- Еще оправдай.

- Я не судья, - Бекшеев покачал головой. – И не буду никого ни оправдывать, ни обвинять. Пусть тут… суд разбирается.

Дерево умерло.

Это Бекшеев почуял издали. И подходить нужды не было, но он подошел, потому что под деревом, на осыпавшихся, проржавевших листьях, лежали люди.

Сперва показалось, что и они мертвы.

Но нет.

Дышат.

Этот вот, здоровый, вывернувшийся из веревок, в одежде, от которой остались клочья, лежал на спине, подняв руку, и пальцами шевелил. Он смотрел на эти шевелящиеся пальцы и улыбался, как ребенок. А на губах пузырилась слюна.

Второй свернулся в клубок, обняв колени руками, и голову уткнув в них.

Третий…

Третий все же был мертв.

А вот Егорка-Василек жил. И лежал… на боку лежал, явно упал неудачно. Приближение слышал… голову повернул, уставился на Бекшеева.

- Добей, - попросил он.

И лицо стянуло судорогой.

- Я не по этому делу.

- Чистоплюй штабной, - Егорка-Василек сплюнул и зашелся кашлем. От кашля его тело судорожно дергалось, а потом дергалось само по себе, без кашля, пока не застыло, вытянувшись струной.

- Падучая, - сказала Зима. – Им тут пришлось… нелегко.

Это верно. Сюда некромант направил первую волну. И теперь одежда на людях расползалась гнилыми клочьями.

- Извините, - раздался голос. – Я… я просто не видел другого выхода.

Очнулся, стало быть.

И Софья тут же, стоит, держит под руку, и взгляд её снова пуст и неподвижен. Но это ложь. Бекшеев знает, что видит она куда больше прочих.

[1] Книга реальная, выпуска 1844 г, так что, у кого завалялась малосольная осетрина, можете рискнуть и проверить рецепт

[2] В нашей истории Нюрнбергский трибунал стал первым за историю процессом, в котором ответственность за разжигание войны возлагалась на конкретных людей. Так после первой мировой войны звучали требования о привлечении императора Вильгельма II к ответственности, даже разговоры о международном трибунале были. Но закончилось все ничем. Кайзер лишился власти и вынужден был бежать в Нидерланды, которые отказались выдать его для суда. На том все и завершилось. Более того, в изгнании кайзер писал мемуары, капиталы он сохранил, а чуть позже ему вернули и большую часть конфискованных во время революции земель. Он начал активно инвестировать в промышленность Германии и по началу даже приветствовал приход ко власти нацистов. Капитулировав, верхушка третьего рейха во многом рассчитывала на сходный сценарий, однако в этот раз суд состоялся. К слову, союзники предлагали именно вариант «найти, допросить и расстрелять», тогда как Сталин настаивал именно на открытом юридическом процессе с конкретными обвинениями, которые должны были быть доказаны. Кстати, по результатам процесса из 24 обвиняемых 3 были оправданы и освобождены в зале суда.

Глава 51 Дуплет

«…согласно существующему порядку все источники являются собственностью Империи, на чьих бы землях они не располагались. Учет и наблюдение за активностью источников представляется крайне необходимым для предотвращения ситуаций полного истощения или же…»

«Основы магического права», обязательный общий курс Императорского университета

Некромант выглядел смущенным, но… не таким растерянным, как прежде. Он будто цельнее стал, что ли. И взгляд переменился. Исчезли из него недоумение, какая-то виноватость скрытая.

А силы вот почти не чуялось.

Если прислушаться, тогда, конечно, да, что-то этакое сказывалось. И зверье не обманешь. Вон, волкособы скалятся, знают, что это за человек… жаль их. И как быть? Без Михеича пропадут точно. Или одичают, отчего людям много бед приключится, или сдохнут от тоски.

С собой взять? Пойдут ли? Или… рискнуть? Подтолкнуть чутка, завершить начатое. А там, со Зверем, мне будет проще… но куда мне столько зверей-то?

- Могу я услышать… объяснения? – Бекшеев смотрел не на собак и некроманта, а на Егорку-Василька, который перевернулся на спину и теперь лежал, запрокинув голову так, что странно, как не сломалась шея. Но дышит, заразина этакая…

Додавить, что ли?

Потом, если что, можно будет списать на покойников… на покойников чего только не спишется.

- Я… попытаюсь… это место… силы.

- Мораны, - я присела на корточки перед Васильком. И тот, почуяв присутствие, открыл глаза. Из левого сочился гной, смешанный со слезами. Губы дрогнули, и я почти услышала:

- Добей.

- Обойдешься, - говорю и, подхватывая тело, пытаюсь его усадить. Не из жалости, отнюдь. Еще захлебнется слюною, а нам потом отчитывайся, что сотворили с особо ценным свидетелем.

Или подследственным.

- Морана – это богиня смерти? Я… признаться… некроманты как бы… выразиться… церковь нас не любит. Когда… дар очнулся… я могу заходить в храмы на самом-то деле, это слухи, что некромант не переступит порога церкви и все такое… но люди… люди стали смотреть. Неловко как-то… и потом есть интердикт, который запрещает приносить темную скверну в храм. И потому многие мои коллеги, они как бы… и верят, но сами по себе. Среди… знакомых были те, кто… изучал верования… альтернативные.

Василек, опершись на ствол дерева, дышал. Сипло, сглатывая нити слюны.

- Как тебя угораздило? – интересуюсь, краем глаза отслеживая происходящее на поляне. Аннушка встала и теперь пошла кругом, поднимая с земли ржавые листья, складывая из них букет.

Она по-прежнему улыбалась.

И эта улыбка разгладила черты её лица. И сами эти черты изменились.

- Да… п-по… д-дури… сказал… ферму продать… согласны… я… п-приехал… сам, - Егорка-Василек дышал и говорил, пусть слова давались с трудом. – С… ними… еще… люди б-были… а там… т-тоже люди… и м-мои… Пашка… Пашка…

Он резко обернулся, чтобы зацепиться взглядом за мертвеца.

- И Лешка… вот…

- Теоретически… исключительно теоретически, Морана – наша покровительница. Считается, что некроманты служат смерти, используют её силу. Некоторые… говорили, что если найти место силы… её силы… то можно заключить договор, - Ярополк стал запинаться чуть меньше. – Но оказалось, что эти места скрыты. И что язычники не горят желанием делиться… знаю, были попытки купить, заставить, напугать, но…

- Они не знали, - я разгибаюсь. – Морана, как и вы, сама по себе. Наособицу. Ей не приносят жертв, разве что свою жизнь отдать можно. Но место для этого особое не нужно, достаточно позвать. Сказать… она же богиня. Услышит.

- Но… тут… - некромант указал на вырезанный лик.

- Про такие места знали жрицы. Думаю, - поправляюсь, потому как мне, той, не особо докладывались. – А они не жили на одном месте. Ходили… и их боялись. очень.

Я ведь помню суеверный ужас сестры.

И то, что она долго отказывалась есть за одним столом со мной. И все ждала, когда посланница Мораны вернется, заберет меня под руку богини.

А вышло все иначе.

И что-то в глубине моей души оживает, радостно ухватив эту, мимолетную мыслишку. Мол, это ведь на самом деле я виновата. Я угостила жрицу Мораны хлебом, я приманила смерть к родному порогу. Но… трясу головой. Нет. Не виновата.

Война виновата.

И те кто убивал виноваты. А я… я просто угостила уставшего человека. Хлебом.

- Потому никто не стремился бы узнать, где вот такое место находится. А если бы и узнали, обошли бы десятою дорогой… - я стараюсь не глядеть на лицо. – Может, это вовсе не её место, а… вырезал кто-то…

- Это место смерти, - качает головой некромант. – Я… чую. Я нашел другое дерево, тут, недалеко. Я показывал.

- Показывал, - согласился Бекшеев и мне кивнул. Стало быть, что-то я все же пропустила.

Букет в руках Аннушки становился все больше и больше.

- Там смерть свежая. И кровь свежая. А это место… оно очень старое. Очень и очень. Это сложно объяснить. Это… чувствуется. Дело даже не в том, что здесь убивали… убивали, конечно, и долго. Много. Но еще сама сила, древняя весьма… по сути это темный источник.