- А еще за собачками съездим? Вот… вместе?

Аннушка думает недолго. Выражение лица её делается детским, капризным, но она кивает и даже протягивает руку.

- А пряника купишь? – интересуется.

- Куплю. Но кушать надо не только пряники.

- Мяска не хочу!

- Кашку? С молочком? Будешь?

Я выдыхаю. И Одинцов уходит, так и держа Анну за руку. А вот адъютант остается, явно не зная, что ему делать.

- Иди, - говорю. – За пряниками… а мне тут дождаться надо кое-кого…

Кого нельзя оставлять без присмотра.

Глава 56 Щит

«Человеку, далекому от охоты, сложно понять эту сводящую с ума, снедающую страсть, что снова и снова заставляет покидать дом, ведет в леса и долы, а то и вовсе за моря в поисках особого зверя. Не объяснить, не выразить словами чувства, что снедает, когда получается одолеть медведя ли, дикого ли тура или даже льва, доказав тем самым превосходство человеческого разума…»

«Заметки об охоте», статья князя Вельжавина.

- Странно, - произнесла Валерия Ефимовна презадумчиво. И ткнула пальцем в плечо.

- Больно! – Бекшеев возмутился. – Мне казалось, что целители должны помогать пациентам. Проявлять сочувствие, внимание…

- И болтать вы стали больше, - палец ткнулся левее. – А так больно?

- Больно.

- Не заметно.

- Эй, - он обернулся. – Что вы…

- Рана неглубокая, я бы сказала поверхностная. Кости целы, мышцы тоже. Имеется рассечение мягких тканей, но не такое, чтобы потребовалось зашивать. Более того, по ощущениям, этой ране дня три как минимум. И заживление отличнейшее…

- Тогда, может, перестанете в нее тыкать?

- Вы-то, господин Бекшеев, должны понимать, что если целитель в вас тычет, то делает это исключительно из желания собрать как можно более полный анамнез и понять, как же вас лечить…

- Может, не надо тогда? Лечить? – Бекшеев принялся застегивать пуговицы на рубашке. – Мне уже лучше…

- Это я тоже вижу. И поверьте, это тоже совершенно, совершенно ненормально. В вашей ситуации вам бы сейчас лежать и бороться за жизнь, а вы бодры и веселы.

Почему-то прозвучало укоряюще.

- Извините, что ожиданий не оправдал…

- Кровообращение в мозгу тоже нормализуется… и боюсь, мое вмешательство будет лишним… - Валерия Ефимовна отошла. Вид у нее был презадумчивый. И от вопросов, которые вертелись на языке, Бекшеев воздержался.

Жив? Отлично.

Здоровее стал? Просто замечательно.

- А нога?

- Нога? Ну… здесь все сложнее, но если не будете лениться, станете регулярно посещать целителя, делать массажи и специальные упражнения…

- Она перестанет болеть?

- Сомневаюсь, - к счастью, Валерия Ефимовна врать не любила. – Обычно подобные боли весьма характерны после инсульта, но обычно они и проходят в течение пары месяцев. Пострадавшие мышцы восстанавливаются, когда это возможно…

- А когда не возможно?

- Вы ведь ходите?

Да, ему объясняли. И про повреждение нервов, и про отмирающие мышечные волокна, которые восстановили, но как-то не так, неправильно, пусть даже занимались этим лучшие целители, но…

Индивидуальная реакция организма.

И грешно жаловаться, ведь в остальном-то Бекшеев цел.

Почти.

- Тогда зачем?

- Чтобы не стало хуже, - спокойно ответила Валерия Ефимовна. – Жду вас завтра на перевязку.

- Мы уезжаем.

- Задержитесь. Тем более есть еще вопросы с медицинской точки зрения. Мне сказали, что пострадавших хотят перевезти, но я категорически против. Их состояние нестабильно! И может, я не менталист, но я понимаю, что еще один стресс для многих будет губителен, поэтому я настаиваю, чтобы…

Бекшеев застегивал рубашку, когда дверь распахнулась.

- Вы тут за главного будете? – визгливый голос показался смутно знакомым. – Люди добрые! Вы только погляньте, чем они туточки средь бела дня занимаются!

Бекшеев оглянулся.

Старуху в платочке он не сразу и узнал. Она, кажется, в отделение приходила.

- А! И вы тут! А еще князь! Приличным человеком казался!

- Кто вы? – Валерия Ефимовна ничуть не смутилась. И вопрос задала спокойным на диво холодным тоном.

- Кто я? Человек, которому голову дурят!

- Вы её знаете? – поинтересовалась Валерия Ефимовна.

Бекшеев кивнул.

- Пригожина. Алевтина Касьяновна. Мать одного из пропавших…

- Нашевшихся! – поправили его. – Нашелся, иродище, на мою-то голову… а я ж как человека просила, не искайте его…

- Погодите…

- Вызвали сегоння! На это… опознание! А ежели я не опознаю? – она хитро прищурилась и, вдохновленная этой неожиданной мыслью, даже рот приоткрыла. – Как есть, не опознаю…

- Мама… - раздался тихий голос откуда-то из коридора. – Но это же…

- Молчи, дура!

- Так, - Валерия Ефимовна вперилась взглядом в женщину, которая, впрочем, не заметила ни взгляда, ни недовольства целительницы. – Еще раз спрашиваю, что здесь происходит?

- Это вы мне скажите, что тут происходит?! – тотчас взвизгнула Пригожина. – Заявляются прямо с утреца! Хватают под белы рученьки, волокуть силком! Будто разбойницу какую! И на глазах у всего города! Что соседи скажут, а?! Кто теперь поверит, что не виноватая я ни в чем?!

Она говорила как-то громко, еще и с подвываниями.

- А туточки он! И эти вон… и вы посеред бела дня с мужиком… блуд затеяли! Я-то гляжу, отчего в нашем госпитале порядка нету…

- Тихо! – рявкнула Валерия Ефимовна так, что замолчали, кажется, даже мухи под потолком. – Идем.

- К-куда?

- Покажете. Вашего…

- А не наш он! Не наш!

- Мама…

- Цыц, дура, я лучше знаю!

- Вообще-то, - Бекшеев тоже встал. – Кровное родство доказать довольно просто. При наличии магов. А магов в Бешицке хватает. Могу обратиться с просьбой. Кажется, в Имперской канцелярии умеют проводить подобные анализы…

Женщина поджала губы.

А вторая, стоявшая в коридоре, серая, уставшая, вздохнула с облегчением. Она была молодой и какой-то растерянной в выцветшем этом платье, в сапогах на босу ногу, в шали, наброшенной поверх платья. С одутловатым лицом и круглым большим животом.

- Вас я не видела, - Валерия Ефимовна остановилась и нахмурилась. – Руку…

Женщина не осмелилась спорить и руку протянула. Бледную. Тонкую. С мозолями, обветренной кожей и россыпью синяков.

- Так… погодите… что ваш врач назначил?

Женщина моргнула и сжалась еще больше.

- Мочегонное? Какие препараты принимаете?

- Какие препараты?! – возопила снова Пригожина. – И некогда ей по врачам ходить! Хозяйство, вон… коровы, свиньи, куры! Кто с ним возиться станет, пока она по врачам?

- У нее отеки. И проблемы с почками… старые переломы. Истончение костей… на учете, как понимаю, вы не состоите? Не помню такой карты.

- Я…

- Хорошо. Позже поговорим. Идем.

Руки, правда, не выпустила. И женщина не осмелилась вырвать, только голову в плечи втянула.

В палате были открыты окна. Восемь коек. Чистое белье. Запах хлорки и лекарств, и той, больничной, почти стерильной чистоты. Люди, что лежат тихо, и ощущение, будто их вовсе нет. У окна застыла фигурка женщины. Услышав, что дверь открывается, она повернулась.

Учительница.

Тоненькая хрупкая, она казалась совсем юной. И свет, проникая сквозь окно, окутывал её золотым облаком. И выглядело так, будто бы она сама светится, и волосы, и платье это, не к месту нарядное.

- Спасибо, - сказала она.

- От, дура… - Алевтина Касьяновна имела свое мнение. – Что, и твоего нашли? Радуешься…

- Живой.

- Ага… живой и целый… тьфу, - она бы плюнула, но столкнувшись с холодным взглядом Валерии Ефимовны, сдержалась. Только ворчать не перестала. – Сейчас очухается, отожрется и возвернется… будет опять буянить…

- Это вряд ли, - Валерия Ефимовна посмотрела на женщин. – Я не специалист в менталистике, но физические параметры работы мозга проанализировать способна. Центры агрессии полностью подавлены, как и центры воли. И восстановить их вряд ли получится.