— Ты действительно намеревался напасть на градоначальника?

Молодой судья не хотел обсуждать это, пока они не достигли дома. Он боялся, что возница может услышь их спор, а кто знает, не был ли тот человеком Данци? Поэтому он долго и тягостно молчал, разглядывая переполненные улицы и стараясь справиться с волнением, охватившим его после разговора с градоначальником. Лишь когда они пересекли порог поместья, Дэмин не стерпел и довольно грубо высказался:

— Ты рехнулся? Он же высокопоставленный чиновник.

— Высоко поставлен или низко, какая разница. Смерть для всех едина, — непонимающе ответил демон, — он же сам намеревался начать поединок.

— Какой поединок? Ты ставишь наши жизни под угрозу!

— Наши?

— Конечно. Я несу ответственность за твои поступки.

— А я за твои? — на лице демона появилась улыбка. Ему явно было наплевать на то, что случилось в зале и как это воспринял градоначальник. Демон был очень избирателен в своих интересах. — Именно так поступают друзья?

Дэмин разозлился на то, что собеседник совсем не понимает, о чем он говорит. Или делает вид, что не понимает?

— Ты идиот.

— Вовсе нет, — не согласился Мингли, — И так было очевидно, к чему все это идет и чем закончится. Было лишь любопытно, способны ли люди решать недопонимания честным боем, а не бросанием друг в друга обидными словами.

— О каком честном бое может идти речь? — у молодого судьи начинала раскалываться голова, в том числе от необъяснимой глупости Мингли, — Он градоначальник! Он чиновник второго ранга. Ты — пыль на его подошвах. Он даже бы не стал обнажать меч. Это мне бы пришлось защищать тебя и свою жизнь. И вовсе не мечом.

Молодой судья смотрел на своего мечника, стараясь увидеть в его взгляде сожаление о содеянном или хотя бы осознание, какую глупость тот совершил. До этого момента он спускал демону с рук его неспособность вписаться в нормы их общества, но сейчас подобное попустительство могло привести их обоих к очень непростой ситуации.

— Знаешь, — устало и раздраженно подытожил Дэмин, — Я не хотел этого говорить, но ты меня вынуждаешь: между нами гигантская социальная пропасть. Ты и я — не равны!

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав, — спокойно отозвался Мингли, в глазах которого играли искорки задора. — И тем не менее, я был бы рад называться твоим другом.

Дэмин совсем перестал понимать, что происходит. Как этот демон умудряется постоянно исковеркать сказанное им? Почему пропускает важное и слышит лишь то, что интересно ему? Почему никак не поймет, что жизнь — это не игра и ее очень просто лишиться, если поступаешь необдуманно и игнорируешь принятые законы и нормы?

Последний раз столь разгневанным Дэмину доводилось быть только совсем в детском возрасте. Когда отец запретил ему становиться воином и отправиться на поиски мастера меча, способного сделать из него достойного мечника. Будучи пятилетним ребенком, он грезил этой мечтой, а отец растоптал ее в одночасье, заявив, что старший сын продолжит семейное дело. И это более не обсуждается.

Дэмин сделал глубокий вдох, вслушиваясь в окружающие звуки: за камнями, расположенными в саду, стрекотали сверчки, под тихой и гладкой, словно шелк, поверхностью пруда плавали цветные рыбы. Он постарался представить то, как они открывали свои рты в надежде поймать мошкару, вьющуюся над водой.

Такой технике его научила Иньями — девушка из «Медового Поцелуя». Кто знает, что приходится выносить этим бедняжкам, раз они так мастерски уносят свое сознание вдаль от происходящего?

— Не бери в голову, — Мингли нарушил старания Дэмина восстановить душевный покой, — а то опять спать не сможешь.

— Я удивлен, что этого человека не убили, — сказал уже полностью упокоившийся Дэмин.

— Ты о страже, что пропустил джонку? — уточнил Мингли, — вот этому я как раз не удивлен. Пусть в Синторе убийства являются не редкостью, но, тем не менее, не так-то просто убить городского стража и еще сложнее спрятать его тело. Если бы тот, кто украл подвеску судьи, поступил именно так, то не удивлюсь, что труп стражника нашли бы еще до начала слушаний. Его пропажа — это выигранное время. Но вот чему я действительно удивлен — это тому, что они додумались искать его в тюремных камерах для бродяг. — Он замолчал, а потом задумчиво и как-то растерянно добавил: — Все же нехорошо получилось. Но, возможно, так даже интереснее.

— Что ты имеешь в виду?

— Посуди сам, с чего бы это градоначальнику вынуждать тебя помогать Гувэю в расследовании?

— Почему бы и нет? Я участвовал во многих слушаниях, читал массу дел и имею понимание в том, как могут запутывать дела или каким способом их распутывать. Ты можешь быть не согласен с тем, что я разбираюсь в людях, но наличие опыта в других делах является хорошей базой для помощи в раскрытии преступления. Все злодейства схожи по своей природе и методам их воплощения.

— Я говорю сейчас не об этом. А о том, что вся эта ситуация с арестом твоего отца и брата выглядит как попытка спастись бегством с тонущего корабля. Мне кажется, градоначальник вместе с его сыном просто зашли в тупик, а время поджимает, и они выбрали наиболее продуманный и выгодный путь — отыскали потенциального виновного.

— Мой отец и брат не могут быть к этому причастны.

— Да, но ваша система требует, чтобы был найден виновный. Даже если он таковым не является, это не важно. Главное успокоить правителя и народ. Если дело не будет раскрыто в ближайшее время, то градоначальник просто свалит всю ответственность на твою семью.

— Будет суд, — упрямо не соглашался с ним Дэмин, — и на суде придется предоставить более веские доказательства, чем слова стражника. К тому же у нас не приветствуются суды над знатными семьями. Я не припомню такого ни разу за всю историю создания законов. Знать — это сердцевина Синторы, и как это не ужасно звучит, но если начать ее разрушать, это сильно подточит власть и силу самого правителя. Поэтому, если кто-то из влиятельных людей совершал правонарушение, то, к моему сожалению, это либо спускалось с рук, либо решалось в частном порядке. Достаточно было затребовать от обидчика право крови, если тот убил родственника другого знатного господина, или возместить ущерб материальными ценностями за проступок меньшей вины.

— Возможно и так, но не стоит забывать, что на этот раз дело касается безопасности правителя и провинции в целом. Ты сам говорил мне, что Гувэй рассказал о том, что тут замешена контрабанда оружия для тивийцев. И это подтвердил его отец.

— Ты хочешь сказать, что градоначальник, друг моего отца, прикроет свою спину моей семьей? Это позорно для любого синторца.

— Позор и смерть — разные вещи, Дэмин. — Мингли облокотился спиной о стену, скрываясь в тени крыши длиной галереи, что соединяла между собой несколько построек. — На чаше весов, — если Гувэй и его отец не справятся с раскрытием дела, — будет стоять дружба с твоим отцом и лишение должности, изгнание или даже смерть для него самого и его семьи.

— Мы, синторцы, иначе устроены, чем вы, — Дэмин последовал примеру демона и тоже укрылся от палящих лучей солнца. — Для нас честь — это то, без чего мы не посмеем называться именем своих предков. Трудные времена пройдут, а люди останутся и как потом жить с таким грузом на сердце?

— Ты какой-то неправильный человек, — усмехнулся Мингли, — Мне это знакомо. Я сам — не прям, чтобы образец демона. Но, мой господин, — снисходительно улыбнулся Мингли, — пусть такие благородные поступки и восхваляют ваши философы, но кто осудит в бесчестии градоначальника, если некому будет судить? Твоей отец окажется мертв или сослан из столицы. Другие чиновники не станут сильно вникать в личные взаимоотношения между вашими семьями, ибо будут рады, что такое дело разрешилось хоть каким-то способом. А жить с камнем предательства на сердце можно. Люди живут и с более тяжелыми грехами, если это требуется для того, чтобы сохранить вживых родную кровь.