Проходя мимо роскошных красных роз, я остановилась, чтобы коснуться пальцами бутона и вдохнуть аромат. Но стоило мне зарыться носом в лепестки, как родинка под волосами, которая не беспокоила меня со вчерашнего дня, начала зверски чесаться. Да что такое? Я яростно поскребла шею, но облегчения это не принесло. А из-за того, что она не беспокоила меня вчера вечером, в зеркало я не посмотрела. Может, аллергия? Я с подозрением покосилась на цветы. Хотя странно, никогда не было ни на что, а уж на розы тем более.

— Лида, иди быстрее! — крикнула Ари. Она стояла возле двери в дом и нетерпеливо мне махала.

Ничего, потерплю. Чешется и чешется. Можно представить, что это комариный укус. А буду в комнате, посмотрю, что там такое.

Мы снова шли через весь дом. Я была не против, потому что так можно изучить его получше. Когда направлялись в сад, мы миновали большую столовую и музыкальную комнату. А теперь шли по другой стороне, и я успела мельком осмотреть библиотеку. Как раз недалеко от библиотеки располагалась лаборатория Ари.

Она, сияя, завела меня туда, а я с любопытством начала осматриваться. Шутка ли — лаборатория пусть неопытного, но мага. Комната в фиолетовых тонах оправдала мои ожидания. Она выглядела волшебно. Сквозь витражное окно падали цветные лучи, плотные бархатные шторы висели на некотором расстоянии от окна, образуя альков. Внутри него были диванчики и маленький чайный столик.

По центру комнаты образовывали полукруг массивные деревянные столы. На них стояли магические приборы. Один напоминал опрокинутую чашу, по поверхности которой бегали огоньки, напоминающие созвездия. Другой был похож на астролябию, только не из металла, а из светящегося текучего материала.

Одну стену полностью занимал стеклянный шкаф, в котором аккуратно были расставлены бутыльки, шкатулочки, сосуды с разноцветными порошками, необработанные кристаллы, заготовки под украшения или артефакты и еще много разных вещиц. Возле другой стены стоял небольшой книжный шкаф, рядом с ним — письменный стол, заваленный бумагами.

— Нравится? — Ари улыбалась, смотря, как я осторожно исследую непонятные приборы. — Изначально эта лаборатория тоже принадлежала моей маме. Саар долго не хотел пускать меня сюда, но я настойчивая. Ведь если есть дар, нужно его использовать, правда? — спросила она так, будто ей действительно было важно мое мнение.

— Конечно, — кивнула и посмотрела на свои пальцы. — Саар сказал, что у меня тоже есть сила. Но это кажется шуткой, — я нервно хихикнула, — ведь я ничего не чувствую.

— Если ты останешься, мы можем поискать в библиотеке способ определить, какой у тебя дар, — обрадовалась Ари. — А если не получится, вместе точно сможем уговорить брата, и он отправит нас в Академию. В день поступления туда привозят артефакт южных дриад, который помогает определить силу и направленность дара.

Слушая, как она быстро строит планы, я только покачала головой. Ари, кажется, искренне думала, что я просто могу остаться в этом доме насовсем.

— Я не могу, — тихо проговорила, — ведь меня ждут.

Девушка понурилась, но потом встряхнула волосами и решительно заявила:

— Тогда я помогу тебе завтра в Магистериуме. Может, мое присутствие поможет тебе узнать побольше.

— Спасибо.

Я была искренне благодарна ей за предложение помощи и понимание. В этот момент она казалась совсем взрослой.

В лаборатории мы были недолго. Ари, показав все, что могло меня заинтересовать, мыслями была уже в конюшне, рассказывая мне про Морковку — ее рыжую лошадку, купленную жеребенком. Она обещала познакомить меня с Яблочком, серым в пятнах и очень послушным, по ее словам. Было понятно, что отказ не принимается. А я заранее трусила, потому что до этого лошадей видела только на картинках.

Коридор, в который вела дверь лаборатории, соединял библиотеку и большую пустую залу с натертым до блеска гладким полом. Наверное, здесь проводили приемы. По краям стояли мягкие диванчики, а на стенах висели портреты.

— Хочешь, покажу наших родителей? — оживилась Ари. — В детстве я часто сюда прибегала, чтобы хотя бы посмотреть на них.

Она подошла к одной из картин в золотой раме. Перед камином на узкой софе сидели мужчина и женщина, держась за руки. Он — жгучий брюнет с длинными волосами и заметными рожками, на которых ветвились золотые узоры. Не такие роскошные, как у Властителя, и без рубинов, но похожие. Она — изящная, с бледной, почти прозрачной кожей, светло-русыми волосами и голубыми глазами, как у Ари. Это была очень красивая пара. Даже на изображении их глаза светились счастьем. Но не это заставило меня застыть у картины с широко распахнутыми глазами. Я знала их, и очень хорошо.

— Ари, — позвала я, — твои родители когда-нибудь были на Земле?

Я всегда знала, что меня удочерили, потому что с пяти до семи лет жила в детдоме. У меня нет воспоминаний из раннего детства, и родителей настоящих я не помню. Но мне понятны чувства Ари: иногда так хотелось хоть одним глазочком их увидеть.

Как ни странно, в детдоме я чувствовала себя даже особенной. Почему-то в детстве я нравилась всем без исключения. Бывало, наш воспитатель — «мама» Алина, как называли ее втихаря дети — садилась рядом, пока я рисую или читаю, и как-то по-особенному ласково на меня смотрела. Другие дети за это на меня сердились, но быстро прощали, ведь им я тоже нравилась. Я мало задумывалась об этом тогда, а потом так и не смогла разгадать причину такого отношения.

Но было кое-что, из-за чего мне завидовали все дети без исключения: меня навещали. Да, очень редко, но регулярно. Именно эти мужчина и женщина, называвшие себя дядя Лева и тетя Марина, изображение которых я сейчас с изумлением рассматривала. Про себя я называла их мамой и папой, но никогда вслух. Это сейчас я понимаю, что между нами нет ни капли сходства, но тогда мне отчаянно хотелось верить, что эти красивые и добрые взрослые — мои родители. И хотя я обижалась, что они не забирают меня домой, оправдывала их в мыслях, убеждая себя, что у них есть причины. А когда они решат все проблемы, обязательно меня заберут.

И когда в семь лет меня удочерили, это стало настоящей катастрофой. Мне стыдно вспоминать, как я вела себя тогда, какие ужасные слова говорила приемным родителям. Но мне было так больно, что хотелось сделать хоть кому-то больно в ответ. И я надеялась, что меня вернут обратно в детдом, а потом заберут настоящие родители.

Шок я испытала, когда в нашу двухкомнатную квартиру в один из зимних дней пришли дядя Лева и тетя Марина. Тогда я, глотая слезы, спросила, почему они бросили меня, и узнала, что моих настоящих родителей нет в живых. А они просто присматривали за мной все это время. Как тете и дяде удавалось навещать меня в детдоме и как они узнали, где я сейчас, не спрашивала. Не считала такие вопросы важными.

Тогда я смирилась со своим положением, а много позже поняла, как мне повезло попасть в по-настоящему хорошую семью. Тетя Марина и дядя Лева еще несколько раз навещали нас, но однажды перестали приезжать. Я не знала, что случилось, и боялась спрашивать. Тогда мне было девять лет, и я привыкла к своим приемным родителям.

Но сейчас я снова увидела их лица, и воспоминания нахлынули, обнажая старую боль.

— Ари, — позвала я, — твои родители когда-нибудь были на Земле?

Девушка удивленно пожала плечами:

— Не слышала об этом. Но лучше спросить у Саара, ведь я была совсем маленькой.

— Тогда… тогда скажи, сколько лет назад они исчезли? — еле выдавила я из себя вопрос и замерла, ожидая ответа.

— Четырнадцать. Ты задаешь странные вопросы, Лида, — сказала она, недоуменно на меня глядя. А меня будто ударили, когда она назвала число. Четырнадцать! Четырнадцать лет назад они перестали приезжать. Я злилась, сердилась на них, а они… они, оказывается, пропали. Что, если они исчезли на пути ко мне?