и погружаясь во тьму.

От меня в разные стороны хлынула волна силы, я слышал, как она заставила детские бумажные рисунки на стенах колыхаться и шелестеть, почувствовал её на своих волосах лёгким ветерком, как и все присутствующие в комнате.

Даже не открывая глаз, я знал, что сейчас от стула, на котором я сидел, начала змеиться изморозь, рисуя узоры на дорогом мягком ковре. Температура в помещении резко упала до нуля, изо рта всех, кто находился внутри, воздух стал вырываться облачками пара. Но это снаружи, а я находился уже в другом измерении.

Оказавшись висячим посреди чёрной пустоты, быстро огляделся. Нить должна была сразу же притянуть меня к месту, где находилось астральное тело девочки. И да, всё сработало: рядом со мной плыл в пустоте узнаваемый силуэт. Она буквально летела, раскинув руки в стороны, её распущенные волосы шевелились в причудливом танце, а тело светилось обжигающим белым светом. Глаза, в отличие от её реального тела, здесь были открыты и наполнены животным ужасом.

Я видел открытый в полубезумном крике рот, но при этом не слышал ни слова. Стоило ей меня увидеть, как из глаз покатились блестящие светлячки слёз, рассыпаясь белыми искрами.