Откидываясь на подушки, я закрываю глаза, сбрасываю леггинсы и представляю Глена, стоящего надо мной на коленях. Я все еще чувствую отпечатки его ладоней, обжигающие мои бедра. Я слегка провожу вибратором вниз по животу, представляя, как эти большие, сильные руки гладят меня, расслабляя мое тело. Моя кожа начинает гореть, а я — согреваться.

Мне не нравится идея мастурбировать, думая о своем сотруднике. Но сейчас я схожу с ума. Мне нужно какое-то облегчение, прежде чем я окончательно слечу с катушек.

Когда я, наконец, дотрагиваюсь пулей между ног, я представляю, что это язык Глена скользит по моим складочкам. Кружится вокруг моего входа. Погружается внутрь меня. Вибрация нежная и приятная, просто легкое гудение, от которого мой живот сжимается, и я слегка выгибаюсь, представляя темную голову Глена, зажатую между моих бедер.

Мэтт прочищает горло за дверью, и я прикусываю губу. Что-то в том, чтобы лежать здесь и мастурбировать, пока он всего в нескольких метрах от меня, кажется до смешного неприличным. Это заводит меня еще больше. Я стискиваю зубы, мое лицо краснеет.

Каким-то образом мои мысли перемещаются к Кенте. Я вспоминаю его блестящие от пота золотистые мышцы и представляю, как провожу языком по его татуировке. Я проглатываю тихий стон и чуть усиливаю вибрацию.

В эту же секунду Мэтт что-то бормочет себе под нос, и я ахаю, когда его образ всплывает в моей голове. Я представляю, как он встает надо мной, раздвигает мои ноги и скользит в меня. Прилив возбуждения настолько силен, что, клянусь, я почти сразу же кончаю. Мои глаза распахиваются.

Не думаю, что я когда-либо раньше фантазировала о том, чтобы переспать с несколькими мужчинами, но сейчас я уже не могу остановиться. Я даже не представляю реальную сцену; только ощущения. Ощущение рук, ртов и мускулов по всему моему телу, массирующих мою грудь, мнущих мою задницу, наполняющих меня глубоко внутри. Это ошеломляет. Мое тело горит и ноет, и я усиливаю хватку на пуле, случайно задевая кнопку большим пальцем. Я вскрикиваю, когда она ускоряется, яростно жужжа у меня внутри.

Дверь моей спальни с грохотом распахивается. Я вскрикиваю, хватаю одеяло и натягиваю его, чтобы прикрыться. Мэтт стоит в дверях, сжав челюсть, его глаза насторожены, когда он осматривает комнату. Его взгляд пробегает по мне, по окнам, по шкафу, затем снова возвращается ко мне.

— Ох, — говорит он.

Я неуклюже пытаюсь выключить пулю, но она скользкая и влажная и падает прямо у меня из рук, с грохотом приземляясь на пол. Мы оба смотрим на нее, пока она лежит, сверкая и жужжа, на моем бледно-розовом покрывале.

— Ох, — снова говорит Мэтт. — Ты кричала. Я подумал… дерьмо, — его горло дергается. Он смотрит вниз. — Дерьмо.

— Убирайся! — ахаю я.

— Хорошо. Я… — Он делает шаг назад, затем его взгляд снова падает на маленькую игрушку. — Дерьмо, — говорит он, затем, наконец, поворачивается и уходит, захлопнув за собой дверь.

Я опускаюсь обратно на подушку, молча умирая от смущения. Я слышу шаги по коридору.

— Все в порядке? — спрашивает Кента приглушенным голосом.

Раздается звук глухого удара. Я представляю, как Мэтт бьется головой о стену.

— Дерьмо, — говорит он.

— Чего?

— Дерьмо, — повторяет Мэтт. — Ебанное-блять-дерьмо-черт-возьми.

— Тогда ладно.

Я соскальзываю с кровати и поднимаю блестящую розовую пулю, с содроганием выключая ее. Вот оно. Пришло время. Я уничтожу все свои кредитные карточки, инсценирую собственную смерть и отправлюсь жить в хижину в лесу. Я плетусь в душ, и чувствую себя слишком униженной, чтобы даже кончить с помощью насадки для душа.

Когда я возвращаюсь в свою спальню, вытирая волосы, то слышу скрип стульев на кухне и тихие голоса. Похоже, все мужчины что-то обсуждают. Наверняка, меня. Боже, Мэтт решил рассказать им о том, что только что произошло? Я хочу лишь свернуться калачиком в постели и никогда не покидать свою комнату, но знаю, что чем дольше я буду прятаться, тем больше буду смущаться. Я переодеваюсь в чистую пижаму, выпрямляю спину и заставляю себя выйти из комнаты.

«Ну, никто как бы и не виноват», — говорю я себе, пока иду по коридору. Он просто делал свою работу. И нет ничего постыдного в мастурбации.

Моя маленькая ободряющая речь не помогает. Когда я вхожу на кухню и вижу троих мужчин, склонившихся над стопкой бумаг, я чувствую, как мои щеки начинают гореть. Как только я вхожу, Мэтт вскакивает со своего места, уставившись на меня широко раскрытыми глазами.

— Что ты с ним сделала? — удивленно спрашивает Кента. — Он сломался.

Мэтт отмахивается от него, затем берет меня за локоть и тащит в угол.

— Слушай, — говорит он низким голосом. — Я так сожалею о…

— Ты не виноват, — говорю я натянуто. Он кивает, выглядя немного ошеломленным. — Я все еще привыкаю к тому, что вы, ребята, повсюду.

— Я тебя невероятно сильно понимаю, — хрипло говорит он. — Еще раз прости.

— Хорошо. Ненужные извинения приняты. Можем мы, пожалуйста, никогда больше не говорить об этом?

— Я был бы рад этому. — Он прочищает горло. — Ты все еще планируешь отправиться завтра на благотворительную акцию для бездомных, не так ли?

— Ага. — Я занимаюсь организацией гала-ужина «Помощь бездомным» последние пять месяцев. Я уж точно не могу сейчас отступить.

Он кивает.

— Мы только что обсуждали транспорт для мероприятия.

— Отлично.

— Не стесняйся, присаживайся. — Он машет в сторону стола.

— Спасибо. На самом деле всё тут принадлежит мне, но я ценю твое предложение.

— Иисусе, — бормочет он, проводя рукой по волосам. Впервые я вижу его не совсем спокойным, и это вызывает трепет в моем животе. Мне вроде как нравится видеть, как ему неуютно.

Я беру нож и чайную ложку из ящика для столовых приборов, затем направляюсь к кухонному столу и выбираю огромный грейпфрут из вазы с фруктами. Мэтт неловко садится напротив меня, пока я разрезаю грейпфрут пополам.

— Ну, и какой у нас план?

Кента складывает в стопку бумаги.

— Зависит от тебя. Как ты относишься к тому, чтобы поработать под прикрытием?

Я хмурюсь.

— Думаю, что большинство людей знают, кто я такая. Это то, что делает меня знаменитостью.

— Я не про тебя. А про нас. Ты ведь долгое время была одинока, верно?

— Где-то около пяти лет.

Кента кивает.

— Возможно, что, наконец, увидев тебя с другим мужчиной, сталкер перестанет преследовать тебя.

Я откусываю кусочек грейпфрута.

— Ты хочешь, чтобы я взяла одного из вас в качестве своей пары?

— Это хорошая идея. Таким образом, у тебя было бы видимое прикрытие, и кто-то, кто находится достаточно близко.

Я пробегаю глазами по мужчинам. Несмотря на то, что все они невероятно привлекательны, они будут выделяться на красной ковровой дорожке.

— Вам нужно будет принарядиться. Смокинги, дизайнерская одежда, всё это. Вам нужно будет слиться с другими звездами.

Глен фыркает.

— Видимо, я вне гонки, — говорит он, указывая рукой на свое лицо. Я морщусь, потому что он прав. Одному богу известно, что написали бы о нем журналы. Я представляю, что лозунги «Красавица и Чудовище» были бы почти везде. Я изучаю двух других мужчин. Кента — это вариант, и он определенно менее раздражающий, но его поразительные черты лица и длинные волосы все равно привлекут внимание.

Нет. Если я хочу, чтобы кто-то смешался с другими людьми на ковровой дорожке, мне придется выбрать белого парня с точеными чертами лица.

Замечательно.

Я поворачиваюсь к Мэтту и улыбаюсь ему так мило, как только могу.

— Время преображения.

Надеюсь, выражение ужаса в его глазах компенсирует остаток моего дерьмового дня.

Глава 7

Мэтт

Брайар полностью игнорирует меня по дороге на примерку её платья. Мы сидим в тишине, пока её водитель маневрирует по лондонским улицам. Воспоминание о том, как я зашел к ней этим утром, неловко висит между нами.