Бормочущие голоса в голове сделались громче, словно силясь привлечь мое внимание:

— Как дела, дристня? — Откуда-то сверху, из-под верхушек деревьев, спланировал вниз обезображенный труп рядового и завис надо мной. — Есть какие-нибудь светлые мысли?

Кармен споткнулась и упала, а мужчина схватил ее за волосы. Расставив ноги, как ковбой на дуэли, он посмотрел на меня. Я увидел, что у него есть калаш.

Над нашими головами пролетел пожарный самолет, сбросив груз. Тропа сделалось красной от реагента.

Я окликнул Кармен.

Грохнул выстрел. Пуля оцарапала мне голень. Кровь полилась в ботинок. Носок тут же насквозь промок. Еще одна пуля выбила фонтанчик грязи у меня под ногами.

Хор в голове стих, и теперь звучал лишь голос рядового:

— Ну что, блядь, сержант? Хоть какие-нибудь светлые мысли у тебя имеются?

Птицы сорвались с заброшенного особняка французских плантаторов. Их крики потонули в грохоте ружейной пальбы, напоминавшей щелканье воздушной кукурузы на сковородке. Жар сделался плотно-тяжелым и влажным, как в джунглях. Когда я выпрямился, мужчина, стоявший на тропе, снова выстрелил. Ногу небольно сдавило что-то горячее, и ступня онемела.

Я оторвал манжету от штанины и перетянул ею ногу. Сжал двумя пальцами длинную рану и дождался, когда кровотечение ослабнет. Сдвинув острый кусочек кости, торчавший из бугрящейся мышечной ткани, я зачерпнул грязь с пеплом и втер в рану. Боли я не чувствовал — лишь жар, отдававший пульсацией в бедро. Когда я повернулся и посмотрел в том направлении, где в последний раз видел Кармен, то едва не потерял сознание.

Воображение нарисовало вокруг меня моих бойцов, попавших в засаду. Я вспомнил, как они падали замертво, услышал их крики. «Помп! Помп!» — услышал я звуки минометов. Мины падали повсюду, разрываясь среди обугленных стволов деревьев. На прогалину пытался приземлиться вертолет-эвакуатор. В голове снова зазвучало многоголосье изрыгающих проклятия людей. Мои бойцы стонали в траве. Манили меня к себе, воздевали руки, а потом бессильно их опускали. Насыпь валунов впереди преобразилась, превратившись в изломанный силуэт особняка на плантации. Поросль обугленных стволов сосен стала ротой вьетнамских солдат-северян, цепью надвигавшихся на меня.

Возьми себя в руки, Стэн. Не дай мозгу пойти вразнос.

Мужчина передо мной вскинул калаш и прицелился.

Стиснув в руке топорик, я двинулся по кругу. Внутри ноги что-то колтыхалось. Я покачнулся, обшарил себя руками в поисках рации. Ах да, я ее обронил. Вспыхнули заросли кустарника. Я прорвался сквозь них. Хлопая по себе рукой, стряхивая угольки и одновременно размахивая топориком, я кинулся к тому месту, где в последний раз видел мужчину с автоматом. Я споткнулся о ветку больной ногой и почувствовал, что открылась рана. Я принялся громко звать Кармен. Голоса в моей голове теперь хором подначивали меня.

— Дристня… дристня… дристня… — напевно повторял рядовой.

Да, надо мной парил боец из моих кошмаров. Нижняя часть туловища отсутствовала, а края гимнастерки развевались, как кончики изорванного флага. Он размахивал руками, на его лице блуждала хитрая улыбка.

— Дристня ты, вот кто! — крикнул он. — Дристня, и больше ничего!

Я переступил каверну и почувствовал, как пах окатило жаром.

Мужчина на тропе дал три короткие очереди. Я снова начал обходить его по кругу, постепенно сокращая дистанцию. Пока оставалось радоваться, что нога меня еще слушается, хотя и совсем онемела.

Показался еще один силуэт. Меж деревьев, аккуратно переставляя копыта, шла лошадь.

За спиной чалой Доры Маккой вспыхнуло дерево. Лошадь опустила голову и сдвинулась чуть в сторону, не дожидаясь приказа хозяйки. Старуха стянула с головы шляпу, прикрыла ею глаза лошади, стукнула пятками в бока и пустила ее легким галопом по тропе, придерживая поводья здоровой рукой. В тот самый момент, когда чалая перепрыгнула поваленное дерево, Дора отпустила поводья, вытащила из седельной кобуры винтовку и положила ее поперек подпрыгивающего седла. Пучок на затылке старухи развязался, и седые волосы развевались на ветру.

Мужчина, одетый в камуфляжный костюм, словно призрак, снова появился на тропе. На его ногах чернели ботинки, в которые он, словно перед боем, заправил штаны. Мужчина спустил курок. Выстрел прозвучал глухо, словно кто-то двинул ногой по картонной коробке. В ответ грохнуло два винтовочных выстрела, прозвучавших гораздо громче — видимо, потому, что ветер отнес в сторону дым.

Дора снова вскинула винтовку покойного мужа и прицелилась. От веса оружия ее рука дрожала.

Мужчина в ботинках скрылся за клубами налетевшего дыма.

Дора бросила поводья на седло, и ее лошадь, словно пританцовывая на ходу, принялась пробираться сквозь обгоревший сосняк. Потом старуха припала к шее чалой, чтобы не налететь головой на скальный выступ. Через несколько метров начался резкий уклон, что вел в лощину, и лошадь занервничала, потому что ее копыта стали разъезжаться.

Дора подтянула к себе одну ногу и, продолжая стискивать в руках винтовку, спешилась. Она попыталась привязать чалую перебинтованной рукой, но лошадь дернула головой, вырвалась и, будто бы на прощание, заржав, унеслась прочь. Я видел, как при этом подпрыгивали набитые седельные сумки, ударяя кобылу по бокам.

Снова все затянуло дымом. Мужчина опять спустил курок, но разобрать, откуда прозвучал выстрел, не представлялось возможным. Вдруг сквозь просвет я увидел его в десяти метрах от себя. В тот момент, когда он снова выстрелил, я бросился к нему и попытался сбить с ног. Сам не знаю, как я не словил при этом пулю. Противник выронил автомат, но тут же выхватил нож и, размахивая им, набросился на меня. При этом он широко развел в стороны полусогнутые руки; одно его плечо было чуть ниже другого, будто он перенес туда центр тяжести. На груди, стянутой патронташем, расстегнулась камуфляжная рубаха. Каким же мерзким, отвратительным показался мне нападавший! Еще один взмах ножом — и клинок зацепил мой костюм. Снова взмах — я качнулся назад, чтобы уйти от удара. Свободной рукой безумец сумел подобрать автомат и выстрелить — наугад, не прицеливаясь. Он промахнулся.

Хромая, я кинулся к противнику и схватил калаш за ствол. Мужчина снова выстрелил. Силой отдачи мои руки дернуло вперед. Враг покачнулся, упал на колени и нелепым в данных обстоятельствах театральным жестом выхватил пистолет. У меня создалось впечатление, что он отрабатывал это движение сотни, если не тысячи раз. Ухмыляясь как безумный, он сунул мне дуло под челюсть.

Я взмахнул кулаком и врезал мужчине по ребрам. Грохнул выстрел, оставивший черную пороховую полосу-след на моем плече. Внутри моей ноги снова что-то сдвинулось и щелкнуло. Опустив взгляд на свой живот, я увидел, что желтая ткань костюма потемнела от крови.

Из леса донесся странный шум помех, будто там кто-то настраивал телевизионные каналы. Я услышал череду щелчков и чьи-то разговоры по рации на плохо отлаженной частоте.

Сперва мне подумалось, что у меня галлюцинация и эти звуки не более чем треск огня, но тут я услышал, как кто-то проорал знакомый позывной штаба. Голос Гаса Карри сделался громче, и я увидел сквозь клубы дыма очертания его фигуры — голову, плечи, а затем и ноги. Карри шел в мою сторону, прижимая ко рту рацию. Сейчас он напоминал силуэт манекена, который ассистенты на платформе катят за занавесом по театральной сцене.

Карри резко остановился. Осмотревшись по сторонам, он принялся возиться с кнопками рации. Мне казалось, что он разговаривает со штабом уже целую вечность.

Пироманьяк, сжимавший в руке пистолет, поднялся, продолжая при этом держать меня на мушке. Он стоял к Карри спиной и потому не мог его видеть. Гас Карри на всех парах рванул ко мне. Бряцало снаряжение, края его пожарного костюма развевались на горячем ветру. Сейчас он напоминал викинга в ботинках и защитных очках, спустившегося на землю с объятых пламенем небес. Стиснув обеими руками топорик, Карри воздел его высоко над головой.