Она на мгновение приподняла бровь, давая понять, что легенда готова и несколько раз подтверждена.

Да я и сам был готов, прекрасно понимая, что, как только основная шумиха уляжется, ко мне пожалуют. Только вот не ожидал, что это будет кто-то из них.

Я вернулся взглядом к Светлову, краем глаза видя, что Лебедева, кажется, дышать перестала, понимая, что за исторический разговор сейчас происходит. Ведь кому, как не историку, знать, что мы сражались со Светлым бок о бок когда-то в далёком прошлом. Только вот сколько воды с тех пор утекло… Я за это время успел помереть. А от этого, знаете ли, характер несколько портится.

— Забыл ваше имя, господин… — нахмурился я, но при этом губы сами собой стремились скривиться в усмешке.

— Не знаешь меня? — удивился паладин. — Меня зовут Светлов Але…

— Впрочем, это не так важно, — оборвал я его жестом. — Я не услышал звания «уполномоченный», не увидел приказа императора или любой другой официальной структуры. И даже не получил письменную копию вызова меня на этот хм… разговор, — сложил руки на груди, с вызовом смотря на Светлова.

— Значит так? — хмыкнул паладин. — Не хочешь помогать империи?

Да, пронять его так просто не удалось, Светлый всегда был гибче остальных. Но и ему не было чуждо честолюбие.

— У империи нет ко мне вопросов, так почему они есть у вас? С чего вы взяли, что можете задавать их мне? — продолжил я гнуть прежнюю линию, внутренне наслаждаясь ролью подростка — бунтаря и выскочки.

От моих слов Лебедева и Потёмкин нервно переглянулись, профессор даже развернулся к нам полностью. Конечно, раньше за мной не замечалось подобных замашек, их удивление понятно. Но не мешают — и на том спасибо.

— Ты можешь оказать большую услугу… — попытался вывести меня на путь истинный Светлый.

— Вы, — снова перебиваю его, вживаясь в свою роль полоумного. — Вы можете оказать. Или правила для вас не писаны? Правила светского тона. Помимо вашей должности, я так и не услышал вашего титула, в то время как вы, любезный, обращаетесь к потомку древнего дворянского рода.

Даже Светлова наконец-то проняло, паладин сузил глаза, его пальцы, сжимающие столешницу, побелели.

А я ведь только начинал. И действительно слегка терял контроль, наслаждаясь сложившейся ситуацией. Каково тебе, сукин сын, слышать такое от сопляка? Ты так поддерживал аристо, но, видимо, остался не у дел. Продолжил бегать, как шелудивый пёс, чтобы выслужиться перед настоящей властью этого мира. Когда-то я хотел всё изменить, но ваша кодла решила и дальше пресмыкаться перед болванами во фраках с чередой именитых предков. Я предлагал сделать независимую систему, где люди получали бы должное согласно своим заслугам, а не потому, что чья-то мать вытянула счастливый билет, залетев о короля или его подопечных с большим влиянием и маленьким хвостиком спереди в штанах!

— Так разговора у нас не выйдет… — сдерживая себя, покачал головой паладин, явно раздосадованный тем, что не удалось вытрясти из меня всю информацию нахрапом.

— Надо же, хоть в чём-то мы согласны, — кивнул, понимая, что из меня брызжет слишком много яда, но я не мог остановиться. А, может, просто не хотел.

Неизвестно, до чего бы довела нас наша перепалка, но момент прервал громкий стук в дверь. Кто-то буквально долбился в неё, как будто попадание в кабинет было вопросом жизни и смерти.

Лебедева открыла дверь, и тут же в центр комнаты влетел растрёпанный мужчина в костюме. Шея его была взмылена, галстук распущен и болтался уже на животе.

— Меньшиков Геннадий Андреевич, — скороговоркой представил он, кивнув сразу всем. — Прошу прощения за вторжение, но дело не терпит. На мою дочь напали!

Я цинично приподнял брови, глянув на паладина, мол, смотри, как надо начинать разговор с аристократами. Но Светлов лишь поджал губы, перенося своё внимание на гостя.

— Я услышал, что вы в городе, — Меньшиков сделал два судорожных шага в сторону Светлого. — И мне нужен историк… — метнулся обратно, чуть ли не падая на колени перед Лебедевой. — То, что с ней случилось, это… Одержимость или проклятие, я не знаю!

Мужчина перестал метаться, в один момент его ноги подкосились, и он действительно упал на колени, складывая руки в молитвенном жесте, и, обращаясь ко всем, взмолился:

— Прошу, посмотрите мою дочь! Глупая девчонка спустилась в разлом, чтобы показать друзьям, а потом случилось это… Я… Я всё покажу на месте!

Одержимость? Хм, как бы мне самому посмотреть на данный случай?

Светлый спустился со стола, на котором удобно сидел, Меньшиков тут же подскочил к нему, вцепился в рукав его простой одежды. Закричал в отчаянии:

— Умоляю, вы должны мне помочь! Я… Я на всё готов…Я всё отдам! Моя малышка…

— Спокойно, — Светлов отцепил пальцы убитого горем отца от своей руки. Нашёл глазами меня. — Разговор не окончен, мы ещё к нему вернёмся позже, — и сразу же переключил внимание на Меньшикова. — Ведите, где там ваше чадо неразумное. Посмотрим, что к чему.

— Но мне нужна и она… — мечущийся взгляд мужчины остановился на Лебедевой.

Светлов тоже поднял глаза на Оксану, приподнял бровь, как бы спрашивая её решение, преподавательница тут же закивала:

— Да, конечно, я сейчас подойду.

Потёмкин вышел вместе с паладином и пошатывающимся отцом, а я метнулся к Лебедевой, ощущая себя охотничьим псом, почуявшим дичь.

— Ты должна взять меня с собой! — громким шёпотом потребовал я.

— И как ты себе это представляешь⁈ — так же шёпотом взорвалась она, взмахнула руками, сердито смотря на меня. — В качестве туриста сходить в разлом со скверной⁈ Ты же сам тут сцену устроил, что тебя и тронуть без ордера нельзя, а тут вдруг побежишь к больному одержимостью ребёнку.

Я заскрежетал зубами, понимая, что она права.

— Ладно, но по возвращению ты должна будешь рассказать мне всё, что там увидишь. Поверь, это очень важно, — проникновенно проговорил я.

Лебедева кивнула и поспешила за ушедшими. Я же не удержался и зевнул — с ночными похождениями пора было заканчивать, а то так и челюсть вывернуть недолго. Так что я поторопился вернуться к Михаилу и попросил вернуть меня туда, откуда взял. Поместье встретило моё возвращение гробовой тишиной, на этот раз даже бабушка уже спала. Я последовал примеру домашних, вновь падая в объятия кровати.

Следующее утро было одним из немногих, когда я действительно торопился в академию. Только проснувшись, набрал Лебедеву, но никто не ответил. Понимая, что Оксане скорей всего надо готовиться к парам, решил, что поговорю лично, тем более, что первое занятие нынче было именно у неё.

Думал пулей вылететь из дома, но был пойман уже бодрствующей бабушкой и усажен за стол. Отказать Марии я не смог, так что потратил минут двадцать на то, чтобы напитаться яичницей с помидорами под любящим взглядом бабушки.

Впрочем, полёт на клинке под аккомпанемент завывающего в ушах ветра решил все проблемы с лишним потраченным временем — в аудиторию я вошёл вовремя, даже оставалось несколько минут на то, чтобы договориться с Оксаной о встрече. Только вот меня ждала неожиданность: вместо стройной девушки за кафедрой стоял закутанный в свой чёрный плащ слегка взлохмаченный Потёмкин.

Я, несколько подвиснув, уставился на профессора, тот приподнял брови, видя мой неприкрытый интерес к его персоне. Покачав головой, я поторопился пройти к своему месту. Внутри поселилось нехорошее предчувствие. Я скинул Лебедевой сообщение и стал ждать ответа.

— Так, на чём вы там остановились… — пробормотал Потемкин, сверяясь с журналом и просматривая темы.

— А где?.. — подал было голос один из моих соседей, за что я был ему благодарен.

— Она сегодня занята, так что занятие у вас проведу я, — быстро перебил его профессор.

— Все страньше и страньше, — тихо выговорил я, недовольно щурясь. Внезапная занятость Оксаны настораживала ещё сильнее.

— Так, на прошлом уроке вы проходили теорию, сегодня же приступим к практике, — пройдя по рядам, Потёмкин раздал нам по одной слезе демона в виде трёхгранного камня, похожего на рубин.