— Зачем ты пришла? — спросил он, откладывая инструмент.

— Так, посмотреть, где ты обитаешь, — ответила Вранка.

— Проходи. Можешь сесть на ковёр, — сказал Хави, с опаской глядя на сестру.

— Благодарю, — кивнула Вранка. — У тебя комната больше, чем моя.

— Я же мальчик, — сказал он, снова дотягиваясь до лютни.

— Кстати, я никому так и не сказала, что ты гуляешь один и без спроса, — сказала девочка.

— Расскажешь?

— Наверное нет. Тебя только зря накажут. Смысла нет.

— Спасибо. Это благородно.

— Я просто никогда не делаю то, в чём не вижу смысла.

— А в собирании цветочков?

— Конечно вижу. Сейчас я ходила проверять раны у своей горничной, они зажили. Это и есть смысл.

— А в ямолезцах?

— Я пока не поняла, — пожала плечами Вранка. — Наверное смысл — найти что-то интересное.

— Мне кажется, их смысл в том, чтобы выяснить, что случилось до нас, — сказал Хави.

— А может быть вообще — жить вне правил, не иметь никаких обязательств, путешествовать и веселиться каждый вечер, вот их смысл, — улыбнулась Вранка, вспомнив слова Витроша.

— Ага, особенно этот Ясан повеселиться любит, — хмыкнул Хави.

— Ты что, не уважаешь старших? — грозным голосом спросила девочка. — Сейчас я тебя покараю.

Сделав страшное лицо, она потянулась, чтобы схватить брата, но увидев, как он со страхом отшатнулся, остановилась.

— Ты что, боишься меня? — спросила она удивлённо. — Я же просто играю.

— Я просто не привык, чтобы меня кто-то трогал, — пожал плечами Хави, опять уткнувшись в свою лютню, — особенно вы с папой.

— Он тебя что, ни разу не обнимал? — спросила Вранка.

— Нет, — покачал головой её брат, — да не очень-то и хотелось. Я сам по себе.

— Я всегда думала, что ты какой-то противный, — задумчиво сказала Вранка.

— Так и знал, что ты так думаешь.

— Но теперь я поняла, в чём дело, — сказала она, вставая.

— И в чём же? — он поднял на сестру глаза.

— Тебя просто никто никогда не обнимал, — сказала она и выскочила за дверь. Там она постояла, сглотнув предательски подступающие слёзы, и побежала к себе, наверх. Брат был как щенок, брошенный своими сородичами и обиженный людьми — он не брал еду из рук, не давался гладить, только смотрел исподлобья. А она-то поначалу и не подозревала, в чём дело…

Тем временем приближалось время ужина, и люди из лагеря, сначала утомлённые дорогой, а затем разморённые непривычно сытным обедом, понемногу начали выползать из палаток и обмениваться ленивыми фразами, а слуги стали готовить зал к ужину. Сами шлехтичи ели немного, в основном предпочитая крупы и овощи, но ради гостей держали засоленное в бочках мясо и вяленые окорока, а также доброе вино и пиво, которые хранились в тёмном подвале. Теперь слуги были заняты извлечением этих яств из недр подвала. От входной двери к залу они растянули ковровые дорожки, которые должны были вести гостей к столу, зажгли свечи в светильниках на стенах и столе, поставили лавки, чтобы сесть у стола могли все ямолезцы до единого. Наверху в башенке Вранка распахнула окно и присела на подоконник. Она слушала голоса из лагеря, пытаясь угадать, кому они принадлежат. Кто-то смеялся, кто-то наигрывал мелодию на дудочке, кто-то говорил громким театральным шёпотом. Девочка уже предвкушала тот момент, когда снова встретит этих людей. Они были такими, какой всегда мечтала быть она: весёлыми, свободными, жаждущими познания. Вранка прикрыла глаза и попыталась представить свою жизнь в таком вот лагере. Какой бы она была? Наверняка она могла бы стать походным лекарем, носила бы с собой пузырьки и порошки в кожаном чемоданчике. При любом недомогании ямолезцы шли бы к ней за помощью. Она бы и Ярнику взяла с собой, они бы вместе помогали людям в их работе. А Витрош наверняка признал бы, что она стала для них незаменимой. Незаменимой. Вранка улыбнулась, произнеся это слово про себя, и вздохнула. В этот момент прозвонил колокольчик к ужину, и девочка соскочила с подоконника, оставив окно открытым.

Хала была снова полным-полна. Веселящийся в ней народ был ещё более шумным и воодушевлённым, чем днём. Племя отдохнуло, отлежалось и поправило силы вкусным обедом. Многоголосье эхом отражалось от стен и снова возвращалось к столу, глаза горели в свете свечей. Тёплая весенняя ночь присутствовала в зале трепетом крыльев ночных бабочек и стрекотанием сверчков. Вранка смотрела во все глаза и слушала во все уши. Она теперь села рядом с Витрошем и ощущала плечом его тепло.

— Расскажи какую-нибудь историю, — попросила девочка.

— Страшную или весёлую? — уточнил юноша, глядя на неё сверху вниз.

— Интересную, — улыбнулась Вранка.

— Однажды мы раскапывали погребённый под песками город в дальней стране, где уже никто не живёт, — начал Витрош, обхватив руками плечи, -была зима, поэтому там можно было хоть как-то выдерживать жару. Выходили на вылазки мы ночью, днём отдыхали. Звёзды там висели так низко, будто были подвешены у нас над головой. Мы копали, пели песни, как обычно, пока я не наткнулся на что-то твёрдое. Я измерил глубину пальцами и стал осторожно подкапывать, предупредив друзей. Они стали мне помогать. Откапывая, я понял, что стою на твёрдой металлической поверхности жёлтого цвета, которая светилась, отражая свет звёзд.

— Золото? — ахнула Вранка.

— Да, это было золото, — кивнул Витрош, — огромная изогнутая поверхность с вытисненными на ней линиями. Мы очистили её от песка и поняли, что стоим в яме, а под ногами лишь эта неровная золотая поверхность. Я пошёл вдоль одной линии и вдруг, увидев некий золотой горб, понял, что это. Мы стояли на огромном золотом лице. Глаза, рот, нос, брови — всё это было изящно сделано из золота. В полном восхищении мы поднялись из ямы и посмотрели на лицо, а лицо посмотрело на нас. Оно гневалось, брови были стиснуты к переносице, а уголки рта опущены. В один момент лицо как бы вздохнуло и с усталым выражением упало вниз, в глубочайший колодец. Тогда мы поняли, что можем последовать за ним, если не уберёмся оттуда.

— Красивая история. Что это было за лицо?

— Не знаю, может изображение какого-то старого короля. Но теперь уже не узнать, мы обходим это место стороной, там слишком ненадёжна земля.

Хави с сожалением вздохнул. Он сидел рядом с ними и молча слушал истории ямолезца, забывая жевать свой ужин. Сестра Витроша, Азура, теперь сидела напротив них, и золотые колечки в её косичках поблёскивали в свете свечей. Она редко говорила, но Вранка то и дело встречалась с ней глазами.

Витрош не только рассказывал о своих приключениях, но и расспрашивал шлехтичку о её жизни, увлечениях. Она рассказала ему о встрече с новой подругой и о жизни в лесу. Юного ямолезца очень заинтересовал рассказ о медицинских инструментах.

Наконец, когда у всех уже начали закрываться глаза, а некоторые стали даже клевать носами, попадая ими в тарелку, Ясан встал и, поблагодарив хозяина, сказал: «Перед тем, как уйти, мы бы хотели подарить вам песню. Исполнять будут брат и сестра, дорогие нашему Племени. Слушайте и пусть ваше сердце успокоится перед ночным отдыхом!». Ясан сел, а Витрош с Азурой, наоборот, встали из-за стола и отошли в сторону. Юноша достал небольшой барабан с туго натянутой кожей, который, оказывается, висел у него за спиной на ремне, и начал глухо отбивать ритм. Азура подняла голову, закрыла глаза и запела. При первых звуках этой песни кожа Вранки покрылась мурашками. Девочка поёжилась и нащупала ступнями тёплое пушистое тело под собой — Влчек уже давно спал крепким сном, лежа на полу под лавкой. Хави тоже сидел, покачиваясь, и хлопал веками, как совёнок. Кркав скрестил руки перед собой и опустил на них подбородок, глаза его блестели. Песня была очень красивой, со сложной, но воодушевляющей мелодией. Звучала она так:

О чём гласят преданья старины

Глубокой и далёкой, но прекрасной,

Где чувства добела раскалены,

Где жизнь была не менее опасной?