- Он был как бы не совсем здоров, этот… Мозголом.

А и вправду, лучше, чем по имени. Нет, мир этого урода точно забудет, а мертвецы- позаботятся о его душе.

- Пусть. Сил бы хватило. На Бекшеева… на Тихоню. И на тебя бы, когда ты появилась. Ты бы, может, и выдержала… выжила… тут смутно. Тихоня… вряд ли.

А про Бекшеева и говорить нечего.

Запереть его, что ли? В тихом безопасном кабинете. И стены изнутри мягоньким чем оббить, чтобы не поранился. Только… это неправильно.

Мало чем отличается от того, что с Анной сотворили. Да, ради её же ж блага…

- Есть вероятность, в которой ты добралась до его горла…

Ну да, он ведь близко стоял, погань этакая.

- Но все одно. Ударить он успел бы. Да и мальчик этот… и мужчина.

Михеич.

Тот, кто умер с улыбкой на губах.

- Тебя бы добили.

- А дальше?

- Очень далеко я не заглядывала… в теории добили бы и меня. И всех, кто уцелел. Принесли бы в жертву…

А уйти они не смогли бы. Они, Михеич с Васькой, вообще так далеко не думали. У них все просто было. Просто и понятно.

- Их бы задержал. Новинский. Попытался бы остановить. Стрельба…

И новые жертвы.

Наверняка.

Михеич… не знаю. Такое ощущение гадостное, что их двое. Что знакома я только с одним, а второй, сотворенный больным разумом Мозголома, не стал бы никого щадить.

Да и Васька…

Васька, как оказалось, отлично умеет убивать.

- Источник получил бы толчок к развитию… а Яр погиб бы. Там.

- От удара?

- Нет. От силы. Она бы его почувствовала. И позвала бы. И он… он бы просто не справился с нею. Не тогда, когда вокруг умирают люди.

И к источнику добавился бы свихнувшийся некромант. Новинский, кажется, подвига искал? Был бы ему… и звезда героя Империи в придачу. Посмертно.

Я поежилась.

- А…

- Я нашла дорогу, - Софья разгладила мятую перчатку. – Я опять её порвала, да?

- Дырочка маленькая. Я зашью…

- Не страшно… да, я… была вероятность… даже не вероятность, но… иногда получается кое-что подвинуть. Не глобально, нет… просто вот… у него на самом деле немного сил оставалось. У Мозголома. И еще ему зачем-то нужны были люди, которые… которые понимают, что происходит. В сознании. Я видела, как он пытается добраться до мертвецов… в разных вероятностях. Я уже и забыла, каково это, когда их столько… столько… тяжело.

Молчу.

- Когда все начиналось, мне говорили, что это как кино смотреть и рассказывать, - кривоватая усмешка. – Дар мой… только забыли упомянуть, что ты находишься внутри этого кино. И для тебя, если не держаться, все по-настоящему. А я… я уже отвыкла… чуть не потерялась.

- Но нашла.

- На этой линии не было вашей смерти… Яр получал силу. И брал её под контроль. А мертвецы… мертвецы тоже получали. То, что хотели.

Тихий вздох.

- Почему ты не сказала? Не предупредила? Когда мы ехать собрались?

- Тогда я ничего почти не видела. Так, отрывки… источник… и что, если не поедем, то не найдем его. И то ли есть, то ли нет. Я сама тогда не понимала, что дар, а что фантазия. Это как в тумане, когда идешь, идешь вперед, а в итоге оказывается, что бродишь на одном месте и по кругу.

Верить?

Верить. Если не верить своим, то зачем вообще дергаться… а Софья, словно почуяв сомнения, поспешила пожаловаться.

- К Яру уже подходили… от Одицнова. И еще из Канцелярии. Знаю, предлагают на работу вернуться.

- А он?

- Он вам слово дал.

- Ну… Бекшеев точно силком держать не будет.

Хотя, если некромант уйдет, жаль. В силах он, как понимаю, восстановился… чудесным образом. Шоковая, чтоб его, терапия. Слыхала, что в некоторых скорбных домах используют. Правда, сомневаюсь, чтобы на некромантах, но тут как вышло, так вышло.

- Я тоже говорила, что он свободен. Но он сказал, что… устал от грязной работы. А с вами ему нравится. И если вы не против…

- Не против, - ответила я. И добавила на всякий случай. – Бекшеев тоже будет не против.

- Я думаю… и сказала, чтобы дом подыскивал в Петербурге.

- Зачем?

- А жить где?

- Ну… - я посмотрела на небеса и прищурилась. В отличие от Софьи, зрение мое оставалось неплохим, а потому к солнечному свету неприспособленным. – Если так-то, я к Бекшееву всерьез переехать собираюсь.

- И?

- А ты бедная хрупкая беззащитная женщина, которая после всего пережитого не может оставаться одна… шорохи там, шумы… плохие воспоминания.

Софья фыркнула.

- Думаешь, поверит?

- Думаю, убедишь.

Сдается мне, она и прежде-то из него веревки вить могла. Уж не знаю, любовь это с первого взгляда, или в этом Бешицке все в той или иной степени мозгами двинувшиеся, но факт остается фактом. Не откажет.

- Заодно с клиентами поможет, с теми, которые очень уж назойливые.

- Яр стеснительный, - заступилась Софья, впрочем, мысль явно показалась ей удачной. – Он не умеет ругаться.

- А ему и не надо. Хватит, что будет присутствовать при разговоре. Молча и стесняясь. Думаю, там сами все поймут…

Это только некоторым особо извращенным особам сила некромантская приятною кажется. Большинство же людей придерживается совсем иного мнения.

- Ты… не злишься?

За то, что нам не дали умереть, угробив заодно город с окрестностями? Я просто молча обняла Софью… с сестрой у меня отношения были не лучшие. Да и с прочими родными тоже… дура, что скажешь.

И если судьба дала мне хоть мизерный шанс…

Я не испорчу все.

На сей раз не испорчу.

Глава 54 Зарез

«Охота на волка является сложной еще потому, что зверь этот умен и вынослив, повадку имеет непростую, также силен, свиреп и способен, даже раненый, порвать охотника. Не единожды доводилось слышать мне истории о том, как матерые волки, жертвуя собой, нападают на загонщиков, чтобы дать дорогу и шанс на спасение волчицам и молодняку. В этом многим особам экзальтированным видится верный признак душевного благородства…»

«Заметки о волках», ежемесячник «Императорский егеръ»

И вот Васька сидел.

Двое конвойных убрались за дверь, пусть и неохотно. Ушел и адъютант. А Васька остался. И Бекшеев.

И еще кабинет, знакомый до боли.

Самовар вон.

Шкафы.

И поднос, прикрытый рушником. Бумаги частью уже вынесли, отчего создавалось ощущение некоторой разрухи.

Васька смотрел исподлобья.

Зло так.

Обиженно. И губы кусал, чтобы не расплакаться. А потом, словно спохватившись, хмурился, тянулся, стараясь показаться выше, и горделиво запрокидывал голову. Брови сходились над переносицей, и во взгляде появлялось то же, совершенно детское, упрямство, которое сродни обиде.

И вот как быть?

- Будешь молчать? – поинтересовался Бекшеев, потирая ногу. Опять разнылась. Но хоть голова ясная, то ли какао помогло, то ли просто отдохнуть получилось.

- А чего говорить-то? Небось, умный, сам все… а я, выходит, дурак.

И оскалился во все зубы. Хорошие зубы. Белые. Клыки крупные, крупнее обычных человеческих.

- Он тебя менять начал? Давно? – поинтересовался Бекшеев. Васька дернул плечом и засопел. – Начал ведь… опыты ставил?

- Обряды! У его рода свои обряды! Тайные! – все же молчать Васька не умел.

И желание похвастать причастностью к этой вот, чужой тайне, распирало его.

- Он меня в род принял! И теперь я тоже… Гертвиг!

- Знаешь, что за они?

- А то! Генрих рассказывал! Древний род! Древнее императорского.

- Ну это вряд ли, - и толику недоверия в голос, каплю снисходительной насмешки, которая задевает Ваську до глубины души. И проламывает-таки тонкую корку отчуждения. И готовности молчать.

Все же он ребенок.

И чудовище.

И кто сказал, что у чудовищ не бывает детства?

- Древнее! Я учил! Они идут от Рёвдинга-конунга, который умел перекидываться в волка! А еще отправился за край мира! И одолел великана Огаха! Вырвал у него сердце, расколол череп и съел мозги, и тогда обрел небывалую силу! Он умел повелевать людьми и зверями…