—

Где таковой знак узришь — предмет сей издревле — наш. За него бейся — хоть голыми руками. Бага дара ану!

Колонелло, не замечая состояния князя, поднял пирамидку с травы, взвесил на руке:

—

А ведь весу в ней будет — фунтов двадцать, князь…

Не услышав княжьего ответа, Колонелло поднял голову. Князь Артем Владимирыч Тару сов шептал непонятные словеса:

—

Бага дара ану… Бага дара ану…

Колонелло усмехнулся причудам русского князя и внимательно рассмотрел способ укладки золотых пирамидок. Нижняя их часть укладывалась острием вверх. Потом в пространство между ними, но уже острием пирамидок вниз — укладывался второй слой золота. Получался как бы сплошной брикет золота, но невероятной тяжести. Для хранения и транспортировки богатства это был лучший способ.

Солдаты меж тем под руководством Егера вытянули на поверхность пятый поддон. Так же тряслась земля, звонко била в глуби горы вода по металлу, но солдаты при виде такого богатства тоже охмурели и суетились, как раки, кипятком обваренные…

Артем Владимирыч взял из рук Колонелло золотую пирамидку, посмотрел на нее тусклыми глазами. Медленно сообщил италийцу:

—

Бугрование мы как-нибудь да отмолим… А вот покражу Божьего золота — вряд ли… Бежать надобно отсель, Колонелло… бежать… Понял?

Колонелло, вдруг взъяренный, не нашел сначала, что ответить князю.

—

Седьмой поддон тянем! — весело крикнул Егер, с натугой вертя подъемный ворот.

Вытянули и седьмой поддон. Там, внизу, Корней Иваныч и Фогтов что-то притихли.

—

Эй, внизу! — заорал в дыру Егер, — чего молчите? Случилось чего?

—

Да нет! — вроде как совсем издалека послышался голос Корнея Иваныча, — сейчас… тут малость осмотреться надобно… Отдохните пока…

Колонелло тотчас засуетился. Велел солдатам гнать лошадей с одними предками, чтобы тащить волоком к лагерю латунные поддоны.

Артем Владимирыч просунул голову прямо в дыру — хоть звук какой услышать. Но слышался только ровный гул огромной машины да звон воды, иногда бьющей по металлу.

Так прошло уже четверть часа. Пригнали лошадей, начали вязать за передки поддоны. Артем Владимирыч снова сунул голову в дыру, заорал:

—

Эй! Добытчики! Отзовись!

Вдруг внизу раздался удар. Как бы огромный камень ударил по огромному котлу. Внизу кто-то, вроде Фогтов, пискляво крикнул. Вслед за грохотом внизу, рядом, в озере, вздыбилась вода. Она вырвалась из-под каменного языка, на котором стояли люди, упала обратно в озеро, образовав водоворот. В том водовороте бил руками и ногами Корней Иваныч. Из-за грохота и треска что он кричал — было не разобрать.

Солдаты побежали прочь с уклона. Артем Владимирыч, замерев, смотрел, как огромный круглый камень, перетолкнутый людьми в другую лунку, катится из нее на свое старое место. Вот он с хрустом смял подъемный ворот, пал в свою старую лунку, покачнулся и замер. Земля тоже успокоилась.

Егер за веревку тянул из воды КорПея Иваныча.

Колонелло, хоть и был тоже напуган, вида не показывал. Он мерно прошелся мимо семи латунных поддонов, наполненных золотыми пирамидками.

— Дар богам, дар богам! — передразнил князя Колонелло. — Здесь будет… здесь будет… Ну да, конечно! По вашему счету, князь, здесь будет около полутора тысяч пудов золота! Весело, так? Согласись же, дорогой князь, из-за каких-то тридцати, миллионов рублей, в серебряном исчислении, твои боги не обеднеют, князь… Ведь — не обеднеют?

Артем Владимирыч кивнул Колонелло, думая о другом.

Князь Гарусов думал: зачем же колывану Корнею Иванычу понадобилось устраивать подземную коловерть с колесом и водой? И как погиб Фогтов? И зачем он погиб?

ТАЙНЫЙ ОТЧЕТ

Сели Артем Владимирыч да колыван Корней возле каменного барельета Дагону, куда никто не заглядывал, стали разговор вести.

— Глотнули мы, княже, побольше воздуха да, попрощавшись с белым светом, по вервию тому заскользили с Фогтовым вниз. Что там, внизу, не разобрать, будто преисподняя. Темень жмет со всех сторон. Вода глаза заливает, дышать мешает. Да и дышать-то нечем. Будто в омут кинулись. В водоворот. Да тут еще Фогтов своими сапожищами все руки мне ободрал…

—

Тоже, поди, дышать хотелось да побыстрей опуститься, — встрял улыбающийся кузнецу князь.

—

Ну да, правильно, — помедлив, согласился кузнец Корней Иваныч. — Вот, чую, все, нету во мне больше воздуха, сейчас руки распущу и ринусь в беспамятстве вниз! И тут, как будто кто мое слово услышал — плотно встаю ногами на твердь. Сначала через кожу сапог не мог разобрать — что сие за твердь? Камень, али древо, али металл какой? На сторону откинулся. Веревку, конечно, не отпустил, дал Фогтову на тую твердь встать. Только он свои сапоги рядом с моими сапогами пристроил — опять неведома беда! Та твердь вниз пошла. Да не просто вниз, а как на карусели — вниз и вбок!

—

И тут же вода исчезла, — снова встрял князь, — так?

—

Не исчезла вода, — строго поправил князя кузнец, — полилась рядом. Да с грохотом.

Артем Владимирыч вспомнил, что тогда, наверху, у отверстия, куда скрылись Корней Иваныч и Фогтов и куда с шумом падал поток воды, они все услышали, будто вода ни с того ни с сего ударила об гулкий металл. Словно в огромное кованое ведро. Всего миг длился этот звук, но Артем Владимирыч перекрестился, супротив его стоящий Полоччио рванул на рубашке верхние пуговицы — у горла. Только Гербертов, сидевший прямо на голом камне, даже не двинулся, а иудей Гуря быстро отошел от дыры в земле.

Самое жуткое пришлось пережить князю, когда веревка, к коей привязаны были добровольные охотники побывать под землей, быстро поползла в дыру.

Корней Иваныч тот факт вспомнил:

—

Так и было, да! Поползла веревка! Оказалось, княже, что стоим мы с Фогтовым в огромном ковше из металла, полном воды. По пояс в воде стоим. Да не просто стоим, а несет нас вниз. Давай мы осматриваться…

—

Во тьме — ощупываться, — поправил докладчика князь.

—

Ну да, ощупываться, — согласился кузнец, — темнота округ нас не разошлась ведь… Ощупываемся, стало быть. Ковш, где мы стояли, был квадратного изделия. Примерно аршин на аршин да по высоте — в аршин. С двух краев сего ковша нащупали мы петли. Через те петли пропущена опять же металлическая штанга в руку толщиной, и идет она вверх. Я тогда уцепился за тую штангу…

—

Не врешь, кузнец, про металл во чреве горы? — насупился князь. — Разве то возможно?

—

Да, так возможно. Потерпи, княже, сейчас поймешь… Уцепился я за ту штангу правой рукою, залез на край того ковша, а левую руку повел вверх. И оказалось, что это действительно огромный ковш, точнее как бы бадья на коромысле, каковые видел я по молодости лет в Змеиной горе, у Баба Демид. Только у Баба Демид — все сотворено из древа. Самоя бадья, да не одна, а десяток их, бадей-то, крепятся там, в Змеиной горе, на огромное деревянное колесо и водой то колесо, как будто колесо мельничное, двигается. А в бадьях-то в Змеиной горе подымают наверх шлихту, дабы потом спустить ее по ступенчатому корыту, дабы золото за ступеньки-то и зацепилось… Тут я Фогтову и говорю, когда понял устройство, чтобы он, как токмо бадья наша достигнет низа и пойдет вверх, прыгал бы из нее…

Сказал, а сразу и подумал: а куда мы попадем, если прыгнем? И какая высота будет до земли, если, дай Бог, там, под бадьей, земля окажется? А ежели там озеро бездонное и безбрежное? Или болото? Много мыслей у меня в голове простучало. А тут, чую, бадья вверх пошла. Как на исповеди баю — в страхе непонятной погибели даже о Господе не помыслил. А у Фогтова, как оказалось, страха у него нет! За край бадьи перекинулся, на руках повис и мне орет богохульным словом: «Прыгай, бодлива… мать!» Я от его такой скверны тоже за край бадьи перекинулся да руки-то и отпустил…