Доказывать я ничего не буду. Но мужчина наверняка бы уже разрешил эту ситуацию.

— Я заболею, — шмыгнула мокрым носом.

— Иди сюда. Я согрею.

Рот приоткрылся, и я глотнула воздух. Что он там крякнул?

— Ты что, суповой набор, совсем нюх потерял⁈

— Поделюсь с тобой своим теплом. Бога ради, не хочешь, не надо.

Посильней завернулась в кофту и принялась расхаживать из угла в угол, пытаясь согреться. Ветер бесцеремонно вторгался всюду. Пробирался под платье, пронизывал до костей. Волосы повисли безжизненными сосульками. Пальцы согнулись в крючки.

— Ладно, черт с тобой! Двигайся, я лягу рядом.

— Не, ты в мокром, — отозвался ленивый мурлычущий голос. — Снимай платье.

— Что? Я не собираюсь этого делать!

Руки непроизвольно потянулись к краю платья. Мне самой не терпелось скинуть влажную тряпку с себя. Но зрителей я не планировала.

— Здоровье твоё, — равнодушно фыркнул.

Недовольно скривила губы. Сжалась в комок. Холодно. В самом деле, уже не до шуток.

— Отвернись.

— Ты не в моём вкусе, не волнуйся.

Да, конечно! Сказочка для наивных девочек. Слышали мы таких. Принципиально снимала платье как можно более грациозно. Скорей всего, вышло не очень. Пальцы окоченели и не слушались. Услышала треск тонкой ткани. Выругалась матом.

— Я не ослышался? — Найк хохотнул, копошась в сене. — Леди сказала то, что я услышал? Или у меня слуховые галлюцинации?

— У тебя речевое недержание. Ты ведь можешь изобразить из себя душку? Я понимаю, издержки воспитания и всё-такое… Но промолчать-то ты можешь?

Хотелось укусить его побольнее.

— Не от чрезмерной ли воспитанности друзей ты в реке искупалась? Так у вас принято, да?

— Это вышло случайно, ты сам всё видел. Кроме того, Павел бы тебя и пальцем не тронул. Он так, решил пыль пустить в глаза друзьям. Кулачонками бы помахал и всё, ведь спортсмен он так себе. У него просто слишком раздутое самомнение.

Кутаясь в кофту, ложусь рядом с Найком. Пальцев уже не чувствую. Колени холодные. И с носа течет. Прелесть какая.

— Тебе достаточно было отступить, и он бы отстал, — объясняю ему, как глупому ребёнку.

— Но я бы не отступил.

— Почему нет?

Павел выше по положению в обществе. Конечно, существо без рода и племени должно подчиниться, тут и думать не о чем. О чём это он?

— Потому что я никогда и ни под кого не прогибаюсь. Даже если я один против толпы, всё равно на колени не стану и смеяться над собой не позволю.

— Глупо.

Скривился. Не понял меня. Обиделся и отвернулся в другую сторону. Моему взору открылись аккуратные маленькие уши, украшенные рядом колечек. На шее, под волосами, можно было рассмотреть небольшую татуированную надпись. Странный он. Непонятный. Но смелый. Интересно, что ему пришлось пережить в своей жизни? Почему он такой?

Чувствую тепло поблизости. Легкий жар чужого тела. Мне так холодно, что уже плевать на воспитание и гордость. Касаюсь рукой его руки. Он немного вздрагивает, поворачивает голову и внимательно смотрит. Пристально.

— Как думаешь, если мы не вернемся вечером домой, нас будут искать? Вот отец точно всю полицию на уши поставит. А твои родители? Будут волноваться?

— Нет. У меня нет родителей.

— В самом деле? А где же ты живешь? И кто тебя обеспечивает?

— Я должен отчитаться? С чего бы? — Огрызнулся, враждебно сверкнул глазами. — Я обеспечиваю себя сам.

Злится на меня, но руку не убирает. Практически соприкасаемся боками. Найк прячет взгляд, скрещивает руки на груди. Опять зачесывает волосы назад. Если нас застукают здесь, можно смело называть его «сестричкой», никто и не усомнится. Красивая бабенка, может даже получше меня. Стройная, с тонкой талией. Безгрудая, но и я далеко не Памела Андерсон.

— А почему у тебя такое прозвище?

Никак не хочу затыкаться. Зубы всё ещё цокают, но болтовня меня немного отвлекает. Если я буду думать о том, где мы и что нас ждёт дальше, то истерики с паникой не избежать. Кони разбегутся. Думаю, мне не стоит паниковать, мой водитель уже ищет меня. Связи со мной нет. Пошел ливень, скорее всего, Павел вернул своих гостей в сухости и сохранности на берег. А значит, меня уже ищут.

— А почему ты задаешь так много вопросов?

Фыркает. Хмурится. Всё-таки он забавный, хоть и колючий.

— Замерзла, — кладу холодные ладоши на теплое тело.

Морщится, улыбается ехидно.

— Я могу согреть тебя, но ты же меня потом сдашь своим родителям. Или своему дорогому Пашеньке. А дополнительные неприятности мне ни к чему.

Раздосадовано и демонстративно отворачиваюсь от него и ложусь на левый бок. Укрываю себя кофтой, словно одеялом. Домой хочу, в кроватку. Нет, сначала горячая ванна. И ужин. Соня конечно же приготовила что-нибудь вкусненькое. Она всегда старалась угодить всем членам семьи. Иногда готовила отдельно мне и родителям. Я люблю морепродукты, готова поглощать их килограммами. Сейчас бы не отказалась от простого бутерброда. И плевать, сколько в нем калорий. Интересно, в рюкзаке не завалялось пару канапе?

Я старательно следила за своим весом, практически маниакально. А теперь трясусь, потому что кости не греют. Потерла сопливый нос и шмыгнула.

— Плачешь?

Объяснять, что это банальный насморк из-за переохлаждения, не стала. Пусть думает, что хочет. Может, ему станет немного стыдно.

Ощутила шевеление позади. Напряглась, выжидая. Теплое, а для меня сейчас почти огненное, тело прижалось к спине. Хорошая такая батарея. Постаралась расслабиться.

— Мне приходилось ночевать и под открытым небом, — дыхание обжигало шею. — Страшно, когда не знаешь, куда идти.

— Ты бродяжничал? — мой голос заворковал, я разомлела.

— Я искал место в этой жизни.

— Нашёл?

— Думаю, что я близко.

— Если ты говоришь обо мне, то даже не мечтай. Я с таким как ты никогда бы не связалась.

Обнял, прижал крепче.

— Не волнуйся, меня не интересуют избалованные эгоистки.

— Вот и хорошо.

Улыбнулась. Как ни странно, его прикосновения ничуть не раздражали.

— А девушка у тебя есть? — странные вопросы так и лезли на язык.

— Нет.

Кивнула головой. Какая уж тут девушка. И кто на такое горе позарится?

— Парень?

— Чего? — он отодвинулся, что было весьма некстати.

— Поняла. Значит, парни тебя тоже не интересуют.

— Меня вообще не интересуют никакие отношения. У меня пока другие цели.

О, великий гуру татуировок. Мастер-фломастер. Строит из себя неприступную крепость, но сам-то наверняка знает, что никому не нужен. Ни рожи, ни кожи. Обвил меня собой, как змей лиану и лежит, рассуждает о звездах на небе.

— Одному быть плохо, — резонно заметила. — Друзья у тебя хотя бы есть?

— Есть. Самые лучшие и верные. А ещё у меня прицепом родной брат.

— Мне хватает двоюродной сестры с головой. Она считает себя королевой красоты. Такая, знаешь, Barbie doll. Губки пухлые и она все время выпячивает их, словно уточка. Мало улыбается, потому что от этого бывают морщины. Носит одежду, словно девочка пятилетняя. Мы с нею не ладим.

— Ближе родных не бывает никого. Когда мой брат болеет, я болею вместе с ним. Когда плохо ему, и я грущу.

Странный он. Брат — это тоже явление временное. Однажды он найдет себе вторую половинку и вильнет хвостом. О себе нужно думать. О себе.

Чужое тепло приятно обволакивало, глаза непроизвольно слипались. Навалилась дремота.

— Ноги болят очень. Никогда прежде мне не приходилось ходить босиком. Это ужасно.

— Ты ничего не понимаешь. Это свобода. Ты чувствуешь единение с природой. В конечном счёте, все мы её дети.

— Ну её, эту природу. Одни неприятности от неё! Я — дитя городских джунглей.

— Поэтому тебя утопить может любой желающий. А ещё ты заблудилась бы даже в двух кустах.

— А как должно быть? Я же девушка, а нас такими и задумывала природа. Для нашей защиты существуют мужчины. А иначе, на кой они тогда нужны…