Пока шли по туннелю, явно опускавшемуся вниз, князь все думал: а куда это дым от костров уходит? Вроде бы никаких отверстий в каменном потолке нет, ни приметных щелей, а дым от костров будто впитывался в гранитный купол подземной залы и исчезал… Здесь же по наклонному туннелю дым от факелов, что нес сам князь, а позади всех — Ванятка, — не уходил в стены, а утекал вверх, туда, откуда они шли. По правую сторону тоннеля, шириной сажени в три, как раз четырем телегам разъехаться, иногда встречались огромные каменные колеса, с дырой посередине. Навроде того колеса, что перекрыл им выход их пещеры Бор Нор.

Колонелло было подсунулся к дыре одного колеса с факелом — полюбопытствовать. И ничего не увидел. Колесо прикрывало, видимо, такой же огромный каменный зал, в котором сейчас сидели шесть десятков русских…

—

Надо быстрей до озера дойти, — турнул князь Колонелло от очередного колеса с дырой, — потом много интереснее будет.

Дошли наконец до озера. Отсюда Егер велел солдатам натаскать воды ведрами. Воду натаскали, попробовали — пить можно. Только вот озеро то преграждало дорогу дальше. Было оно шириной аршин пятнадцать, до пола туннеля вода не доставала всего на ладонь, но никак ту воду не миновать. А миновать бы хотелось, ибо на той стороне озера в свете факелов снова проглядывал тоннель… А может, тот тоннель приведет их к выходу?

—

Миновать, стало быть, придется это озеро… Как мыслите, соратники? — весело скаля зубы, вопросил князь.

Колонелло наклонился, попробовал воду.

—

Лед, а не вода, — сказал он, — не переплыть…

—

Ладно. Тогда так… — Артем Владимирыч отстегнул от пояса гирьку в три фунта, что тащил с собой. — Размотай вервие, старик.

Гирьку привязали к веревке, стали медленно опускать свинцовую болванку в воду. Почти пятьдесят аршин веревки стравил вниз Артем Владимирыч, пока гирька на что-то встала. Артем Владимирыч гирьку приподнял, уронил. Явно учуял, что гирька бьется не о камень, а об нечто поддающееся, рассыпающееся при ударе. Но не о гальку или, положим, песок.

—

Ванятка, — отчего-то шепотом позвал парня Артем Владимирыч, — попробуй ты… Что это под гирькой?

Ванятка три раза, не равной мерой приподнял на длину своей руки веревку, опустил.

—

Не понимаю, — виновато сообщил вятский, — но токмо не песок, не камень. Может — дерево?

И Колонелло попробовал вслепую прощупать гирькой то, что на дне, и Баальник.

Сошлись на одном: вернее всего — дерево.

Артем Владимирыч огляделся. Шагах в десяти позади них смутно зиял отверстием огромный каменный круг, прикрывавший нечто темное, но пока не страшное.

—

Ванятка! — скомандовал князь. — Беги что есть силы назад. Тащи сюда два лома, еще одну веревку, топор да зубило…

—

Стой! — ввязался Колонелло. — Принеси еще эти… как их по-русски… щипцы? Да, щипцы, что были у кузнеца. Самые большие, понял?

Вятский затопал сапожищами в темноту, не забыв прихватить новый факел.

Князь нагнулся, пощупал каменный пол. Пол был ледяной.

—

Стой! — вдруг заорал вслед Ванятке Артем Владимирыч.

—

Стой! — заорал и Колонелло.

—

Стою! — гулко донеслось из темноты тоннеля.

—

Скажи Егеру, чтобы дал тебе мой компас — шар, понял?

—

Скажи еще Егеру, — надрывая голос, проорал и Баальник, — чтобы водки еще дал. И сала топленого. Много.

—

Водки много? Или сала? — донеслось из темноты.

—

Всего неси много, дурак! — отозвался Баальник.

—

Вот тебе и я — предводитель войска, — сокрушился меж тем Артем Владимирыч, — пошли как будто в баню… А тебе, Колонелло, кузнечные щипцы — зачем?

Иноземец, изобразив на лице брезгливость, сообщил:

—

Когда станем из Ванятки мясо варить, я теми щипцами ему ноги откушу… Больно воняют… Нет аппетита.

И первый же расхохотался.

Когда Ванятка, нагруженный железом и прочим нужным князю скарбом, убежал из вынужденного табора назад в тоннель, снаружи каменного колеса послышалась возня. Егер велел еще прошлым днем поставить перед дырой на попа шесть телег с навьюченным шабольем. Так что китайцы перестали тратить стрелы. Стрелы бились в дерево телег и теперь позволяли упрятанным в нору русским ходить по той норе свободно.

—

Какого блуда там ковыряешься? — подойдя близко к загородке из телег, вопросил на уличное шебуршание Егер.

—

Не бойся, Егер, это я, Гуря, — тихо проговорил знакомый голос, — позови князя. Дело к нему есть!

—

Спит князь! — злобно ответил Егер иудею. — А дело можешь и мне сказать. Я передам.

—

Разбуди! Разбуди князя, Егер, пока возле меня никого нет, дело важное вам передам!

Рядом с Егером оказался инок Олекса. Он услышал призывную просьбу иудея и покачал головой. Шепнул: «Единожды предавший Меня, продаст и дважды и трижды…» Инок отошел по своим делам — к раненым.

—

Говори мне! — решительно заявил Егер.

Иудей за каменным колесом помолчал. Пошелестел вроде бумагой.

—

Еды у вас осталось, — заговорил, наконец, Гуря, — на два месяца… если пояса затянуть до позвонков… Крыс да червей вы же жрать не станете, русские… гурманы…

—

В рот тебе оглоблю, продажная тварь, не матерись при переговорах, а не то…

Гуря рассмеялся: Егер за матерность принял латиницу — «гурман». Дурак!

Тут Егер вдруг стал громко говорить, почти орать. Это инок Олекса, ворочаясь по-медвежьи, растаскивал повозки, укрывающие пещеру от стрел в дыру. За повозками, заметил Егер, тускло отсвечивало жерло пушки, стоящей лафетом на телеге.

—

Ой, матушка! — орал Егер, — ой, батюшка! Помрем мы здеся поганой смертию!

—

Чего орешь? — серьезно спросил Гуря. — Какая тебе матушка, какой батюшка? У меня же вот написано — ты сирота…

—

Ладно, ладно, — проорал Егер, видя, что пушку осталось только воткнуть дулом в дыру каменного колеса, прикрывающего вход, — сейчас один из нас выйдет. В смысле — вылезет через дыру.

—

Кто таков?

—

Друг твой лепший — Гербергов.

—

Этого давай, — согласился Гуря, — он в чинах, да и доля его в золоте отмеряна нами достаточная… Хорошо.

Егер отпрянул от дыры. Олекса же осторожно поднял страдающего в беспамятстве Гербергова и ногами вперед стал совать его наружу.

—

Эй! Эй! Головой вперед суй! Видеть должны — кого суешь! — крикнул снаружи Гуря.

Солдаты, что были ближе к дыре, про пушку поняли и тотчас очистили пространство, надобное для отката пушки после пальбы.

Тело Гербергова Егер перевернул головой вперед, стал толкать. Почуял, что тело подхватили, махнул Олексе. Тот махнул солдатам. Жерло пушки уперлось как раз в ноги умирающего.

Тело Гербергова там, снаружи, видимо, помогли Гуре удержать и положить. Гуря снова подсунул лицо в дыру, расшеперил глаза… Верткости подлый человек был необычайной. Крикнув зачем-то: «И-и-е-е!», дернулся лицом вниз.

Пушечный удар — пороховой заряд был полуторный, на ядре лежали камни — разнес в клочки троих китайских лучников. Ядро же, мельком заметил Егер, прежде чем его оттолкнули от дыры, снесло кусок дальней скалы. Огромный камень рухнул на кучу китайцев, сидевших у большого котла.

Пушка, поставленная на телегу, резво откатилась шагов на двадцать, пока ее сумели удержать. Перед дырой в камне вновь стала заплота из возов, поставленных на попа.

—

Гуря! Сволочь клятая! — заорал Егер. — А ну — подь сюды, обрезанец куев! Продолжим!

В доски возов стали с визгом втыкаться стрелы… Ответа голосом не последовало.

Колонелло, найдя трещины в камне пола, через них загнул длинные концы рукоятей кузнечных клещей, обрезал кусок веревки в аршин длиной, ловко привязал вервие к загнутым концам захватного инструмента.