Еще один солдат достал пачку французских сигарет «Житан», таких крепких, что от них немели легкие. Он уверял, что нашел их в публичном доме в Плейку, на существование которого командование закрывало глаза. Солдат закурил и, стряхивая пепел после каждой затяжки, высказал гипотезу, что бедолага налетел на противопехотную мину «клеймор». Несчастного разорвало на тысячи кусочков, а то немногое, что осталось, повисло на дереве. Эти останки надо снять и отправить домой.

Все пришли к единогласному мнению, что рядовой нес полную херню.

— В маленькой коробочке. Вот в такой, — рядовой, не желая сдаваться, расставил ладони, показывая размер, — с крошечным флажком.

— Ага, в Нью-Джерси, прямо в Форт-Дикс, — добавил кто-то.

Медик Андерс достал пакетик растворимого кофе и принялся за дело. Двигался он столь же медленно, как и разговаривал.

В такой жуткой жаре он собрался пить кофе.

Андерс налил воду в помятую металлическую кружку и принялся перемешивать грязным пальцем с таким видом, словно готовил последний кофе в своей жизни. Затем он достал таблетку сухого горючего. Поджег ее аккуратно, даже трепетно, словно перед ним свеча в церкви. Андерс никуда не торопился, словно в его распоряжении был целый день. Таблетка плюнула, едва не погаснув, но потом начала гореть ровно. Над ней появился тонкий язычок синего пламени.

— Командованию следует предусматривать такие ситуации, — заявил солдат, куривший «Житан», и снова задрал голову вверх. — Ну да, случается, от человека мало что остается, но нельзя же вот так все взять и бросить.

Нельзя вот так все взять и бросить.

Как и тысячи раз до этого, я попытался стряхнуть воспоминания, которые все равно раз за разом возвращались ко мне.

Я двинулся дальше.

Оказавшись на причале, я прошел мимо украшенных лодок с цветами, мимо лавочек, торговавших едой. Голые по пояс люди выгружали с баржи на пирс корзины, наполненные серебристой рыбой.

С реки тянуло машинным маслом и топливом. Видать, от стоявших на якоре грузовых судов, которых было уже не разглядеть в темноте. С противоположного берега доносился еле слышный шум городского транспорта. Из-за окутанных туманом огней буев донесся приглушенный гудок.

Прошлой ночью мне приснился жуткий пожар. Меня вместе с толпой незнакомцев преследовали стены бушующего огня. Незнакомцы оборачивались к пламени, замирали, кричали. Их лица были белее снега, словно заиндевевшие. Незнакомцы тянули руки, устремляя на меня умоляющие взоры, а когда я шагнул им навстречу, они пропали. Когда я проснулся той ночью в отеле, ужасно хотелось плакать, но я не мог. Меня словно закупорило.

У причала уже виднелась строительная техника — полным ходом шла подготовка к сносу всего района. Я задрал голову. В вышине, в клубящихся тучах над рекой мелькали проблески молний. Тихо рокотали раскаты грома.

На сыром песке, покрывавшем деревянные доски причала, остались отпечатки ног носившихся тут детей. Мимо меня прошла молодая парочка. Во влажном воздухе я уловил едва заметный аромат духов, исходивший от девушки, который напомнил мне о том, чего я лишился.

Я шел сквозь мелкий дождь. Перемигивались огоньки бумажных фонариков. Бряцанье тяжелых цепей, тянувшихся к буям, напоминало стихающий перезвон церковных колоколов. Городские огни на том берегу, казалось, вот-вот сольются с собственными отражениями в воде. Мимо меня пронесся кто-то в поварском фартуке, держа в руках стопку белых тарелок. Мужчина под навесом картинно поднял руку с кофейником, налил кофе и подсластил сгущенным молоком. Откуда-то с реки послышался смех. Набережная была увешена подсвеченными государственными флагами с желтой звездой на красном поле. Стяги висели безжизненно — темная ночь выдалась безветренной. С причала ловили рыбу двое мальчишек в драных шортах, с тихим всплеском закидывая в воду сети.

Пройдя чуть дальше, я остановился под неопрятным навесом, присел за один из двух столиков, взял себе кофе и принял еще одну из тех красивеньких таблеточек, что мне вручили в больнице для ветеранов. Как же я люблю эти очаровательные синие таблеточки.

«Внимательно отслеживайте побочные эффекты, — велел психиатр. — Не верьте всему, что видите».

Причал наполнился бледными похожими друг на друга мутантами. Я передознулся и потому в нынешнем состоянии пребывал в уверенности, что они рыскают по миру в поисках жертв. Но меня это нисколько не беспокоило: накатила сонливость. Я то погружался в дрему, то выныривал из нее. Мимо прошел мужчина. Чтобы защититься от дождя, он надел на голову черный пластиковый пакет из продуктового магазина, отчего стал похож на русскую бабушку. Я дернулся и отпрянул в сторону, словно увидал перед собой чудовище.

Сейчас мое сознание напоминало дверь, которую мощным ударом сорвало с петель. На меня навалилась знакомая апатия. Словно голодный, которого обещали накормить, я принялся ждать, когда пройдет приступ.

Рассыпая вокруг себя брызги, по набережной проехал автомобиль. Свет фар снова напомнил мне вспышки выстрелов — там, много лет назад, в тех джунглях, где никто никак не мог оторвать глаз от останков, висевших на дереве. Вспомнились мне два ощетинившихся пулеметами «кайюса» с пузатыми стеклами кабин, которые появились над верхушками деревьев и устремились туда, откуда велся огонь.

Вдали раздался еще один глухой минометный выстрел. Я прижал ладонь к шляпе и свел лопатки. На этот раз шарахнуло достаточно близко — мы даже увидели, как взметнулись вверх комья красной земли. Ни один из нас даже ухом не повел. Мы были словно околдованы.

А ведь в тот день для меня могло все закончиться. Запросто. Если бы наш взвод отправили патрулировать то место, где сейчас прогремел взрыв. Однако это выпало какому-то другому подразделению.

Судьба складывается как раз из таких мелочей и случайностей. Их вроде бы совсем не ждешь, но при этом создается впечатление, что каждая неожиданность на самом деле кем-то тщательно продумана и уготованного тебе ни за что не избежать. Все предрешено и расписано. Четко, как карта города с нацарапанным на ней адресом, что я нес в кармане.

Итак, на чем я остановился? Ах да, медик Андерс, который был в том же звании, что и я, вот только носил он его в два раза дольше, потягивал горячий кофе. Господи боже, на такой-то жаре! Он смаковал каждый глоток — этой кружке кофе суждено было стать для него одной из последних.

Я присел на корточки и задрал голову, чувствуя, как по внутренней поверхности бедер, повинуясь закону гравитации, сбегают капельки пота.

Куривший солдат откинул окурок сигареты «Житан» в сторону, и тот упал в заросли мокрой слоновой травы, где с шипением погас. Трава примялась, на ней виднелись отпечатки в форме кругов — здесь садились вертолеты медицинской службы, чтобы вывезти трупы. Потом эти трупы, равно как и куски тел, переложат в специальные мешки, их, в свою очередь, в картонные коробки и перевезут на тяжелых транспортных «чинуках» в полевой штаб бригады.

На дереве, на той же самой ветке, всего сантиметрах в двадцати от нашей жуткой находки рос желтый цветок, скорее всего орхидея. Налитой изгибающийся пестик, яркие розовые тычинки — в этом было что-то неуловимо сексуальное. Ну что за очарование, хоть натюрморт пиши.

Один из солдат, которого никто не знал, кивнул на останки, висевшие на дереве, и сказал, что их надо снять. Парнишка был в новеньких штанах, словно только что прибыл из учебки. Его слова пропустили мимо ушей, никто даже ухом не повел.

Я все стоял и смотрел вверх, задрав голову. Внезапно заметил, что остался один. «Хьюи» над деревьями становилось еще больше, все было почти готово к тому, чтобы вывезти нас на базу.

— Сержант, тащи свою жопу сюда, — проорал мне лейтенант.

Он указывал на двух солдат, охранявших мешки с телами, сложенные аккуратными рядами. Чуть в стороне от них громоздилась какая-то куча, прикрытая листом брезента, края которого были прижаты к земле пустыми коробками из-под патронов.

— Иди разберись, что там у них, — сказал лейтенант. — Мне надо, чтоб за двадцать минут загрузили все останки.