Медленно подходя к орату, я ждал его реакции, но он стоял в расслабленной позе, опустив меч и, казалось, не обращал на меня никакого внимания.

Моя рука, держащая учебный меч, пытается достать мужчину, но он плавным быстрым шагом отходит в сторону, а его меч всё также опущен. К счастью, мне удалось немного задеть его по касательной. Моя новая попытка достать мечом проваливается... Фенецар опять шагнул в сторону. А вот третья попытка снова почти увенчалась успехом.

Несколько минут всё так и продолжалось: я атаковал и в особо редких случаях попадал, он — уклонялся, пока это не стало надоедать нам обоим. Внезапно, нагнувшись, я попытался достать его по ногам. Орат подпрыгнул, и мой меч снова задел его по касательной. Четверть часа мы так ‘фехтовали’, и я остановился. Смысла продолжать не было.

Фенецар молчал, а затем стал атаковать меня. Первые два удара я, пусть и не совсем удачно, отбил, ну а дальше он вволю потыкал учебным мечом в моё тело, а я лишь корчился от ударов, иногда их так же неумело блокируя.

— Ты понял, что нет пределу совершенства?

— Да, господин!

— Тренируйся, как можно чаще, а то в один далеко непрекрасный момент твоя книга останется незаконченной.

Орат положил меч и ушёл, а рыцари, проводив его взглядами, вернулись к своему прерванному разговору, не обращая на меня никакого внимания.

Лера пела на главной площади, почти в том же месте, где я увидел её впервые. На этот раз акробатов поблизости не оказалось. Возможно, они пошли куда-то в другое место. Люди слушали, кидали мелкие монеты и шли дальше по своим делам. Когда девушка увидела меня, то допела песню, собрала медяки и подошла.

— Привет!

— Привет! Почему одна?

— Стед и Морн пошли в таверну, — рука дёрнулась в сторону здания неподалёку.

— А ты, Лера?

— Я не голодна, — ответила она, но мне почему-то не верилось.

— Может, пройдёмся? — предложил я.

— Куда? — удивление отразилось на лице девушки.

— Да есть одна мысль, — ответил я, уже намечая план.

Лера огляделась, и, увидев, что на площади не так много людей, кивнула:

— Давай, но недолго.

«Это уже мне решать», — захотелось ответить именно так, но я промолчал.

Я зашагал в другую сторону, туда, где недавно обнаружил таверну, почище той, что на площади. Вероятно, потому, что она была не на самом проходном месте, в неё заглядывало меньше людей. Возможно, что и цены, которые были чуть выше, тоже влияли на посещаемость.

Мы вошли, и девушка огляделась. Я не стал спрашивать, была ли она здесь, а просто подвёл к столу, что находился рядом с окном.

— Садись.

— Зачем?

— Просто садись.

Лера немного поколебалась, но послушалась. Подошла разносчица, и я сделал заказ.

— Я не хочу есть, — запротестовала девушка.

— Я не спрашивал.

Возможно, мои слова прозвучали немного грубовато, так что пришлось улыбнуться, и это ее успокоило немного.

— У тебя пальцы чем-то испачканы, — изумляясь, проговорила Лера.

— Да, это я чернилами испачкался.

— Хмм... Слишком сильно испачкался. Ты что, опрокинул на себя чернильницу?

— Нет, просто долго писал, а руки к этому не привыкли.

— Что можно долго писать? — девушка явно была заинтригована.

— Книгу.

— Кто тебя заставил переписывать книгу? — недоумение у собеседницы нарастало.

— Никто. Я не переписываю, а пишу.

— Ты писатель? Врёшь!

Было забавно наблюдать за такой реакцией, и я негромко засмеялся.

— Зачем мне тебе врать?

Лера не нашлась, что ответить, да и в этот момент был принесён заказ. Женщина расставила блюда и тарелки перед нами и удалилась.

— Я есть не буду! — снова запротестовала девушка, и я ей почти поверил.

— Ты хочешь, чтобы я остался голоден? Я не могу есть в одиночестве.

— Что за глупости?!

— Это так. Я всегда, как помню себя, ем в чьей-то компании. Если ты не присоединишься, то я останусь голодным и буду страдать.

— Глупости, — ухмыльнулась Лера, но ложку взяла. — Я только чуть-чуть...

Еда была вкусной, а пахла ещё лучше. Неудивительно, что «чуть-чуть» быстро забылось. Я оказался прав, что не поверил в её «не хочу есть». Возможно, что сегодня она вообще делала это впервые. Скорее всего, акробаты, ссылаясь на то, что им нужны силы для выполнения трюков, каждый день отъедались в тавернах, а девушке в это время приходилось зарабатывать деньги. В прошлый раз я этих мужчин тоже рядом не видел.

— Я тут ещё одну песню вспомнил.

— Ещё одну? — Лера изумилась. — Как это у тебя получается? Благородные обычно такими вещами не занимаются.

— У меня память хорошая, — ответил я. — Что увижу или услышу, то запоминаю. Вот, например, я помню, что когда увидел тебя первый раз, акробатов тех рядом не было.

— Когда это ты меня видел раньше?

— Помнишь, на этой площади девять дней назад воровке кисть руки отрубили?

— Да, — Лера положила ложку на тарелку и стала серьёзной.

— Вот в тот день я тебя и увидел.

Девушка задумалась над чем-то и продолжила есть, а затем начала рассказывать о себе. Те два акробата — братья её отца, а он был жонглёром. Недавно его убили, и с тех пор дядья частенько напиваются в тавернах. Им постоянно не хватает денег, и они уговаривают продать доставшийся в наследство отцовский реквизит. Вот Лере и приходится частенько выступать одной, чтобы сохранить эту память о самом близком человеке...

Вернувшись на площадь, Лера начала высматривать акробатов, но их нигде не было видно.

— Ладно, спасибо за еду, — сказала она. — Но мне надо петь.

— Они же все заработанные тобой деньги забирают, — вспомнил я. — Пропивают и проедают, а ты ходишь голодной.

Девушка не ответила.

— Тебе надо их бросить.

— Они тоже зарабатывают... Только быстро устают. Да и как я родственников брошу?

— Глупости! — возразил я. — Они о себе сами могут позаботиться.

— И что ты предлагаешь? Они меня защищают. Куда я пойду одна? Тут одной не выжить, — и девушка, отойдя на несколько шагов, затянула песню о том, что если невеста ушла к другому, ещё неизвестно кому повезло.

Я постоял немного, развернулся и пошёл к подворью. Только уже дойдя до него, я вспомнил, что не дал Лере ни одной монеты. Впрочем, проблему бы это не решило, потому что пьяницам всегда будет мало тех денег, что девушке кидают горожане.

— Чего нахохлился, господин Камадос? — подошёл Мокина Оданер. — Опечалился, что господин орат в тебя учебным мечом потыкал?

— Нет, — отмахнулся я. — Это ерунда... Скажи, куда можно податься одинокой девушке в этом городе?

— Знамо куда, — улыбнулся рыцарь. — В публичном доме всем рады.

— А если серьёзно?

— Тогда выйти замуж за небедного горожанина. А почему ты спрашиваешь?

— Да так...

— Уж не влюбился ли ты? — удивился Оданер. — Ага! Точно! — засмеялся он. — Брось, парень, — глупости всё это. Хотя... В твоём возрасте влюбляться нормально. Даже, правильно. Потом будет, что вспомнить.

Я молчал.

— Неужели так всё серьёзно? — продолжал удивляться рыцарь. — Брось! Через месяц мы отсюда уедем и вряд ли появимся в ближайшие полгода. За это время она найдёт другого. Знаю я этих горожанок... — многозначительно закивал мужчина.

— Она не горожанка. Она поёт на площади.

— Да ты совсем того, парень! — покрутил рыцарь пальцем у виска. — Певички на площади днём поют, а ночью в борделях подрабатывают. Или же сами идут к тем, кто их позовёт.

Я оторопело поднял глаза на собеседника.

— Поверь мне! Я прожил больше тебя, а в этом городе знаю все бордели. Певичек и прочих артисток там... много.

— Чего это ты тут руками размахался, Оданер? — спросил подошедший Эндерут.

— Да вот, учу парня жизни, а то он первый раз в город приехал и сразу влюбился в певичку с площади, пожалел и хочет помочь. Я же ему объясняю, что скоро зима и в тёплых борделях от подобных отбою не будет. Им там лучше, чем на холодных площадях горло драть.