Вот и думай: сто́ит такие шальные квартиры искать, рисковать, проверять, или уже в то что есть потихоньку влаживаться? Я что-то, пока каталась, прикинула сколько мне на этот павильон бабосов надо, и была, как та учительница русского языка из анекдота, несколько обескуражена. Нет, вслух другое не кричала, но думала разное. Как говорится, «всё здорово, но хотелось бы побольше деняк».

Нет, я наверное, попыталась бы что-нибудь с квартирами замутить, пустила бы в ход доллары. Но.

У нас с Вовой (с Вовой из будущего, я ж туда периодически ныряю, хоть и редко) родился замечательный план. Я, правда, не знаю пока, как его в деталях реализовать, но заплавленная в два полиэтиленовых пакета пачка за ванной хранится именно для него. И если он выгорит — а он не может не выгореть! — проблемы с деньгами после две тысячи двенадцатого года исчезнут. Сперва «почти», а потом «совсем» и «навсегда». Но до этого надо ещё дожить.

Домой пришла, достала листы миллиметровки (бумага такая, в мелкую сеточку, для чертежей и выкроек), тщательно перерисовала план квартирки из техпаспорта. А потом, на втором листе — что я хочу из неё получить и вокруг нагородить. Картинка, конечно, получилась шикарная (это я так сама себя хвалю), однако сумма требуемых вложений стала ужасать ещё острее. Ладно, без паники. Пока разрешительные документы получим, а с остальным можно будет разбираться поэтапно.

В восемь примчали папа с юристом. Походили вдвоём вокруг моего угла дома, зашли в квартиру. Я представила свой шикарный план-перехват.

Вообще-то план дяденьке понравился, это прям видно было.

— А вот эту схему кто вам рисовал?

— Я и рисовала. У меня так-то по черчению пятёрка была.

Покивал очень сдержанно, как это юристы умеют.

— На счёт вот этой территории нужно будет выяснить, нет ли там водопроводных или иных коммуникаций.

— Ничего нет. Я узнавала, — ну, я просто знаю, где у нас какие трубы и кабели проходят, видела неоднократно, когда копали, — Но вы на всякий случай проверьте, и чтоб документально было подтверждено.

— Вы в БТИ уже зарегистрировали?

— Нет ещё, паспорт меняю. Завтра получу, попытаюсь пробиться.

— М-гм. Вы тогда завтра как подъедете, сразу идите в шестой кабинет. Я утром позвоню, предупрежу, вас без очереди примут.

— Спасибо! — реально, ненавижу очереди! — Сколько заплатить?

— Нисколько. У нас, так скажем, оптовая договорённость, сумма для вас будет небольшая и войдёт в общий договор. Оттуда сразу ко мне, — дяденька протянул мне визитку с именем и адресом конторы. Виталий Юрьевич. М-гм. На Горького сидят, замечательно.

— Цену озвучь, Юрьич, — попросил отец. Сдаётся мне, с таким посылом, мол, «может, в себя придёт да передумает».

— С учётом работы архитектора и согласований, десять миллионов.

«Всего десять⁈» — чуть не выкрикнула я, но вместо этого спросила:

— А студентам скидки есть? Или семейные? Мы же вроде как с папой семейные клиенты.

Виталий Юрьич усмехнулся:

— Специальная семейная скидка в пять процентов вас устроит?

— Отличная скидка! Мне, конечно, больше нравится число семь, но пять тоже неплохо. Сумма включает сбор согласий с собственников и прочее?

— Верно. Полный пакет необходимой документации.

— Я правильно понимаю, письменного договора не будет, мы с вами сотрудничаем исключительно на дружеских началах? Дружно укроемся от налогов?

Вот тут он засмеялся:

— Иваныч, ну точно твоя дочь!

Нет, вы не думайте! Налоги платить я собиралась. Но не со взяток же…

— Так одно же лицо! — я встала рядом с папой, посветила фейсом и открыла сумочку, — Можно я тогда с вами сейчас рассчитаюсь? Не хочу по толпе с пачкой денег ходить.

Да, у меня в сумке была вся моя наличность. Я же чего-то подобного ожидала. Приволокла все имеющиеся рубли. Хорошо, хоть не все пригодились! Выложила на стоящий посередине комнаты обеденный стол девять толстеньких пачек соток и одну половинчатую.

— Девять пятьсот. Считайте.

Ну вот. Теперь у меня и свидетель будет. Ну, так, на всякий случай.

Юрьич (на этот раз он был на своей машине, чём-то большом, чёрном и квадратном, не разбираюсь я в марках) взял у меня мои чертежи и отбыл. Папа тоже на чаи заходить не стал.

Вечером я снова сортировала свои мотки-рулоны и заодно размышляла, каких бы таких держателей понаделать, чтобы Вовино игровое оружие при каждом моём глубоко-задумчивом подходе не рассыпа́лось.

В углу комнаты у меня теперь стояло всякое. Для начала, та первая валлонка. Потом шпага полегче. То, что называется «побеждалка». Я так поняла, Владимир Олегович таки мечтает, что я когда-то буду ей активно махать. Ой, свежо питание…

Ещё меч-одноручник, под викинговку. И несколько выточенных клинков, которые пока ожидали свои эфесы. Хоть стойку для зонтов покупай.

Понедельник, 21 августа 1995.

С утра я забежала в наше старое отделение милиции, получила новящую паспортину. Ну всё, теперь беречь, как зеницу окорока! А то в прошлый раз при замене обнаружили, что верх корочки на сгибе надрываться начал от частых втаскиваний-вытаскиваний из обложки. Чуть не завернули меня по порче документа! Я теперь умнее буду, вставлю только одну сторону, чтоб лишний раз не гнуть.

Там всё случилось быстро, хотя толпень была преогромная. Только я успела слегка приуныть — мол, придётся тут три часа куковать — как все как-то р-р-раз — и проскочили!

С новым паспортом полетела к Вове. Через КПП прошла, морда кирпичом. Ну правда, никто на меня и глазом не моргнул. Ой, нет, глазом-то наоборот, я ж выпендрилась как вчера. Лоля в чёрном, все дела. Так что таращились мне и навстречу, и вслед.

А они там бегают, лоси. Как раз Вовкина рота. И пока все не пробегут, он отойти не может, типа бдит за процессом — он же сержант.

Ну вот, шла я шла, и метрах так в десяти остановилась, чё я в толпу полезу-то. А молодые здоровые парни дружно начали на меня глазеть. Собственно, ради чего всё и затевалось. Пусть Вовке завидуют, салаги.

ПОЦЕЛУИ, БЫТ И КАЗЁННЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ

Вовка тоже меня, конечно, увидел. Помахал. Я в ответ аккуратно сделала ручкой и начала интенсивно светить лицом. Ну, скорее бы!

По толпе курсантов поползло «бу-бу-бу». И даже, вроде, «гы-гы-гы». Меня обсуждают, ясен пень. Всё, вроде все отбегали. Роты поменялись местами. Вовины упали тюлениться, а он наконец-то пришёл ко мне!

— Привет, милый, — я потянулась, привставая на цыпочки.

— Привет, любимая моя, — Ну, Боже мой, обними же меня скорее! Да! Да! Да! — От меня потом пахнет.

— Пофиг вообще! — я прижалась к нему изо всех сил, — Обалдеть… Как же я соскучилась… — тут мне в голову стрельнула новая мысль, — Чего это ваши бандерлоги надо мной ржали, м?

Вовка усмехнулся:

— Говорят, «какой ты быстрый». Только перед отпуском познакомился с девушкой — а с отпуска пришёл — уже женат. А некоторые — некоторые — говорят, что это не я, а ты быстрая.

— О как. Эти реплики мы отметём как неорганизованные! И вообще, целоваться тут можно?

Целоваться оказалось можно, что и было мне незамедлительно продемонстрировано. От курсантского лежбища потянулась густая волна зависти. Потом они снова пошли бегать, и я ждала, наблюдала за процессом. Занятно. Потом мы снова пообнимались. Ну и так по кругу, пока товарищи курсанты не стали прям супер физически подготовлены на сегодня.

Из части я бодро направила стопы свои на остановку, доехала до рынка и прибежала в БТИ. Офигеть, сколько же тут народу…

Перед шестым кабинетом, кстати, никого не было. И никаких опознавательных знаков — начальник там, или специалист, допустим. Просто, кабинет №6. Я пожала плечами и постучалась. Из-за двери приглушённо раздалось.

— Войдите! — голос женский, не самый молодой.