Фэйри обладают тремя типами магии: морок, чары и гламур. Чаще всего какая-то из сторон развита больше, чем другая, а способность к мороку и вовсе отсутствует у большинства. Гламур же присущ абсолютно всем фэйри, как и чары. И речь сейчас не о розовой меховой шубке поверх леопардового платья.

Расскажу на пальцах. Если я протяну руку к рожкам, торчащим из головы одного из них, то непременно нащупаю их, даже если они не видны обычному глазу. Это и есть гламур — иллюзия. Можно ли случайно задеть её? Конечно. Только человек и не поймёт, что произошло. Это ещё одна сторона магии: она сделает с вашим сознанием всё, дабы скрыть себя. Как-то мой бывший парень всю поездку в автобусе отмахивался от назойливого насекомого, а на самом деле его щекотал хвост, стоящего рядом фэйри под гламуром.

О чарах я уже рассказывала прежде. Напомню, что их можно накладывать на живых существ, вещи или пространство. Для них не нужны слова, лишь концентрация на нужных вам нитях. Чистые умеют запечатывать их в сосуды, давая возможность другим пользоваться их силой. Продажа подобных товаров давно стала прибыльным бизнесом в торговых кварталах. Качество плетения напрямую зависит от врождённых способностей, приобретённых знаний и количества доступной магии на момент времени: какие-то требуют больше, а какие-то меньше. Фэйри, как и маги, черпают её из Мест силы, но делают это как накопители. Если запас иссякает, он восполняется сам. Благодаря этой особенности, они могут быть своего рода пауэрбанком для других. Нередко мой род работает в паре с магами, которые не способны накапливать, зато могут пользоваться накоплениями напарника, если поблизости нет источника.

Для принца Кайдена не составило труда создать купол тишины в кабинете отца, потому что он только недавно прибыл из Волшебных земель, где Мест сил гораздо больше. Однако уже через неделю активного использования чар без такой же мощной подпитки, как дома, он быстро ослабнет. В человеческих городах недостаточно источников магии, чтобы удовлетворить нужды желающих, поэтому при Дворах обучаются ещё и владению оружием.

Поняв, что мне ничто не светит, я разворачиваюсь и иду прочь, врезаясь с размаху в сочувствие Келл.

— Не волнуйся, папа расскажет тебе всё после. — Подруга заговорщически подмигивает. — А ты расскажешь мне.

— Угу.

Ложусь на диван и пялюсь в потолок. Время тянется, как сыр на пицце в пиццерии Лу Малнати. Тишина начинает давить на виски. Подруга нарушает её шуршанием, и через минуту мне в лицо прилетает скомканный лист бумаги.

— Боги! Так и до инфаркта довести можно!

Ещё в школе мы придумали свой способ общения. Взрослая Келли даст фору любому в искусстве владения смартфоном, однако в подростковые годы она с трудом могла освоить и смс. Поэтому мы писали записки, мяли их, а затем подкладывали в шкафчик или перекидывали в классе, за что часто оставались после уроков.

— Прости, детка.

Я поднимаю с пола свёрток, разворачиваю и вяло читаю написанное:

Обещай, что если принц выйдет прямо сейчас и скажет,

что на самом деле приехал просить твоей руки и сердца,

то ты скажешь: «Да».

Не успеваю я переварить шутку, как дверь в папином кабинете открывается. Я вскакиваю и кидаю записку в мусорное ведро, стараясь не смотреть в сторону Келл, потому что слышу, как та пытается сдерживать приступ смеха. Ведро покачивается, и подруга легонько пинает его. Принц выходит из кабинета и вновь раскланивается в оба направления.

— Спасибо за радушный приём. Проводы не нужны.

Мы с Келли бегло переглядываемся и хором прощаемся.

Шаги его высочества удаляются. Как только раздаётся звук захлопывающейся двери, я без сил шлёпаюсь обратно на диван.

— Что это было?

— Как что? — наигранно возмущается неугомонная фея, уперев руки в бока. — Ты только что осталась без жениха!

С секунду мы серьёзно смотрим друг на друга, после чего начинаем громко смеяться. От смеха мышцы живота начинают гудеть, но за ним не скрыть, что в звоне затаилось ещё и беспокойство.

Мусорное ведро вновь качается и из него показываются сначала пушистые рыжие волосы, затем острые ушки и маленькие пальчики. На меня смотрят два зелёных заспанных глаза.

— Вы создаёте столько шума! — потирая лицо в веснушках, бурчит Фиф.

Ах, да! Тот брауни, который лишился своего дома, теперь живёт с нами. Он обожает копаться в канцелярии, ненавидит, когда перекладывают вещи с места на место, и нарушают сон.

— Фэй, зайди ко мне! — раздаётся из кабинета папин голос.

Фиф покачивает головой и лезет обратно закапываться в мусор.

— Столько шума! Какие вы все громкие… Фиф то, Фиф это… Уйду я от вас, — голосок затихает и звучит всё менее разборчиво. — Хотя, куда они без меня. Пропадут же…

Попади в любой ты Двор,

Пропади на веки в нём.

Погоди топить слезами.

Подожди, утопят сами.

Притаилась глубокая ночь. Молодая фэйри проходит по Тропе и оказывается в центре серо-белого зала, где каждый сантиметр пропитан запахом сандала и тлеющих фитилей. Свечи в высоких канделябрах из последних сил прорезают мрак. Гостья ступает босыми ногами на холодный пол, и шесть девушек-воинов, стоящих по периметру у каменных колонн, преклоняют пред ней головы. Их волосы собраны в косы и высокие хвосты, руки лежат на мечах в ножнах, а глаза следуют за ней словно тень. Одна из дев делает шаг вперёд, и на серебряных чешуйках её кольчуги начинают пританцовывать слабые блики. С левого плеча воительницы свисает тёмно-синяя накидка с эполетой и пятью звёздами вокруг луны на ней, что выдаёт высокое звание.

— Ваше величество, если вас нужно сопроводить, то…

— Не стоит, — взмахом руки останавливает королева девушку. — Я знаю дорогу. Благодарю.

Дева кланяется и отступает, вновь скрывшись во тьме, что обнимает колонну. Королева приподнимает платье и направляется к приоткрытым воротам в сад. Снаружи её движения легки, как парящее перо, а внутри всё гудит от напряжения и ожидания. Она спускается вниз по лестнице, касаясь кончиками пальцев перил. В душе с грустью всплывают воспоминания об увитых цветами поручнях, и рука одёргивается, будто холод камня мог бы проникнуть в самую глубь и прорости ядовитой плесенью. Всего лишь голый минерал, молчалив и неприветлив, но его слишком много для той, что поцелована солнцем.

Вокруг ни души, и лишь слабый ветер заводит печальную песню в кронах деревьев. Ступни касаются нежной лужайки, даря призрачное ощущение родных стен дома. Пока она приближается к озеру, время неспешно следует с ней. Слабый свет из ротонды служит маяком. Шаг за шагом, и вот уже чёрная гладь виднеется вдали. Королева опускает подол, он ниспадает к траве, создавая приятный слуху шелест. Очертания сооружения приобретают отчётливый контур. Полукруглую крышу ротонды удерживают восемь колонн с оградой, а с берегом её соединяет длинная тропа из брусчатки. Земля плавно переходит в камень, забирая тепло, когда королева касается его. Беспокойство и неуверенность нарастают вместе с ударами сердца. В самом центре стоит фигура с фонарём — неподвижная и молчаливая. Королева останавливается в метре от неё и озирается.

— Мы одни, — разрезает тишину низкий бархатный голос.

Неизвестная поднимает чёрную руку и откидывает капюшон плаща, высвобождая копну волнистых волос. Её глаза мертвы, что всегда наводит страх на придворных фэйри, однако королева знает: истинные монстры всегда скрывают себя внутри.

— Я получила твоё письмо. Что столь важное ты хотела сказать, отобрав у меня ночной сон?

— Пришло видение, и оно не обрадует тебя. Боюсь, для Дворов настанут тяжёлые времена.

Королева замирает, приоткрыв рот. Мысли бьются, как бабочки о стекло. Она подходит к ограде и наклоняется к беспросветной поверхности озера, пытаясь обуздать дыхание и пульс. Луна подсвечивает голубым светом гигантские кувшинки на воде и отражается от озёрной глади своей искажённой копией.