Пропустила мимо ушей несерьезное обращение к моей персоне. Я ему покажу сейчас, насколько я могу быть милой.

— Ваш персонал не знает, как вести себя с посетителями! Мало того, что меня едва не отравили несвежими продуктами, так ещё и официанты ведут себя по-хамски!

Мужчина смотрел на меня снисходительно, будто я маленькая глупышка, которая чего-то раскапризничалась.

— О ком идёт речь?

— Парень странной наружности. Гот, эмо или кто он там, я в субкультурах не разбираюсь.

Неприятное лицо расплылось в понимающей улыбке.

— О, вы, верно, имеете в виду Найка.

— Что, простите?

— Найк. Ну, понимаете, эти неформалы придумывают себе клички, а имена не признают. Понимаю, он мог вас обидеть, но парень он неплохой и работает у нас давно. Он работает и учится, может, слегка переутомился.

— Мне это безразлично, — скрестила руки на груди. — Пусть извинится, а после увольте его. Я, между прочим, часто бываю в гостях у нашего мэра. Мало ли что мне взбредёт в голову ему рассказать. Нужны вам внеочередные проверки заведения?

— Ладно, я понял, — «колобок» недовольно посмотрел на меня, потер свою лысину, но спорить не стал.

Он набрал чей-то номер и попросил пригласить в кабинет официанта. Я села на диван в кабинете и закинула ногу на ногу. Подумать только, ещё пришлосьупрашивать администратора уволить криворукого недотепу! Невиданное хамство! Всё-таки стоит шепнуть мэру о непорядочности администрации данного заведения.

Уже знакомая фигура парня появилась на пороге кабинета спустя минут пять. Он не сразу меня заметил, подошёл к столу мужчины уверенным шагом.

— Найк, ты должен принести свои извинения нашей гостье! — мужчина жестом указал в мою сторону. — Уверен, чтобы ты не сделал, это произошло не специально…

Что? Съел? Я медленно встала, жеманно расправила складки на юбке и стала в позу «звезда в шоке». Готова принимать извинения, кланяйся, холоп. Парень повернулся и демонстративно закатил глаза. Надо же, а он не так плох, как мне вначале показалось. Он гораздо хуже. На лице неравномерно распределилось просто скопление пирсинга. Зато брови на удивление красивой формы, любая девчонка позавидует. И взгляд у него такой сосредоточенный, как у рыси перед маневром. А глаза узкие, хитрые.

Парень брови насупил и гневно искрит глазами в мою сторону.

— Всё с её заказом было нормально! — Найк и не думал извиняться. — Просто кто-то строит из себя непонятно что.

Мои щеки непроизвольно надулись от возмущения. Это он о ком сейчас говорит, вообще? Это я, значит, «непонятно что»? А он, значит, понятно⁈

— Наша посетительница настаивает на твоём увольнении, Найк! — мужчина рявкнул на зарвавшегося неформала. — Так что подбирай слова.

— Что? Но вы ведь знаете, как усердно я работаю! И на меня нет нареканий. Ну, не было до этого момента. Я знаю ваше меню в совершенстве, разбираюсь в винах и мне очень нужны деньги!

— Тебе просто нужно принести свои извинения, — администратор в упор посмотрел на парня, будто это что-то могло решить.

Упрямый осёл и не думал сдаваться. Он сорвал со своей шеи бабочку и бросил её на стол. А после, стремительно покинул кабинет, кинув в мою сторону взгляд, полный презрения.

— Да пожалуйста!

Этого вполне достаточно. Не важно, уволился или уволили. Главное — результат. Я удовлетворенно выдохнула. Ощутила небольшое, но всё же ликование. Мне уже казалось, что я ничего не могу делать сама. Все всё решают вместо меня. Но нет, Романова может ещё чего-то добиться. И я вернулась в зал кафетерия уже в приподнятом настроении.

Марина красноречиво улыбалась, поддевая меня колкими словами. Мол, почему бы мне не приглядеться к такому любопытному парню, если меня не устраивает кандидатура сына самого мера.

— Вот такого зятя только не хватает твоему отцу!

— Ну что за глупости ты болтаешь!

Да уж, я представляю ужас в папиных глазах. Такое чудо рядом с любимой дочерью он бы точно терпеть не стал. А что? Прикинулась бы влюбленной дурочкой со странным вкусом: «люблю его до безумия, хочу быть только с ним». Отец тут же станет сулить отступные и уговаривать подумать, может, предложит чего-нибудь. А я, не будь балдой, нехотя соглашусь с папулей. Я же папина дочка и послушная к тому же. Может, он передумал бы выдавать меня вообще замуж. И отправил бы «проветрить мозг» куда-нибудь… в Милан.

Я быстро отмела глупую мысль, но на подкорке сознания она у меня всё же осела.

Настроения у меня не было от слова совсем. Да и откуда ему было взяться? Отец упрямо не желал пересматривать свои взгляды на моё перевоспитание. Я пыталась всем видом демонстрировать послушание и всю неделю усердно делала вид, что моя чудесная кудрявая головушка занята исключительно знаниями, и я осознала, что для меня «учёба — сейчас самое важное». Даже пару «хвостов» по зачётам закрыла.

После занятий сразу ехала домой. Раньше я обязательно пошла бы веяться с подругами в кафе, кино или разгуливала бы по бутикам. Но не сейчас. А ведь такое поведение «прилежной девочки» мне вообще не свойственно. Увы, папенька и не думал снимать с меня свои воспитательные санкции, даже хоть немного ослабить поводок на моей шее не подумал. Видимо, глядя на моё волшебное преображение решил, что всё правильно делает.

Честно держалась всю неделю, не лезла к отцу с разговорами, но перед грядущими выходными решила поинтересоваться, не могу ли я послать Павлика с его яхтой в одиночное плаванье? Ответ меня не порадовал: Антипов-старший и мой отец решили, что наш крепкий союз благотворно повлияет на семейные дела. «Семейные узы крепче всяких договоров». Было горько и обидно. Всё-таки, я родная дочь ему или подкидыш? Не жалко ему родную кровинку окольцовывать?

От досады хотелось реветь. С этим чувством, что сопровождало меня последние пару недель, бессилия и разочарования, я вышла во двор и присела на ступени. На улице весна уже давно вступила в свои права, но ветер сегодня был пронизывающе холодным. Я в легком домашнем костюме быстро замерзла. Ну, и пусть. Вот заболею и тогда точно никуда не поеду, ни на какие дни рождения, ни с какими Павликами. А потом что-нибудь придумаю. Ни за что не пойду под венец с этим гусём.

— Девочка моя, не злись на отца. Он у нас замечательный. Что бы мы без него делали? Жили бы впроголодь.

Мама аккуратно завернула моё сгорбившееся тело в тонкий плед и опустилась рядом со мной. Всегда такая родная, понимающая и красивая. Сейчас же она казалась такой чужой.

— Иногда я думаю, лучше бы у нас не было всех этих денег. Было бы куда проще. Мне не нужно было бы посещать многочисленные курсы и кружки, чтоб наш папочка мог похвастать своей талантливой доченькой. Я всегда должна думать, как выгляжу. Как ем. С кем общаюсь. Мне надоело это, мамочка. Я просто хочу жить, как все девчонки моего возраста. Ходить на пляжи, на вечеринки, общаться с мальчишками. Ну, какая из меня жена?

У меня даже немного стало щипать в носу. Разве не видно, что я страдаю? Что, совсем-совсем не жалко родную дочь, что ли?

Мама обняла меня, совсем как раньше, крепко-крепко и поцеловала в макушку.

— Зайка, ты уже взрослая и должна понимать, что в жизни не всегда приходится делать то, что хочется. У всего есть цена. Поверь, моя милая, так будет лучше. Ты привыкла к хорошей жизни и не знаешь, что такое безденежье. Павел это хороший кандидат в мужья. И я советую тебе проявить женскую мудрость. Пора взрослеть, моя милая.

От жалости к себе хотелось выть. А я как-то вообще не привыкла жалеть себя. Я же боец. Неужели позволю так легко распоряжаться своей жизнью, пусть даже это будут родители? Да я даже не любила ещё толком никого! Так, одни симпатии, ничего серьезного. Мне казалось, что это сказочное чувство у меня ещё впереди. Я же только начала дышать полной грудью, когда поступила в университет. Мне нравилась студенческая жизнь и моя свежеприобретенная компания. И я так и не сходила на свидание с Владом. Может, у нас могло что-то сложиться⁈