Рука Кайдена сжимает мою.

В лавке становится слишком тихо. Даже птицы и саблезубый капуцин притаились, ожидая вердикта хозяйки. Сердце стучит в ушах, и я боюсь, что оно нас выдаст. Внезапно Беатрис разрывается диким смехом, отчего следы мокрого страха спускаются по спине.

— Ты — сущий дьявол, дорогуша! — Ведьма раздевает меня взглядом и останавливается на губах. — Люблю целеустремленных женщин.

— А я люблю платить деньгами, а не натурой, — рискованно отшучиваюсь.

— Расслабься, я тоже предпочитаю деньги. — Она выпрямляет спину и шуршит большим и указательным пальцем: — Много денег.

Киваю и вспоминаю, что наши руки с принцем всё ещё сцеплены. Освободившись, я подхожу вплотную к прилавку и наклоняюсь. Мой кулон выпадает из футболки.

— Мне нужен самый сильный яд. Чистокровка нажила себе немало врагов среди жён богатеньких папочек. Мой не первая жертва. Так что меня не заподозрят.

Беатрис ловит рукой мой кулон и тянет к себе. Хочу оттолкнуть её, но сдерживаю порыв, продолжая натягивать дурацкую улыбочку.

— Откуда он?

У меня нет времени на раздумья, и я решаю сказать правду, чтобы не запутаться в хрупкой пирамиде лжи.

— Подарок матери.

— Интересно. Я видела его однажды. Много лет назад.

— Как я и говорила, моя матушка любила деньги и секс больше, чем всё остальное. Не удивлюсь, если она захаживала к вам за думагом.

— Нет, — протягивает ведьма и выпускает кулон из рук, чем несказанно радует. — То была дама с благородной осанкой, чистая. Она принесла рисунок с такой же безделушкой, как твоя. Искала дочь.

Что-то в моём сознании неприятно шевелится и тянется наружу. К счастью или к сожалению, времени разыгрывать новую сцену нет.

— Что ж, — без особого интереса подытоживаю я и отхожу, — Интересно поиграть с вами в мелодраму, но в мамасите чистой крови ещё меньше, чем в бокале её ежевечернего винца.

Ведьма задумывается и цокает несколько раз языком.

— Конечно. Что я несу? Столько шлюх развелось. Нарожают, а потом шастают тут. Таких побрякушек полным-полно. Уверена.

— Так вы поможете нам? Безусловно, за приличное вознаграждение.

Беатрис кивает.

— Что тут сказать? Мне всегда сложно устоять, когда дело касается фэйри. — Она мечет взгляд на принца: — Ничего личного, красавчик, но вас стало слишком много. Как крыс развелось. Покупаете себе место в реестре и живёте, будто короли. А когда надоест, возвращаетесь в свой уютный замок на холме, обрюхатив половину квартала.

В её словах сквозит личное. Чувствую, но ковырять эту рану ума мне хватает.

— С этим сложно поспорить, — усмехается Аваро. — У меня пять внебрачных братьев-полукровок.

Интересно, это правда или хитрое подыгрывание?

— Ладно, Ромео и Джульетта, приходите завтра. Мне нужно время на приготовление. Сегодня встречаюсь с поставщиком.

Она указывает на дверь, явно не желая более находиться в нашей компании.

В голове пролетает рой мыслей.

Что, если она не поверила нам?

Уйти или настоять на срочности дела?

— Идём, малышка. У нас же сегодня годовщина, — подмигивает Кайден ведьме и подталкивает меня к выходу.

Выйдя из магазина, мы быстрым шагом проходим вдоль здания и заворачиваем за угол, где нас ждёт Вито.

— Хорошая работа, mes amis.

— Ты подслушивал?

— Обижаешь! Безусловно!

— Твой вердикт? — спрашивает Кайден.

— Она вам поверила, судя по её сердцебиению. Вначале я испугался, что вас раскроют, но Фэй выкрутилась. Отец будет гордиться тобой.

Я с благодарностью киваю.

— Твой кулон, — перехватывает внимание Кайден: — Ты солгала, сказав, что он подарен матерью?

— Нет, а что?

— Да так. Хотел понять, где ты говоришь правду, а где сочиняешь. У тебя складно выходит.

— Спасибо… — Я осматриваю принца с головы до пят и добавляю: — Рапунцель.

Мы с Вито смеёмся. Кайден ругается и хлопает в ладоши, скидывая с себя гламур.

— Не надейся, что я спущу тебе свою косу, когда ты будешь кричать под стенами моего прекрасного замка.

Я задираю подбородок.

— Орать под твоим окном будет разве что рыцарь-неудачник, а я буду мирно спать в своём драконьем логове.

Принц качает головой и не сдерживается в одобряющем смешке.

— Идёмте, завтра у нас тяжёлый день.

Лунный свет проникает в окна,Разрывает на части комнату.Тени скачут и ноют от голода.Страх стучит в грудной клетке молотом.Пальцы черные касаются воздуха,Вырисовывают смерти образы.Лики мо́рока раскрывают объятия,Воют песнь и вяжут проклятия.Тело дрожащее молится на рассвет,Тело скоро узнает: ответа в молитве нет.

Солнце клонится к закату. На улицы Чайна-тауна постепенно опускается тень, меняя облик квартала на личину дикого зверя. Неоновые вывески подсвечивают магазины и заведения. Часть из них закрыты ставнями, а другая начинает преображаться для ночной жизни. Чем дальше пробираешься вглубь квартала, тем чаще озираешься по сторонам. Даже крысы не рискуют высовывать носы: в это время суток на охоту выходят самые крупные хищники.

Тусклый свет исходит от витрины лавки. Колокольчик на двери звенит, сообщая о прибытии гостя. Он подходит к прилавку, оставляя за собой грязные следы, и ставит на него корзину. Изящные пальцы с почерневшими кончиками стучат по деревянной поверхности, чеканя медленный и глухой ритм. Сверху слышится шипение. Гость поднимает голову и ловит два настороженных чёрных глаза капуцина.

— Ш-ш-ш! — шипит он, оголяя зубы.

Обезьянка съёживается и скрывается между стеллажами, жалобно попискивая.

Скрипит пол. Дверь в подсобке открывается.

— Ты вовремя. Думаг почти закончился, а у меня куча заказов. — Ведьма заглядывает в корзину и хлопает в ладоши. — И перчанка! Я твоя должница.

Она забирает корзину и ставит вниз.

— Что-то интересное? Пахнет кровью, — принюхивается гость.

— Можно сказать и так. — Ведьма обдумывает, что говорить стоит, а что лучше держать при себе. — Сегодня ко мне приходила очередная парочка за ядом. Бизнес процветает, как и было тобой обещано.

— За ядом?

— Да. Думаг, перчанка… Проверенная схема. — Она улыбается, но улыбка пропитана презрением. — Вы, фэйри, ненавидите другу друга. Запусти вас в клетку, перегрызёте глотки.

— Как они выглядели?

Ведьма закусывает губу и понимает, что стоило умолчать.

— Да ничего особенного. Он — избалованный чистокровка с синдромом диснеевской принцессы, а она — полукровка, которая верит, что тот с ней не ради денег её ветреного папаши. Жалкое зрелище.

— И насколько её отец статусен?

— Да помню я уговор: не лезть в сливки. Обычный толстосум.

Ложь сочится из уст ведьмы, но жажда денег сильнее любых договорённостей.

— Опиши полукровку, — властно приказывает гость.

Ведьма застывает. Гогот капуцина разрезает густой и спёртый воздух.

— Ты же знаешь, я унесу твой секрет в могилу. — Она сглатывает и облизывает сухие губы. — Высокая, светлые волосы, розовая прядь в волосах, кулон в виде малого золотого круга и большого, как луна, серебряного. Одета как Барби. Не наделена особым интеллектом и жадна до денег. Никакой опасности для нас.

— И что ты им сказала?

Фигура разворачивается и неторопливым шагом бредёт к стеллажам в дальнем конце помещения.

— Ничего, они придут завтра.

Птицы обеспокоенно хлопают крыльями, перекидывая сородичам тревожные сигналы. Перья и пух парят в воздухе и медленно оседают на витринах. Одно из них, красное как вино, ложится на плечо ведьмы.

— Ты не сможешь им ничем помочь.

— Хорошо. Но как насчёт компенсации за ущерб? Девчонка пообещала вознаграждение.

Гость останавливается возле шкафа, его рот кривится в усмешке.

— Думаю, мы найдём выход. — Его рука с нечеловеческой скоростью проникает вглубь полок и достаёт за горло дрожащую обезьяну. Животное кряхтит и выпучивает глаза в ледяном ужасе. Ведьма хватается за прилавок, и костяшки её пальцев белеют. Птицы замирают, наблюдая за происходящим сверху.