— Что, если это я? — шепчу я.

Он вздрагивает.

— Что?

— Думаю, что я причина того, что твои симптомы ПТСР^[47] ухудшаются.

Он фыркает.

— Как, черт возьми, это тогда работает? Ты точно не похожа ни на одного из парней, которые нас похитили, принцесса. — Он протягивает руку, чтобы коснуться моих волос. — Лицом, может быть. Но ни один из них не был блондином.

— Ха, ха. Однако временные рамки совпадают, да? — Я играю с подолом его рубашки. — Тебе стало хуже после встречи со мной.

— Наверное, это просто стресс от того, что я нахожусь рядом с кем-то настолько ужасным, — категорично говорит он. — Ты чертовски действуешь мне на нервы, женщина.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Но ведь так и есть? Вот что я имею в виду. Думаю, когда ты беспокоишься о моей безопасности, это триггерит то чувство. Чувство, что если ты совершишь ошибку, я пострадаю.

Он качает головой.

— Это не имеет смысла. У меня никогда раньше не было такой проблемы с клиентами. Ни разу за последние годы.

Я улыбаюсь, прижимаясь к его коже.

— Ну что ж, — говорю я небрежно. — Тогда, ты, должно быть, просто заботишься обо мне.

Он усмехается.

— Не забочусь.

— Нет? Какое еще объяснение у тебя есть? — Я утыкаюсь носом в его воротник. — Думаю, что так и есть. Думаю, ты заботишься обо мне.

— Нет.

Я тыкаюсь носом в его горло.

— Думаю, я нравлюсь тебе.

Я чувствую, как напрягается его челюсть, когда он стискивает зубы.

— Ты — работа. Вот и всё.

— Да? Ты сильно разозлился сегодня. — Я запускаю пальцы в его волосы. — Почти как будто ты эмоционально привязан.

— Было бы плохо, если бы тебя убил твой преследователь. Ты важная персона; я бы никогда этого не пережил.

Я провожу рукой по его воротнику, теребя пуговицу.

— Думаю, мысль о том, что я могу пострадать, убивает тебя, — бормочу я. Он ничего не говорит, наблюдая, как я медленно расстегиваю пуговицу на его воротнике. — Потому что, независимо от того, как часто ты называешь меня властной, — я расстегиваю следующую пуговицу, обнажая треугольник твердой загорелой кожи, — или избалованной, — следующая пуговица, — или дивой… — Медленно провожу рукой под тонкой тканью его рубашки и наблюдаю как дрожь прокатывается по нему. — Думаю, я действительно тебе нравлюсь, — шепчу я.

Внезапно он протягивает руку и хватает меня за руку. Я смотрю вниз на наши сцепленные пальцы, мое сердце начинает колотиться.

— Так и есть, — говорит он хриплым голосом. Его глаза впиваются в мои. — Меня убивает мысль о том, что ты можешь пострадать, Брайар.

Что-то во мне смягчается. Я провожу рукой по его обнаженной груди.

— Я постараюсь держаться подальше от неприятностей. Обещаю.

Он фыркает.

— Ты не смогла бы избегать неприятностей, даже если бы от этого зависела твоя жизнь.

— Я сказала, что попробую. — Он переворачивает мою руку, проводя большим пальцем по нежной коже моего запястья.

— Я напугал тебя? — тихо спрашивает он.

— На мероприятии? Нет. Я хотела выколоть тебе глаз своими шпильками.

— Ага, я почти уверен, что ты бы так и сделала, судя по тому, как ты пинала меня. — Он качает головой. — Когда я закричал.

Я хмурюсь.

— Меня напугал не ты. Я просто испугалась, что кто-то причиняет тебе боль.

Его рот дергается.

— Тогда, похоже, ты тоже заботишься обо мне.

Я качаю головой.

— Я так не думаю.

— Ты уверена? Потому что ты в моей постели. В моих объятиях. Обнимаешь меня после кошмара. — Я пытаюсь отстраниться, а он прижимает меня еще ближе. — Не похоже на то, что ты бы стала так делать с тем, кого ненавидишь.

— Я презираю тебя, — чопорно сообщаю я ему.

Он наклоняется ближе, пока его губы не касаются моего уха, и я ошеломлена мягким, сладким запахом его стирального порошка.

— Я уверен.

— Это правда. Ты мудак…

— А ты дива, — легко парирует он.

— Ты своевольный, — продолжаю я. — Властный.

— Как и ты.

Я хмурюсь.

— Я не властная, я — твоя начальница^[48], ты полный болван.

— Избалованная, — перечисляет он. — Требовательная…

— Я настойчивая, а не требовательная, ты чертов сексист… — Я замолкаю, когда он внезапно переворачивает нас обоих, прижимая меня к матрасу. Он давит на меня своим весом, сильный и горячий. Я не могу дышать. Его взгляд опускается на мои губы, и я бессознательно облизываю их.

— Грубая, — добавляет он мягким голосом.

— Только с людьми, которые этого заслуживают, — шепчу. — Я могу быть милой.

Он протягивает руку, чтобы коснуться моих волос, его голубые глаза темнеют, когда он кладет руку мне на щеку. Тепло разливается по моему телу, пока он поглаживает мою скулу большим пальцем.

— Не думаю, что ты мне понравишься милой, — бормочет он.

Затем запускает руки в мои волосы и целует так, как меня никогда раньше не целовали.

Глава 30

Брайар

Мэтт целует так, словно хочет съесть меня живьем. За окнами гремит гром, а он притягивает меня к себе на колени, посасывает, пощипывает, покусывает. Я едва поспеваю за ним, мое сердце колотится в груди, пока он посасывает мой язык.

— Я целовалась с Кентой, м-м, — я откидываю голову назад, когда он прижимается ртом к моему горлу, — буквально десять минут назад.

— Везучий ублюдок, — бормочет он, оставляя линию поцелуев на моей шее. — Не волнуйся, он привык делиться.

— Я тоже к этому пристрастна.

— Не сегодня. — Он просовывает руку под пояс моих джоггеров, и я дрожу в предвкушении, когда его грубые пальцы скользят по моему животу. — Сними их.

Я так и делаю: сбрасываю серую ткань, обнажая свое розовое кружевное нижнее белье. Он проводит руками по моим бедрам, следуя изгибам вплоть до икр.

— Ты такая мягкая, — говорит он скрипучим голосом. — Как ты можешь быть такой мягкой?

— Хочешь узнать про мой уход за кожей?

Он опускается на колени и проводит носом по внутренней стороне моего бедра. Я борюсь с желанием поджать ноги, когда он зарывается лицом в мои влажные кружевные трусики, глубоко вдыхая. Его низкий стон отдается прямо у меня внутри.

— Ты уверен, что нам не следует позвать остальных? — дразню я, заставляя себя дышать ровно. — Уверена, что Кента был бы рад присоединиться к нам прямо сейчас…

Его глаза вспыхивают.

— Нет. Сегодня ты моя.

— Твоя?

Он смотрит на меня пару мгновений, двигая челюстью и пробегая глазами по моему лицу. Затем хватает меня за бедра и поднимает с кровати, прижимая к стене. Я задыхаюсь, когда его горячее тело прижимается к моему, стена мышц удерживает меня на месте. Он проводит большим пальцем по шву моего нижнего белья.

— К тому времени, как я закончу с тобой, — шепчет он мне на ухо, наблюдая, как я извиваюсь, пытаясь добиться какого-нибудь трения от кружева, — ты пожелаешь быть моей.

Я открываю рот, но прежде чем успеваю что-либо сказать, он подхватывает меня под бедра и отрывает от мягкого ковра, прижимает к стене своими бедрами. Я задыхаюсь, на автомате обвивая ногами его талию, когда он толкается вперед, прижимая меня к симпатичным золотым обоям. Мой рот приоткрывается. Не помню, чтобы у меня был петтинг в одежде с тех пор, как я была подростком. И не помню, чтобы мне было так хорошо. Мои плечи вздрагивают, а пальцы на ногах поджимаются, когда по телу пробегают мурашки.

— Поцелуй меня, — требую я. Он делает это, целуя меня в такт своим ровным толчкам, и я стону, запуская пальцы в его волосы, притягивая его лицо к своему. Его губы кажутся идеальными. Я могла бы целовать его до тех пор, пока у меня не кончился бы воздух. Я бы умерла счастливой в его объятиях.

В конце концов, он отстраняется, тяжело дыша, освобождает одну из своих рук и скользит ладонью обратно между моих бедер. Он начинает играть с маленьким бантиком на передней части моих трусов. Я вздрагиваю, желание пылает у меня между ног.