А между прочим, мне (в той, другой жизни) во время написания курсовой удалось даже совершить в некотором роде микрооткрытие относительно корреляции между темпераментами и стихийным композиционным построением рисунка у детей. О! Чувствуете, пошло, пошло! Это всё плоды второго, уже осознанного высшего образования прут. Как говорила нянюшка Ягг, столько ума, хоть из ушей вытягивай и завязывай под подбородком. Это из Пратчетта. Кажется, этой книги на русском языке пока ещё нет, вот блин…

Надо будет к маме в группу сходить, кстати. Я ж тогда на её детях курсач писала. По-быренькому тесты провести и собрать рисунки. В понедельник схожу. Методистка (это типа садовского завуча) там знакомая, меня любит, в группу посадит и без мамы, договорюсь.

Итак, собрали мозги в кучу. Сейчас мы напишем шедеврашечку. Только напишем так, чтобы встроить её потом в диплом, как главу. Мы же раньше-то глупые были, столько лишних телодвижений насовершали, а теперь — о-го-го!

Короче, за три часа я сотворила скелет будущего шедевра. Осталось только фактологический материал и цифры вставить. Нет, серьёзно. Для второго курса, да как вспомню, что мы тогда писали, это ж натурально шедевр. Я-таки умом-то тётя взрослая, опыт научных публикаций имею, сын ошибок трудных. И гений, мда, чебурашкин друг.

Чёт я устала.

Пошла, посмотрела в холодильник. Нет, хорошо иметь мужика, который умеет готовить! Вон сколько всего. Но теперь же, блин, мне решительно нечем в кухне заняться кроме как лишний раз пожрать. А есть я пока не хочу. Вот чаю…

Я набодяжила чаю, вышла в зал, постояла у швейной машинки. Нет, пожалуй, я ещё не так сильно от компа устала, пойду-ка ещё что-нибудь напишу. Помнится, там образцы конспектов по разным предметам сдавать надо было…

КРАСОТИЩА!

Ещё три часа — и глаза у меня стали слегка квадратные. Да и устают они от этого монитора сильнее. И тут пришёл Вовка и спас меня от окончательного превращения в зомби. И шпагу принёс, замотанную от излишне ретивых служителей порядка в какую-то тряпицу. Будущую шпагу, потому что эфеса, по сути, пока не было. Но сам клинок уже принял привычные очертания.

— Ух ты, красота какая!

Погодите, а я что, не говорила, что мы — участники ролевого движения? Я — так, умеренно, а вот Владимир Олегович — чрезвычайно плотно. И сейчас он держал в руках свою любовь, пусть и в зачаточном виде — тяжёлую валлонскую шпагу. Будет ещё одна — сабля по имени Гюрза. Я думаю, чуть позже мы и её увидим.

— Ты прикинь! А мы с этими алюминиевыми палками!..

Это точно. Чем хорош текстолит — он почти идеально повторяет вес оружия, с которого скопирован. Теперь осталось ещё начать правильно им махать.

Вовка тем временем в подробностях объяснял мне вещи, совершенно не влезающие в мою голову ни в одном из миров — с помощью каких инструментов, из чего и как он сделает эфес. Да, мне всегда интересно, и я вроде бы даже понимаю, но ни-че-го не запоминаю из сказанного. Мдя.

Но послушала с энтузиазмом.

23 июля 1995, воскресенье.

Как вы понимаете, в голове у Вовы поселилась доминанта. И настолько она была сильная, что вытеснила даже компьютер. Полвечера он рисовал клинки и гарды в совокупности и по раздельности. А утром соскочил ни свет ни заря:

— Любимая, ты не будешь против, если я поеду, попробую шпагу доделать?

— Да не против, конечно. Езжай.

Глупо, по-моему, человеку выставлять идиотские условия. Да и вообще, будет ли у него возможность после отпуска ролевым оружием заниматься? Так что пусть. И я делом маленько займусь.

— Заодно заявление на отпуск напишу. Мы справку куда положили?

— Справка там, на полочке над компьютером лежит. Только знаешь что, не отвози её пока.

Он остановился с листочком в руках:

— Почему?

— Да просто. Спокойнее так. Вот распишемся, сразу до части доедем, и подашь.

А то знаю я, начнётся сейчас: «О чём ты думаешь?» да «А как же Э-э-эля?»… Эля-фланеля, блин.

Нормально Эля. Выберут ей другого курсанта, и будет счастлива. А этот — мой. И прессовать его лишний раз нечего.

Не знаю, что уж отразилось у меня в лице, но Вовка положил справку на полку и согласился:

— В принципе, да. Третьего и заедем.

И помчал. А я осталась дома. У меня на сегодня тоже идея фикс есть. Юбку хочу в испанском стиле. Чёрную шёлковую ткань со здоровенными алыми розами я уже приготовила. Теперь надо всё это шедеврально изрезать и по-новому составить, чтоб сверху облегало, а снизу два ряда пышных воланов, и один край чтоб до пола, а другой чуть ниже колена. Такое испанское секси. Круть должна получиться. Ну всё, я пошла шить.

ПОНЕДЕЛЬНИК, ДЕНЬ ОТЛИЧНЫЙ

24 июля 1995, понедельник.

Надо, надо всё-таки завести ежедневник, а то со всеми этими делами мозги на раскоряку. За вчера Вовка, конечно, эфес доделать не успел. Не знаю, есть там у него кто помощник-энтузиаст, или он один мастерится… Одним словом, снова понёсся с утра. А я пошла в садик, с методисткой Альбиной Константиновной договариваться. Вполне, как я и ожидала, успешно.

Да и дети в группе оказались знакомыми. Я так-то к маме частенько в сад заходила и даже на каникулах подрабатывала иногда.

Сразу после завтрака посадила всех оптом на занятие, раздала листы. Отрисовали первый образец, второй и до кучи на свободную тему. А потом за пару часов успела всех тестом на темперамент прогнать. Ну, теперь у меня, что называется, все козыри в руках!

К двенадцати примчалась домой — а там уже Василич у подъезда стоит.

— А я тебя потерял!

— А я вот она! По учёбе надо было сбегать, думала раньше управлюсь.

— Ясно. Ну, поехали?

— Ага. Только сперва в типографию заскочим?

Мы забрали листовки и покрутились по всяким учреждениям в том районе (раз уж рядом всё равно), потом заехали к папе, они вместе затащили эту стойку. Нет, она не тяжёлая была, но больно уж по узкой лестнице в одного неудобно. Поставили внутри прилавка, чтобы видно было, а выдернуть и убежать на раз не получилось. Воришек-то вокруг просто тучи ходили. Помню, у отца раз грязный дверной коврик спёрли от двери магазина. Охранник торговой площади увидел, остановил. Припёр этот коврик обратно — вот мы удивлялись…

Я попросила Василича подождать меня десять минут.

В магазине всё было по-другому. Зал уменьшился, появилась большая подсобка, внутри которой, судя по звукам, монтировались полки. Центр освободился для обуви.

— Ольгуня, — выплыла из-за прилавка Алла Алексеевна, — А как, ты говоришь, изолировать предметы? Смотри, мы тут пару стеклянных витрин с «Труда» привезли.

Витрины были сборные такие, кубиками. Очень они тогда повсеместно распространились. Квадратные прочные стёкла со стороной сантиметров по пятьдесят и крепёж для них по углам, собирались как конструктор. Наверное, и сейчас они в ходу, я просто внимания не обращала.

— Ух ты! Чур, три ячейки мне. Вот, смотрите, — я вытащила из сумочки твёрдую папку. В ней, чтоб не помялись, лежали три полоски бумаги (из одного листа А4, на самом деле, распечатанного, раскрашенного, а потом разрезанного вручную); на полосках было написано: «ХИТ ПРОДАЖ», «ЭКСКЛЮЗИВ» и «НОВИНКА», — Можно приклеить на стекло ячейки или сразу на предмет. Можно на предмет сделать типа ярлычков, но у меня принтер картон не возьмёт, наверное. Например, вот так уголком приклеим, — я примерила на стекло, — только изнутри, а то быстро обтреплется всё. А сюда сумку, например. Есть что-нибудь?

— Есть несколько…

Они мне показали здоровенный баул, в котором навалом лежали сумки, совершенно новые, с бирками, но некоторые даже без полиэтиленовых упаковок — видимо, сняты с полок распродаж. Я перебрала несколько и обомлела.

— Мать моя, Луи Виттон! Настоящий! Это же легенда среди сумок! Вы их ценники видели?

— Нет, — отец подошёл, отряхивая руки, — Говори.