Может, во мне бы взыграло любопытство, всё-таки сталкиваться с неизвестной магией мне давно не приходилось, а тут, возможно, второй случай за день. Однако не сейчас. Злоба и желание покарать того, кто посмел стать частью семьи и не побоялся предать её, буквально душили меня, перекрывая кислород. Изнутри поднималась горячая волна, и даже встречный ветер не мог остудить меня.

Спрыгнул с меча только уже перед домом. Вошёл, не дожидаясь того, что мне откроют. Но неизменный дворецкий вырулил из коридора и доложил, что Саранский уже ждёт меня в кабинете. Это только добавило раздражения в общую копилку, но я усмирил сам себя. Стоило успокоиться и собраться.

Стараясь не лететь через две ступеньки, я поднялся наверх, вошёл в кабинет Саранского и первой, кого я увидел, была Ксения. Супруга Саранского сидела на стуле спиной ко мне, её руки и грудь в несколько оборотов верёвки были привязаны к спинке стула. Лодыжки также были притянуты к ножкам мебели.

— Ушлёпок, — выдохнул я сквозь зубы.

Но сразу ломиться на помощь не стал, сначала накинул доспех духа и огляделся, но самого Саранского нигде не заметил. Я зашагал к Ксении, желая прекратить её мучения, как вдруг дверь за моей спиной захлопнулась с характерным громким звуком. Оттуда же раздались звуки одиночных аплодисментов.

Я не сразу обернулся, поэтому успел заметить, как забилась в приступе ужаса женщина, как захрипела, пытаясь издать хоть какие-то звуки несмотря на кляп. Она пыталась повернуть голову или скосить глаза, но голова, судя по всему, тоже фиксировалась, поэтому у неё ничего не вышло. Зато я отчётливо смог разглядеть потеки туши, чётко окрашивающие дорожки слёз.

Медленно развернувшись, я тяжело посмотрел на улыбающегося Саранского. Чистый, опрятный, в люксовом костюмчике… И рядом связанная плачущая женщина, являющаяся его женой… Мне хотелось ударить его так, чтобы кулак прошёл это лощёное лицо насквозь и вышел из затылка. Но мне нужны были ответы. А трупы крайне неразговорчивы.

— Старик спутал все карты, — посетовал Саранскй, слегка разводя руками. — Я думал, ты отстанешь. Но ничего не получилось, ты только глубже влез в эту дыру. Не стоило этого делать. Ты молод, тебе бы ещё жить да жить.

Я молча буравил его взглядом, не будучи уверенным, что если прямо сейчас открою рот, то оттуда вылетит что-то человеческое. При этом очень внимательно присматривался к его глазам, в тайне надеясь увидеть там пугающие зрачки рептилии. Но нет, ни единого шанса, глаза Андрея оставались человеческими. Видимо, только они такими и остались.

Ксения продолжала мелко дрожать, голос некогда любимого супруга пугал её. Тихие всхлипы тонули в кляпе, по щекам возобновились дорожки слёз. Я никогда не страдал особой жалостью к женскому полу, но такое зрелище вызвало во мне новую волну отвращения к Саранскому.

— В доме ещё кто-то есть? — кое-как выдавил из себя сквозь зубы. Челюсти свело от напряжения.

— Не-а, — беспечно покачал головой довольный Саранский. — Даже старик дворецкий в этот момент закрывает дверь и уходит по своим делам. Тебе не на кого надеяться.

Надежда никогда не была мне нужна. Я продолжал смотреть Андрею прямо в лицо.

— Что-то потерял? — он приподнял брови, но в его взгляде мне показалась насмешка.

— Твои глаза, — рублено проговорил я. — Они нормальные. Ты не одержим.

— Одержимость, — Саранский словно покатал это слово на языке, пробуя на вкус. — Все мы чем-то одержимы в той или иной форме.

— И что нужно тебе? — я сделал шаг к столу, отдаляясь от стула с Ксенией. Если нужно будет действовать быстро, то я не должен думать о том, чтобы не навредить ей в процессе.

— То же, что и тебе, — Саранский свободно, совершенно не напрягаясь от моего присутствия, прошёл к столику, что стоял у книжного стеллажа на другом конце кабинета, плеснул себе в пузатый стакан виски из графина. — Могущество, валюта на все… времена.

— Повторюсь, раз с первого раза ты не понимаешь. Что тебе нужно? — я сощурился, подбираясь как перед прыжком.

— Твоя смерть, — Саранский флегматично пожал плечами. — Прости, я бы оставил тебя в живых, ты мне нравишься. Но для Него ты помеха.

Не будет тебе прощения, ублюдок, не будет.

— Для кого? — уточнил я, надеясь наконец услышать хоть какие-то ответы.

— Для моего бога, — как-то совсем просто ответил Андрей, как само собой разумеющееся. — Он не любит, когда кто-то вмешивается в процесс.

— Богов не существует, — я качнул головой. — Они — выдумка для самый слабых из нас. Для тех, кто ничего не стоит сам по себе.

— Все мы слабы, — философски протянул Саранский. — Ты мог когда-то стать богом, уйти к ним, но ты не смог. Даже ты слаб. А он смог. В этом отличие. Могут жить миллионы, стать сильными тысячи, взойти на вершину — единицы. Ты был на самой макушке возможностей человека. Но что дальше, ты когда-нибудь думал?

— Боги? — саркастично усмехнулся я.

— Боги, — а вот в голосе Саранского явно сквозило благоговение.

Псих. Причем псих опасный, потому что свято верит в своё помешательство.

— Мне это надоело, — я скривился. — Если у тебя есть бог, время помолиться ему. Посмотрим, чего он стоит.

Я пошёл на сближение с Саранским.

— Ты правда так считаешь? — Андрей вдруг вскинулся и пару мгновений таращился в потолок. Но когда он опустил голову, я воочию увидел, что его глаза блестят золотом с прочерком тёмных зрачков, будто две прорези.

Захотелось отшатнуться, но я подавил в себе этот порыв, призвал клинок из пространства, тот привычно лёг в руку. Эта тварь в нём всё-таки была. Стоит его зафиксировать, а потом как-то вытащить это из него. Поэтому я прыгнул вперёд, занося оружие. Но Андрей попросту перехватил лезвие прямо в воздухе голой рукой, гася всю его пробивную силу. В грудь как будто поезд врезался, но это была лишь нога Саранского. Подошвы оторвались от пола, я пролетел мимо Ксении и со всего маху с треском врезался спиной в стену, однако клинка не выпустил.

Лёгкие тут же спёрло, я не мог сделать ни одного вдоха, извиваясь от невозможности дышать. Ладно хоть доспех духа спас кости, а то размазало бы меня сейчас по кирпичной кладке тонким слоем.

В лицо ударил поток воздуха, и Саранский мгновенно оказался прямо передо мной, с интересом всматриваясь в моё лицо.

— Ты чувствуешь? — спросил он со знакомым уже шипением в голосе.

Я кое-как сделал вдох, и тут же пожалел об этом.

— Чувствую, что ты не только выглядишь как змея, но и питаешься так же, — прохрипел я в ответ. Вот если бы доспех духа мог защитить и от запахов…

Вопреки ожиданиям, Саранский рассмеялся, одаривая меня очередной волной гнилостного дыхания. Я не пошутил, воняло действительно как из помойки.

Его рука вдруг вцепилась в мою шею, вторая заблокировала ладонь, что держала клинок. До тела ему мешал добраться только доспех духа. Силищи в нём было неимоверное количество, мне приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не позволить врагу сомкнуть пальцы на горле. Андрей буравил меня взглядом, а я слышал собственный пульс, набатом гремящий в ушах и редкие всхлипы Ксении, бьющейся в истерике за спиной Саранского.

Я пытался вырваться, но грубой силой одержимого было не одолеть, не из такого положения. Андрей продолжал монолитом стоять почти вплотную и смотреть мне в лицо.

Глаза Саранского встали передо мной двумя ужасными блюдцами, но тут с ними начали происходить какие-то странные изменения. Из уголков глаз с обеих сторон повылазила вторая пара зрачков, и через несколько отвратительных секунд на меня смотрели уже четыре глаза.

Ко всему прочему он резко открыл рот. Из красных воспалённых дёсен с прожилками сосудов выросли длинные змеиные клыки, а сам рот начал расширяться. Пасть всё росла и росла, как будто эта тварь решила проглотить меня целиком, как кролика.

Андрей пытался продавить меня руками, добраться до горла, но доспех духа держался. Пусть скрипел, как жестяная банка под существенным давлением, однако держался. В груди зрел пожар, который я был готов выплеснуть на Саранского, но сомнения были ещё достаточно сильны. Ведь я убедился, что Андрей всё-таки был одержим. А, значит, мог сейчас и не осознавать, что творит… Саранский был членом семьи, и мне стоило хотя бы попытаться выяснить, он ли сейчас хочет откусить мне башку или же нет.