ПРОДОЛЖАЕМ НАВОДИТЬ МАРАФЕТ

28 апреля 1996, воскресенье.

Утром за нами снова заехали мама с Василичем, и помчали мы обои клеить — клей-то, поди, разбух! Протянешь — и всё, станет он вода-водой.

На этот раз мужики с плиткой явились вперёд нас, так что Вова сразу пошёл туда. Сегодня они уже в двух маленьких туалетах с кодовыми буквами «эм» и «жо» работали — рядом с нами, напротив столового зала, в левом крыле. Зато в правом происходил форменный армагеддец.

Вчера мы красили окна. А вот сегодня… сегодня, извините, предстояли стены. Не в полный рост, а где-то так метра на полтора, снизу. Называлось это «панели». Сейчас я даже не знаю, но по-моему панелями именуют нечто накладное. Не суть.

Короче, панели. И красили, конечно, тоже нитрой. Чтоб сохло бодро. Хорошо, что кроме этих панелей там уже практически всё сделали. Закатали кабинет — закрыли дверь, следующий — закрыли. И так постепенно вплоть до самого огромного зала. Мы доклеивали во второй комнате обои, когда характерное амбре нитрокраски начало настойчиво просачиваться даже через двери.

Я вышла в коридор. Ой, ма-ама!

Подозрительно весёлый народ толпился на крыльце.

— Ну и чего мы тут стоим? Нам, царям, давно пора молоко за вредность того… пить! Собираемся и бежим, пока не угорели окончательно! Завтра, кто хочет, к двум к фонтану подходи́те, мы идём по дню города узнавать.

Вышел сморщившийся Вова:

— Фу, кха… реально сегодня валить надо. Трэш, угар и содоми́я…

Так-так, не иначе, как у Вовы-старшего выражений нахватался.

Нда, дикие мы, если пристрастно-то посмотреть. Никто всерьёз не воспринимал указание: «красить строго в респираторах». Каждый мнил себя бессмертным. Воистину, «как молоды мы были…»

Мы ещё немного потусили в скверике и пошли по домам.

ПРО ЖЕЛЕЗЯКИ

Вечером зашла речь о доспехе. Ну, если уж мы ввязались в авантюру с организацией масштабного мероприятия, нужно заранее подумать о материальной базе. Это по части тряпошного я быстро могу что-то изобразить — реально, могу быстро, тут у меня прямо натуральная адреналиномания и «надо завтра» срабатывает как катализатор — а для доспеха же нужны железяки и их какое-то относительно историчное крепление…

Вова, конечно, завёл речь о «максимилиане». Это доспехи такие, европейские, естессно. Точнее, тип доспеха — практически полностью упакованный в железо боец. И тут я вспомнила, что Вова-старший говорил мне про другое.

Некоторое время лень во мне боролась со справедливостью — патамушта для максимилиана поддоспешник сшить проще и легче, и непритязательнее он (его ж не видно), а тут мне изощряться придётся, и вообще Вовка вон какой лосяш, и целиком в железяки упакованный бодро скакать будет — но тут к справедливости добавилось сопереживание, всё ж таки вариант, предложенный Вовой-старшим сильно облегчит Вове-младшему жизнь. Пришлось рассказывать про гусар летучих.

— Это польский? — уточнил Вовка, — Семнадцатый век?

Это хороший — реально, очень хороший доспех. Защищающий по максимуму, но заметно легче максимилиана. И более подвижный.

— Ага. Только крылья эти дурацкие выкидываем нахрен.

Мне они вообще странными кажутся. Чингачгук Большой Змей, блин. И ваще поляки какие-то были неэкологичные. Кажному гусару скока перьев орлиных надо было, да ещё леопёрдовую шкуру. Изуверы…

Ну, это я так, брюзжу.

— И шлем у них удобнее, — согласился Вовка.

— И на ногах всё-таки сапоги, а не железные сабатоны.

Ситуацию это облегчало не очень, потому что сапог у нас тоже не было. А я почему-то не хотела, чтоб он выходил в круг в берцах. Это как римлянин в резиновых шлёпках.

Нда, как говорил товарищ Никулин в «Бриллиантовой руке»: будем иска-а-а-ать. В «Сапожок», что ли, сходить? Они всякое на заказ шьют. И, кстати, пора закупаться тканями на костюм. А это в девяностые квест тот ещё. На обычные магазины тканей я бы рассчитывать не стала. Нужно искать среди портьерных и всяких обивочных. Ну, для мебели. Это звучит смешно, но именно на шторах и тканях для обтяжки диванов сохранились старинные узоры. Если повезёт, можно было найти что-нибудь вточь с картин Возрождения. А обивочные для мужских камзолов вообще подходят идеально. Плотные, устойчивые к истиранию. У Вовки вон одному камзолу уже лет двадцать пять, наверное, и ничего ему не делается. Ну, там — вы поняли, да?

А ещё до меня внезапно дошло, что скоро девятое мая. Если первомай давно уже стал всероссийским днём садовода-огородника (все на дачи, копать-садить-обеспечивать прокорм на зиму!), то девятое, день Победы, люди всё-таки отмечали. Ветеранов живых было ещё множество, только к нам в школу всегда девять-десять человек на праздники приглашали. И они были бодрые, своими ногами приходили!

И как теперь умными мыслями поделиться? Опять папу просить, чтобы он позвонил, чтоб тот дядька позвонил кому-то, кто может позвонить куда надо… А если?..

Я уставилась на мужа:

— Слу-у-ушай, ты там как-нибудь намекни… ну, кто там у тебя куратор по безопасности… я должна бы иметь какой-то канал связи. Не столь очевидный, как привлечение знакомых полковников из ФСБ каждый раз. Типа там… выставить в окне спальни восемь утюгов, развёрнутых на север, — да, анекдоты про Штирлица всё ещё были в моде, — Это будет значить, что я хочу что-то сообщить.

Вовка усмехнулся:

— Поговорю.

— И такие частые полёты в Москву как-то подозрительно выглядят, тебе не кажется?

— Я же сказал: поговорю. Уж придумают что-нибудь.

Придумают. Наверное.

ПО БОРЬБЕ С МОЛОДЁЖЬЮ

Вечером позвонила мама. Бодра, как всегда:

— Оля! Завтра поедем линолеум покупать?

Я немного загрузилась:

— Мы завтра в администрацию идём, если после…

— В какую администрацию?

— Ну, по вопросам клуба.

— А-а, понятно.

— Часа в три, наверное освободимся. Нет, в полчетвёртого. На Сквер подъезжайте? К серому дому.

Это у нас условно так здание городской администрации называют, и комитет, как я его иногда именовала, «по борьбе с молодёжью», в те годы сидел там же.

— Ладно. На Сквере в полчетвёртого!

29 апреля 1996, понедельник.

Назавтра, без двадцати два дня мы с Аней пришли к фонтану. Там уже кое-кто тусовался, кое-кто пришёл чуть позже. Ждали, как обещались, до двух. Собралась могучая кучка, человек пятнадцать.

Охранник на входе не сильно хотел нас пускать, но, по-моему, не из соображений безопасности, а потому что «ходят тут всякие, топчут…» Господин Беловестных увидел делегацию и, наоборот, обрадовался. Кажется, он и впрямь думал, что ролевой клуб — это фикция какая-то. Рассадил нас на стульях, на диванах. Начал расспрашивать об увлечениях, о планах. Тут наши активисты навыдавали ему такого, что у него, похоже, глаза на лоб полезли. Один план дивной ролевой игры по циклу легенд о короле Артуре чего стоил, да ещё в спонтанном сумбурном изложении.

Ну, ладно.

День города должен был случиться по утверждённому графику. И шествие должно было пройти через почти всю Карла Маркса, с заворотом на Ленина, круг почёта по Скверу Кирова — и дальше народные гуляния планировались по набережной. Говорят, движение перекроют вплоть до старого Ангарского моста, чтоб такая масса народу спокойно могла добраться (а, точно — в очередной раз напомнила себе я — дальше-то набережная пока не облагорожена, от Сквера до бульвара ещё дотопать надо). Там будет концерт, всякие детские штуки и прочее. Кто хочет — можно и там погулять тоже.

— А, может, нам совместить шествие и ещё одно мероприятие? Официальное открытие клуба?

— А вы уже привели помещение в порядок? — удивился Александр Фёдорыч, на что все хором начали хвастаться, как уже всё здорово, и как они чуть не пали смертью пьяных на покраске.

Я, конечно, подумала, что до идеальной картинки (как она у меня в голове есть) ещё как до луны пешком, но энтузиазм людям перебивать не стала.