- А больницы?

- Не только больницы. Проект предусматривал открытие большого количества уездных врачебных пунктов. С тем, чтобы медицина стала доступнее. Там множество целей… прежде всего он надеялся снизить детскую смертность.

- Веселовский полагал, что во многом высокий её уровень связан с недоступностью медицины в ряде регионов. И косностью мышления. Крестьяне лечат детей сами, пока не становится поздно. Им жаль денег на врача, а бесплатные больницы часто расположены так, что добраться до них непросто. Никто летом или осенью не пожертвует несколькими днями, чтобы показать больного ребенка врачу, - пояснила Валерия Ефимовна. – У вас нарушено кровообращение. Вот здесь.

Тычок пальцем.

И укол холода заставляет морщиться.

- Веселовский хотел, чтобы врачи были рядом… пусть не целители, но с малых лет… и чтобы детей прививали. Тоже надеялся, что поможет… - укол расползался, и холод больше не казался мучительным. Напротив, дышать стало легче.

- Имеются признаки истончения стенок… интересно. Медицинскую карту вы, конечно, не захватили?

- Боюсь… я отправлялся не лечиться.

- Зря, - спокойно ответила Валерия Ефимовна. – Впрочем… кое-что я поправлю. А вы не отвлекайтесь.

- Я…

- Вы пытаетесь мне сопротивляться. Это естественная реакция организма на постороннее вмешательство, но мешает…

- По проекту… в выбранной местности проводилась… перепись населения… вне зависимости от пола и возраста. Новорожденные сразу ставились на учет… как сейчас… выправлялись документы… и собиралась информация о людях. Демографическая… и по типичным заболеваниям региона… в глобальной перспективе это должно было помочь с планированием… роста… развития медицинской структуры… не только её.

Холод забирался глубже.

И глубже.

- Матерей учили… рассказывали, почему нельзя поить младенцев сырым коровьим молоком. Давать жеваный хлеб. Что нужно стирать и гладить пеленки…[1]

Матушка действовала мягче, а может, просто Бекшеев привык к ней вот. И теперь чужая сила мешала. Раздражала. И с трудом приходилось сдерживать желание…

- Хороший проект… - Зима смотрела на целительницу и так… настороженно.

- Веселовский погиб. Проект… после войны хватало иных, куда более важных. А теперь и не знаю даже… что-то там налаживается.

Руки она убрала.

И сказала:

- Завтра снова вас жду.

- Спасибо, - боль отступила и не только в голове. Нога вот тоже больше не ныла, зато появилось ощущение, что все происходящее происходит где-то вовне.

Бекшеев поморщился.

- Не за что.

- На него проклятье навесили, - поделилась Зима. – Небольшое… вроде бы как.

- Это многое объясняет, - Валерия Ефимовна вытащила из стола платок, которым принялась тереть пальцы. – Извините. Нервное. Сейчас…

Флакон.

И едкий запах спирта, которым она протирает пальцы.

- Я… в госпиталях работала… в поле. Много. Там… сложно.

Она терла палец с раздражением.

- С тех пор привычка… чтобы заразу не переносить. От пациента к пациенту… столько болезней, столько… после применения силы желание обостряется, и менталисты отказались работать… я писала доклад. Просила. Отставку.

- Целителей слишком мало.

- Вот. Именно. Перевели. Тут спокойно. Тут редко случаются проблемы. Хорошо, - она усилием воли заставила себя убрать платок и флакон. – После операционных рецидивы… я контролирую. Пытаюсь. Так вот. Та женщина, умершая… погибшая…

Щека её дернулась, и Валерия Ефимовна закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. И сцепив пальцы перед лицом, выдохнула в кулак.

- Проект Веселовского начали сразу в нескольких уездах… здесь он был близок к завершению. И данные… данные не совпадали… много выявили… неучтенных детей… язычники не спешили показывать малышей. Да и вообще пускать к себе кого-то. До года или старше… сами растили. Говорили, что многие гибнут. Зачем их учитывать…

Пальцы её дрожали.

И руки.

- С детьми сложнее, но эта женщина к моменту начала войны была уже взрослой. И рожала четыре раза. Это как раз определить просто… но даже при том, что количество родов может не совпадать с количеством детей, это сужает круг. Списки. Я смотрела. Думала.

Она открыла глаза и уставилась на банку с раствором.

Стиснула зубы.

И убрала её в ящик стола. А платок сжала.

- Пройдет, - сказала она больше для себя, чем для них с Зимой. – После выброса силы. Типичная связанная реакция. Необходимо дождаться стабилизации психического состояния.

Голос обрел некоторую монотонность.

- Списки сохранились. Она не из числа крестьянок. На скелете отсутствуют признаки изменений, характерных для людей, которые занимаются тяжелым физическим трудом. Отличное здоровье. Зубы в отменном состоянии. Не хватает лишь одного и тот удален хирургическим путем. Она хорошо питалась на протяжении почти всей жизни. Скелет развит гармонично. Нет ни малейших признаков рахита. И зубы… зубы говорят о многом.

Дрожь в пальцах утихла.

- Бешицк не очень богатый город. И женщин, которые могут позволить себе не работать или работать мало…

- А если вышивальщица там? Или швея? – предположила Зима.

- Поверьте, и у них есть свои особенности, - Валерия Ефимовна выдохнула. – Любая постоянная деятельность оставляет следы на костях. Эта женщина, конечно, держала в руках иголку, но не по десять-двенадцать часов в день, как это бывает с вышивальщицами или швеями. Конечно, может статься, что она приехала, к примеру, из той же Городни…

- Нет, - Зима покачала головой. – Она из местных. Её похоронили по старому обряду…

- Тогда уже после войны, - Валерия Ефимовна поднялась. – Во время… в Бешицке были введены правила. Вы должны знать.

- Порядок? – Бекшеев тоже встал и осторожно оперся на ногу.

- Аккуратней. Эффект анестезии побочен, но может создать иллюзию выздоровления. Потом будет больно.

- Знаю.

- Так вот, любые тела сдавались в медпункт при комендатуре… проводилось централизованное захоронение во избежание создания эпидемиологически опасных ситуаций.

- Думаете, ее спрятали?

- Конечно, возможно, но… в городе патрули. За городом – заслоны… местные леса контролировались плотно, особенно в первые годы войны. Впрочем, я не специалист… она могла погибнуть вне Бешицка. И тогда её похоронили…

- По языческому обычаю.

- Именно.

- Следовательно, она из числа… язычников?

- Или тот, кто занимался похоронами, - уточнила Зима. – Все ведь было сделано правильно. Тело омыли. Нарядили. И уложили. Закрепили так, чтобы, высыхая, оно не скукожилось… её поза неестественна для мумии.

[1] В нашей реальности проекта не было, но была огромная работа по просвещению, проведенная коммунистической партией. Крестьян и рабочих учили элементарной гигиене, вещам, которые сейчас кажутся само собой разумеющимися. Именно оттуда и пошел призыв мыть полы три раза в день, гладить детскую одежду с двух сторон, стерилизовать все и вся. Ну и отказ от сосок с жеваным хлебом или салом, которые давали детям.

Глава 35 Пересмешник

«Не следует в светском разговоре касаться всего, что может оскорбить благородную нравственность и чувство порядочности. Не поднимайте темы своих семейных неприятностей, затрудненного денежного положения, жизненных или любовных неудач…»

«Наставления для юной особы о правилах светской беседы»

Похороны.

И старая ольха, высаженная в незапамятные времена. Она мне кажется еще более древней, чем дуб, подле которого она держится. Ветви ольхи поднимаются к небесам, и помосты, куда поднимали мертвецов, с земли не видны.

Зато видны белые ленты на ветвях.

Их привязывали. И мама тоже мне вручила. Я стояла, слушала заунывную песню-причитание, держала ленту и раздумывала, сколько еще времени придется тут торчать.

А тело мне посмотреть не дали.

Нет, я не слишком и рвалась-то. Я знала, что хоронили Звениславу, которая болотная лихоманка унесла. Три дня мучила-терзала, а потом забрала-таки. И не помогли ей ни заговоры, ни травы, ни даже привезенный из города целитель.