Далиле больше тридцати, но точных цифр дать не могу. Я рос уже при ней. — Принц показывает на бледную фэйри с чёрной косой, высокую и худощавую, с впалыми скулами. — Как и кицунэ, в её прошлом много потерь. Она принадлежит к древнему род фэйри — нимфам, который всю свою жизнь проводит в дикой природе рядом с поселениями. Обычно они выходят из леса только в период зачатия. Девушке не повезло, что её дом оказался вблизи заражённого мороком Места силы. Такое случается… Деревья чахли, пока не вымерли вовсе. Беженку приняли при дворе Света, и та сразу нашла подход к королю. Это очень не нравилось Сарае — первой из наложниц. Та, что стоит на мосту и наблюдает за остальными, как надзиратель. — Кайден наклоняется ближе к моему уху, и меня окутывает аромат смолы и трав. — Волевая и сильная. Прирождённый лидер, но одиночка. Это губит её потенциал.

— Как Сарая оказалась здесь?

— Отдали родители после гибели старшего сына. Они из бедной семьи, и для них это означало обеспечить себя и дочь до конца дней.

Я морщусь, будто укусила спелый лимон.

— Отвратительно. Продали дочь в качестве королевской подстилки.

— Фэй, быть наложницей — большая честь в моём мире. Поверь, каждая мечтает оказаться на их месте. А та, что не мечтает, скорее всего, провела достаточно времени среди людей, чтобы обрести самоуважение.

В его голосе слышится неприкрытое неодобрение.

— Всё ещё отвратительно. — Я показываю на миниатюрную куколку со светлыми волосами до поясницы, сидящую в стороне с книгой. — А эта?

— Аврора. Пришла после Руты. Историю этой девушки тебе лучше услышать из её уст. Конечно, если она захочет поделиться.

— Хорошо. — Я поворачиваю голову и слегка касаюсь носом щеки принца. Между нами вспыхивает неловкость, но интерес к делу тут же её гасит. — Кайден, кто-то из них мог приложить свою изящную ручку к гибели твоего брата?

Я начинаю пробираться назад к дороге, чтобы обойти чащу и познакомиться уже официально.

— Не вижу причин для этого. В чём выгода? Если случится война, и король уедет на неё, то может погибнуть. Вряд ли новый правитель оставит себе старых наложниц. Их нынешнее положение и так шатко. Да и вне войны подобный переполох вредит имиджу дворца. Они забрались слишком высоко, чтобы рисковать всем для неясных перспектив. — Он выбирается за мной и тянется к моему лицу. — Они глаза и уши Двора. Если кто и может дать нам зацепку, то это наложницы.

Ловким движением принц достаёт из моих волос листик, и я радуюсь, что через очки незаметно моё лёгкое смятение. Я поправляю кепку, будто та в этом нуждается, и прячу лицо в тени её козырька.

— Ты говорил, что всё ради войны. Допустим, так оно и есть. Что, если кто-то из лордов задумал отнять трон, подставив своего короля?

Кайден качает головой.

— Фахрон и мой отец — близкие друзья. Им невыгодно воевать. Ивар знает, что к этому причастен кто-то, желающий пустить между ними змею. Хотел бы светлый король войны, то стукнул бы посохом по полу и объявил. Он славится прямолинейностью и всегда стоит выше политических игр.

— Но ты по-прежнему думаешь, что кто-то пытается стравить Дворы?

— Да. И у него может получиться, если убийцу не найдут. Такого мой отец не простит даже давнему другу.

Я почёсываю шею и отталкиваю мелкий камешек со своего пути. Он разворачивается и точно осуждающе на меня глядит, а затем неуклюже убегает прочь.

Упс.

— Что, если всё куда проще? Тео мог насолить какой-нибудь шишке, проведя ночь с его женой или дочерью. Нагрубил не тому.

— Исключено. Ни один из тех, кто имеет ресурсы для подобного преступления, не совершил бы такое за спиной у короны. Это чревато самым серьёзным наказанием. Из-за глупой мести никто не станет рисковать своей шкурой, какую бы гадость ни сделал брат. Здесь что-то больше, Фэй. Я чувствую.

Факты — враги веры, чего не скажешь о чутье. Оно идёт из бессознательного впереди логики и последовательных рассуждений. Это как важное письмо без опознавательных знаков, которое вам подбрасывает под дверь ваш мозг. Внутри есть ответ, но откуда он пришёл, неясно. С тех пор как принц открыл дверь нашего агентства, меня не покидает нарастающее чувство беспокойства. И как бы мне ни хотелось всё упростить, ничего не получалось, а загадки только плотнее и туже закручивались в клубок. И мы оба это чувствуем.

Уже не скрываясь, мы обходим заросли и попадаем на тропу, ведущую к центру пруда. Смех девушек становится ближе, а моя тревога — всё больше. Мне предстоит провести допрос, завёрнутый в беседу, с очень уважаемыми дамами Светлого Двора. Это не воришки или торговцы из нейтральных кварталов, это — наложницы короля. Нельзя давать слабину, но и излишнее давление сделает всё только хуже.

Вокруг дороги разбросаны клумбы, которые скорее напоминают дикую природу, чем благоустроенные произведения искусства садовников. В этом и заключается их красота — в хаосе и разнообразии. Моё внимание привлекают чёрные цветы на высоких ножках с длинными, узкими листьями розоватого оттенка. Они походят на мускари из маминого журнала по садоводству. По высокому стеблю от самых корней и до гроздей из бутонов в виде бочонков циркулирует магия. Её я не вижу, а вот переливы, как подкожные вены, заметны и мне.

— Манстреллы, — утоляет мой интерес Кайден.

— Так вот, как выглядит то, что морочит головы и убивает в моём мире.

— Жаль, что такие прекрасные цветы используют у вас во зло, но они — те немногие растения, что способны очищать морок. Из-за своей прихотливости манстреллы прорастают только на территории Двора Света и больше нигде. Этот вид когда-то вывил… мой давний друг, чтобы спасти наши земли. — Он кивает вперёд, к пруду. — И растут исключительно у Мест силы. Как здесь.

— Мама рассказывала, что ваша природа не может существовать без потоков силы.

— Так и есть. Многие растения и животные нуждаются в них, но даже небольшое количество морока отравляет жизнь.

В такие моменты я понимаю, сколько ещё мне предстоит узнать. Банально и очевидно просто, но то, чему учили при академии, оказалось совсем ничтожно для понимания своих корней в реальности.

Первой моё внимание привлекает рыжеволосая фэйри, которая по-детски широко распахивает глаза и рот, пока бледная нимфа о чём-то ей рассказывает. От кицуне исходит непосредственность и теплота. Удивительно, как такая девушка пробилась к королевскому трону. Услышав наше приближение, её ушки подёргиваются, и она поворачивается. От широко распахнутых невинных глаз не остаётся и следа. Лисица смотрит с недоверием, поджав губы. Перемена столь разительна, что я не могу скрыть своё изумление и инстинктивно убавляю шаг, как перед опасностью. Кицуне шепчет что-то нимфе, и та, не оглядываясь, идёт к пруду. Бесспорно, чтобы предупредить остальных.

Как только я и принц оказываемся достаточно близко к поляне, по моей шее проходит волна мурашек. Только сейчас тело стало ощущать силу магии, бьющуюся из источника рядом. Иногда я завидую магам, способным увидеть потоки и следы. Не почувствовать, а рассмотреть. Мне остаются только ощущения: магическая пыль из фасованных по склянкам чарам, переливы на стеблях манстрелл или мурашки по коже, но не суть.

Мы привыкли, что повар видит то, из чего готовит. Фэйри же лишены такого дара, хотя и являются источниками магии. Гламур, чёрные следы от морока на руках и от босых ног — это лишь симптом, а не причина. В детстве ты ожидаешь от волшебства парящих замков, крылатый фей, чудес, противоречащих всем законам физики, и жаб, что обращаются принцами от поцелуя любви. Велико разочарование ребёнка, когда замки оказываются сделаны из стекла и бьются, стоит коснуться их фактами. Простыми словами: реальность срёт на ваши убеждения.

Представьте, что вы способны увидеть то, что неведомо большинству людей. Представили? Интересное чувство, правда? А теперь накройте всё прозрачным куполом, потому что вы никогда не сможете коснуться содержимого. Это стало моим третьим детским разочарованием, как полукровки. Первым был Санта.