Валльгерд, мать Сольвейг, сказала:

— Вам не нужно искать здесь Стурлу за пологом или протыкать стены, и есть у меня предчувствие, что в вашей с ним распре будет о чем рассказать, кроме того, что вы здесь натворили, ранив женщин с работниками.

Они сказали, что не остановятся, пока не возьмут его голову.

Она сказала, что в этот раз судьба распорядилась так, что еще неясно, суждено ли им встать над трупом нашего Стурлы.

А после того, как они, обыскав покои, убедились, что Стурлы нет и там, они принялись рыскать по всему хутору. Тут-то и обнаружилось, сколько всего произошло в горнице. Многие люди страдали от ран, а кое-кто — от побоев. Затем весь народ согнали в покои и заперли там. Были разрублены сундуки и разграблено все, что в них было. Сундук с оружием Стурлы они не могли открыть до тех пор, пока не раскололи дно. Оттуда они умыкнули секиры Теслицу Небес и Жгучку и два золоченых копья. Награбленное из этого сундука тянуло на семьдесят сотен. Они также взломали сундук с драгоценностями Сольвейг.

В этот миг подошел норвежец Эйвинд Крутой. Он увидел, что наверху стоит завернутый золотой ларец, в котором лежали кольца дочери с матерью. Эйвинд снял его и дал в руки Криструн Бродяжке. Тут же к ней подбежал человек и хотел отнять ларец. Она просила его отстать, пока он цел, и сказала, что раненым людям и без того тяжко, даже если ей дадут отнести им повязки и мази. Она сказала также, что женщине, у которой отрублены обе груди, тяжко невмоготу, даже если смазать ее раны теми мазями, которые есть в наличии. Тогда он убрал руки и прикинулся, что не понимает ее слов. Криструн же зашла в покои и передала ларец Валльгерд.

Они разграбили все, до чего дошли их руки, связали щиты вместе, сделав из них вьюки, и забрали всех лошадей, которых смогли достать. Когда они собрались в дорогу, уже почти рассвело.

Тут Торд зашел в покои. Он произнес такие слова:

— Две вещи случились не так, как я рассчитывал: то, что я не застал Стурлу, а еще то, что ты остаешься здесь, Сольвейг, и было бы не так, если б я мог с тобой столковаться.

Затем Торд вышел вон, и дружеских слов на прощание не было. Они поехали своей дорогой. В округе стоял густой туман, но в горах тумана не было. Они брали лошадей повсюду, где видели их.

Как только они уехали с Овечьей Горы прочь, мать с дочерью послали Траси сына Траси сообщить Стурле о том, что приключилось. Траси сперва заехал в Ястребиную Долину и созвал народ на сходку на Двор Торберга днем; Халль сын Ари отправился на север вместе с Траси. Был отряжен человек и в Долину Хёрда, чтобы скликать народ там.

Ингимунд сын Йона прибыл на Овечыо Гору, и Сольвейг призывала его ехать в погоню. Но Вальгерд отговаривала и сказала, что Стурла, весьма вероятно, захочет оставить месть за собой, да к тому же, едва ли выйдет что-нибудь путное, если будет мстить не он.

Затем Ингимунд выехал с хутора и прибыл на Двор Торберга. Там набралось почти семь десятков людей, и Торир Ледник, и несколько людей с ним, призывали ехать в погоню. Но Ингимунд сказал, что те, наверняка, уже успели отбыть к Грязному Двору, и погони не получилось.

Торд и его люди вечером прибыли в Лощину, а оттуда направились к Грязному Двору и дальше к себе домой на запад, и об их поездке было очень много пересудов.

[1229 г.] Теперь следует рассказать о том, что Халль сын Ари и Траси прибыли к Усадьбе в Хрутовом Фьорде. Халль остался там на ночь, а Бранд сын Йона, который был тамошним бондом, дал Траси другого спутника. Рано утром они прибыли к Дымам. Стурла сидел в горячем источнике, когда они сообщали ему новости. Стурла спросил, не причинили ли они вреда Сольвейг. Те сказали, что она цела. После этого он ни о чем больше не спрашивал. Гислунги[522], и многие другие с ними, призывали созвать ополчение, но Стурла отвечал, что не будет с этим торопиться. Каждый из собравшихся подал совет, в соответствии со своим нравом.

После этого Стурла прискакал домой, и вот, и убранство, и дом, стали постылыми. Пятнадцать человек было ранено, и девять из них не могли о себе позаботиться сами. Трое скончались от ран. Торбьёрг Рева прожила две ночи, Бергтор сын Коля дольше, а дольше всех прожил Снорри Грязный. Клэнг сын Халля остался калекой, как и Бранд с Восточных Фьордов. У Тормода Франка была большая рана на груди, и еще другие раны, а священник Свейн, Эйвинд Крутой, Криструн Бродяжка, Хельга дочь Асбьёрна и Оддню были легко ранены. Кроме них, было ранено трое мужчин и две женщины.

Говорили, что убранство до и после налета рознились как небо и земля: насколько изобильным и богатым на одежды и другие вещи оно было до их приезда ночью, настолько же неприглядным и бедным оно стало, когда они отбыли. Кровь текла по всему дому, а все напитки вылиты на пол и изгажено все вокруг, чем те не могли воспользоваться.

На поперечной балке в горнице лежала большая доска-столешница. Скальд Гудмунд вспрыгнул на нее, когда услышал звук ударов, и лежал там, и его так и не обнаружили. Люди спросили Гудмунда, как могло случиться так, что он не был ранен. Он сказал:

Вернувшись домой, Стурла не стал держать дома больше народа, но отрядил лазутчиков, и, прежде всего, — на юг к Дымному Холму, ибо он утвердился во мнении, что за этим враждебным налетом стоит Снорри.

Снорри дал уклончивый ответ, когда услыхал о случившемся, и сказал так:

Гудмунд сын Гальти находился при Снорри. Он сказал:

Но когда эти висы дошли до Овечьей Горы, Гудмунд сын Одда сказал:

[1229 г.] Новости эти, про налет на Стурлу, стали известны по всей стране, и большинство людей сочло, что Стурле крепко повезло в том, что его не оказалось дома. И очень многие сурово осуждали Снорри, если налетчики ездили с его ведома.