— Ты не имеешь права раздавать чужую землю, — возразил я.

— А вот Аврааму Линкольну это нисколько не помешало, — пожал плечами суслик.

— Все равно нельзя раздавать землю, которая тебе не принадлежит.

Его величество не пожелал меня слушать. В результате я убил почти весь день на то, что распихивал по четырем большим деревянным ящикам следующее: во-первых, шестнадцать живых сусликов; во-вторых, три вертолета «черный ястреб», каждый размером с портфель; в-третьих, один тяжелый грузовой вертолет «Чинук СН-47» чуть больше саксофона-тенора.

Кроме того, в ящики отправилось семьдесят пять тысяч патронов стандарта НАТО калибра 5,56 миллиметра, рассованных в две с половиной тысячи магазинов по тридцать патронов каждый, две тысячи тактических дымовых гранат размером со старательную резинку на верхушке карандаша, сто сорок килограммов горшочков с побегами пшеницы, удобрения, скобяные товары, мульча, два экскаватора размером с автомобили куклы Барби, а также один CD-диск с песнями Peter, Paul & Mary.

Все три ящика я отправил экспресс-почтой в столицу канадской провинции Альберта — в город Эдмонтон. Это удовольствие мне обошлось в одну тысячу шестьсот двадцать пять долларов и сорок семь центов. Стеснения в средствах я не испытывал, поскольку недавно открыл счет на имя благотворительного фонда «Новый дом для грызунов», зарегистрированного честь по чести в реестре штата Колорадо.

Вскоре Чаз под именем Еитыркто Еонневтсежрот (его величество видел это словосочетание на каком-то транспаранте в зеркале заднего вида своего «хаммера») получил доступ к счету, позволившему, благодаря вашему покорному слуге, превратить в биткоины двести двадцать кило золотого песка, добытого сусликами.

Как бы мной гордился мой учитель математики в пятом классе.

— После того как поселенцы как следует освоятся, мы отправим новых колонистов, — делился планами Чаз. — В Техас. В Оклахому. В Айову. На тучные луга нашей исторической родины в Небраске. То, что ты видишь сейчас, — это только начало. Сегодня исторический день, о мой огромный, безволосый, психически нестабильный, сидящий на лекарствах друг.

— Как скажешь, — промямлил я, убирая в карман квитанцию с трек-номером, чтобы потом проследить, доставлен ли в пункт назначения Ноев ковчег, набитый поселенцами-сусликами. Да, путь на север неблизкий, но я все же очень надеялся, что они смогут держать под контролем свои кишечники, которые они так легко опорожняли в случае стресса.

Согласно плану, когда почтовая служба доставит ящики в терминал Эдмонтона, сусликам предстоит прогрызть в них дыры, выбраться на свободу, загрузить вертолеты, после чего лететь клином к своему лугу где-то на канадской границе и немедленно приступать к рытью нор.

— Один раз вам уже пришлось оставить те края. Не исключено, что снова ждет беда, — предупредил я Чаза. — И вообще, сейчас сезон торнадо.

— Ничего страшного, — отмахнулся его величество. — Беда — мое второе имя.

Чтобы получить новые рецепты, мне понадобилось отправиться в больницу для ветеранов в Денвере. Вопреки здравому смыслу я взял с собой Чаза.

Меня чуть не замел охранник на входе, по какой-то непонятной причине решивший досмотреть мою спортивную сумку.

— Фу-у-у-у-у… — протянул он и зажал нос, после того как расстегнул сумку.

Затем вытащил оружие, которое король сусликов решил прихватить с собой в это маленькое путешествие: заряженный гранатомет, два калашникова, дробовик «моссберг» двенадцатого калибра и пулемет М-240. Все это, естественно, было миниатюрных размеров.

— А это что такое? — певучим голосом произнес охранник и принялся крутить в руках пулеметную ленту.

— Это для внучки… Для куклы Барби, — пояснил я.

— Вы собираетесь подарить это ребенку? — Охранник вынул из калашникова магазин, поднял повыше к лампам и, прищурившись, на него посмотрел. — Совсем как настоящий. И где вы такое купили?

— На «Амазоне», — соврал я.

Охранник попросил меня поднять руки и обыскал с ног до головы. В кармане куртки он обнаружил бутылочку с таблетками. Осмотрел ее. Я показал водительские права.

— А рецепт на эти синенькие таблеточки у вас есть? — спросил охранник.

— Есть, — ответил я и полез за рецептом в бумажник. — Я за новой порцией. Согласитесь, они очень красивые.

— Что есть, то есть, — кивнул охранник и вернул мне пузырек.

Я дернулся, почувствовав щекотку: Чаз скользнул коготками мне по животу, устремившись куда-то в сторону ремня, будто намереваясь сбежать. Я изобразил, что громогласно чихаю, крутанулся, согнулся и запихал непокорного грызуна обратно под рубашку.

Охранник тем временем взял крошечный калаш длиной сантиметров в двадцать, поднес к носу и принюхался.

— Порохом пахнет, будто из него стреляли, — покачал он головой.

— Совсем как настоящий, правда? — хмыкнул я.

— Можете идти, — буркнул охранник, стараясь при этом не смотреть мне в глаза.

— Я в курсе. Я мог идти, еще когда сюда пришел, — произнес я, взял калашников, кинул в сумку и спешно удалился. Мне нужно было побыстрей закончить здесь все дела и возвращаться домой, чтобы успеть на крайне важное вечернее заседание городского совета.

Суслики умеют обращаться со сварочными аппаратами. Они с завязанными глазами соединят вам нейтраль и заземлитель в щите питания. Им известна разница между теоретической и прикладной физикой. Подавляющее большинство сусликов осведомлено о связи принципа инвариантности скорости света с общей и специальной теорией относительности. Именно поэтому я уже ничему не удивляюсь. Я понимаю: от этих грызунов можно ждать чего угодно.

В последнее время изо дня в день вся корреспонденция оказывается сложенной аккуратной стопочкой на моем столе. Это все благодаря стараниям Чаза, который научился взламывать почтовые ящики на нашем почтамте. Я сказал его величеству, что предпочитаю забирать письма из ящика лично, но он меня не слушает. Ну а я продолжаю ходить на почтамт, из раза в раз убеждаясь, что мой почтовый ящик пуст.

Когда я вернулся в Булл-Ривер Фолз, народ уже вовсю подтягивался к мэрии, располагавшейся в здании, где некогда находилась бильярдная и салун — чуть в стороне от Мейн-стрит, рядом с закусочной «Гриль и сковородка».

В актовом зале мэрии публика уже успела рассесться на серых металлических раскладных стульчиках. На стене виднелись металлические крепления, оставшиеся от шкафов с выпивкой, стоявших тут в те времена, когда здесь находился бар. В холодное время года, когда в зале жарко натоплено, принюхавшись, еще можно уловить едва заметный солоноватый запах, напоминавший об уксусе, которым некогда выводили с деревянного пола пятна крови и пролитой выпивки. Сейчас пол был скрыт истоптанным коричневым ковром. Стены, отделанные узловатыми сосновыми панелями, хранили на себе следы от ударов пивных бутылок, которыми посетители швырялись друг в друга, а в потолке из прессованной жести местами виднелись пулевые отверстия. Сколько всего повидал этот зал — просто уму непостижимо!

Обнаружив, что все места уже заняты, я достал блокнот и прислонился к стене. Кто-то в последнем ряду во весь голос распинался:

— Помнится, тут однажды такая драка случилась! Одному деду, Кипу Хоффману, он еще магазин комбикормов держал, вообще нос отгрызли. Всю стену кровищей забрызгал. Ему башку одеялом перевязали. Он после этого умом тронулся, и еще жена от него ушла: выглядел Кип без носа достаточно стремно. Потом окончательно рехнулся, во время бурана запрыгнул в вагон товарняка… Ну и замерз насмерть. Представляете, он же голым туда залез, из одежды на нем были только часы да ковбойская шляпа.

Дора Маккой явилась на заседание с мешком из джутовой ткани, в котором явно лежало что-то тяжелое. Я решил, что она принесла с собой документы, которые собиралась пустить вход, чтобы помешать дальнейшему расширению площади курорта. Кто-то встал, уступил ей место, и старуха села. На миг она устремила взгляд в потолок, после чего аккуратно поставила мешок на пол возле ног.