Она наполнила еще одну чашечку, но не предложила Дэмину. Нежный шелк ее одежды коснулся плеча молодого судьи, словно мотылек, осторожно присевший на изогнутую травинку.

— Вы спасете господина Джана?

Дэмин смотрел в ее глаза, и ему вдруг показалось, что он погружается под неподвижную гладь озера. Желтые кувшинки, окруженные пластами зеленых листов, расходятся, пропуская его к самому дну.

Единственной женщиной, которая вызывала в нем чувство восхищения, была Иньями. Она тоже могла так посмотреть, что казалось, сама вселенная переворачивается в темноте зрачков. Но ее взгляд, обращенный к Дэмину, всегда был наполнен чуточкой грусти и нежности, а голос был более тягучий и низкий, способным увести от забот. А вот наложница Джана вызывала иные чувства. Ее локоны осенней листвой падали на хрупкие плечи, голос очаровывал, а глаза вызывали странный жар во всем теле. Дэмину захотелось скинуть удушающую ткань своего халата и освободиться от излишнего тепла.

В его голове рождались странные мысли и вопросы. Отчего эта девушка была столь прекрасна и почему досталась его брату? Куда он так спешил и стоит ли эта спешка, чтобы потерять такой прекрасный момент?

Бледные пальцы Рии коснулись его лица, обжигая холодом. Ткань длинного рукава зашевелилась, выпуская из своих недр изогнутые хвосты скорпионов. Щелкнули черные клешни, и крохотные чудовища сползли с запястий девушки. Одурманенный разум Дэмина уже не мог понять, было это лишь видением или истиной. Одно он знал наверняка: когда-то давно, имея достаточно времени, чтобы часами тратить его в библиотеке, Дэмин уже видел такое причудливое создание с ядовитым хвостом на страницах одной из книг. Сейчас казалось, что воспоминание ожило, и скорпион мелкими лапками стучал по пожелтевшей со временем бумаге. Это был герб? Знак отличия или, возможно…

Нежные и теплые губы наложницы коснулись лица Дэмина. Сначала жар тронул висок, потом скулы. Опускаясь все ниже для того, чтобы их дыхания встретились. Когда они соединились в жадном поцелуе, последней вспышкой здравого смысла Дэмина было подброшенное разумом воспоминание о бледных и окоченевших кистях рук госпожи Сюэ, что неподвижно застыла в стенах морга.

Гладкая и полностью чистая кожа запястий.

Дэмин проснулся, ощущая невыносимую тяжесть в теле и сильную боль в голове. Словно на него обрушилось здание, и он был погребен под его обломками, не в силах сделать глубокого вдоха. Он с трудом открыл глаза и сквозь пелену дурмана увидел знакомые очертания своих покоев. Солнечный луч слабо просачивалась сквозь плотную ткань занавесок и тонкой линией тянулся к основанию стены. В воздухе кружились едва заметные золотые пылинки, что исчезали, когда пересекали границу солнечной линии, растворяясь в полумраке.

Дэмин попробовал пошевелиться. Если он в своей комнате, то отчего так тяжело? Он с трудом повернул голову, чтобы рассмотреть предмет, который придавливал его к матрацу. Поначалу было непонятно, что именно лежало на его грудной клетке и бедре, но когда сознание, наконец, обрисовало четкий образ, он резко дернулся, вскочил и сбросил с себя ноги Мингли, который развалился вдоль кровати собственного господина.

— Что ты себе позволяешь? — возмущенно воскликнул Дэмин. Точнее, постарался воскликнуть, так как голос его оказался весьма слаб.

Мингли недовольно открыл глаза:

— Я блюду покой своего господина.

— Убирайся немедленно, пока сюда не вошли слуги!

— Вот тебе и благодарность, — демон не спешил вставать, сладко потянувшись, — и это после всего, что было? — он усмехнулся и хитро прищурился.

— Мне сейчас не до шуток, — молодой судья массировал пальцами виски, пытаясь прогнать остатки дурмана.

— Это ты верно подметил. После того, что ты вчера натворил, нам обоим следует смеяться потише.

— Того, что я натворил, — тихо повторил Дэмин. Перед его глазами всплыл образ томных глаз наложницы. Они были в столь непозволительной близости от его лица, что он даже ощущал ее дыхание на своих губах.

— Я чудовище… Я ничтожество… Я отвратительное животное.

— Ну, не льсти себе так, — постарался успокоить его Мингли.

— Я обязан немедленно признаться своему брату в содеянном.

Мингли ловко скользнул на край кровати и схватил Дэмина за подол халата:

— Не следует так спешить, мой господин. Да и как ты ему сейчас об этом собираешься сообщить?

— Ты прав. — Непонятно, из-за чего именно, но воспоминания Дэмина будто плавали в тумане. Может быть, вино оказалось слишком крепким? Или волнения подточили силы и алкоголь так легко взял над ним власть? — Но, тем не менее, я обязан все рассказать.

— Рассказать что? По-моему, там и рассказывать-то нечего.

— Я повел себя, как… — Молодой судья замялся, не зная какое слово подобрать, — как…

— Как юнец, который впервые оказался на столь близком расстоянии рядом с красивой женщиной-искусительницей и потерял контроль?

— Я потерял контроль, — Дэмин схватился за голову, — я ничтожество.

— Да, ты потерял контроль, нажрался и отключился. Все по классике, первый раз, знаешь ли, не всегда бывает удачным… — Демон продолжал подливать яду, то ли делая это нарочно, то ли искренне не понимая, что таким способом невозможно утешить сокрушающегося в постыдном поступке человека.

— Какой еще первый раз! — Буквально взвыл Дэмин.

— Так это не первый? Всегда хотел тебя об этом спросить…

— Но почему я здесь с тобой?

— О… — Протянул демон, — а ты не помнишь? — Его лукавство выводило Дэмина из себя, — там же потом самое интересно-то и началось. Не знаю, как у вас людей, а у нас демонов после такого, знаешь ли, уже нельзя чужими считаться. У людей — хлеб преломи, а у нас — постель раздели. Так что хочешь ты или нет, а мы теперь…

— Да прекрати ты! Мне в самом деле скверно на душе. Скажи правду о том, что было. Я готов ко всему. — Дэмин смиренно поник головой. Большего позора ему уже точно не светит. Мингли ощутил, что молодой судья находится на грани между мужественным решением свести счеты с жизнью прямо здесь или мучиться десятками лет самобичеванием. Ни то, ни то, не веселило демона, поэтому он встал с кровати и положил Дэмину руку на плечо, серьезно заглянув тому в глаза.

— Я хотел сказать, что у вас считается, что если отпил или съел чего с человеком за одним столом, то стал братом или другом. А у нас, если позволил рядом спать, то, значит, перешел порог доверия. Во сне все существа находятся в уязвимом положении.

— То есть, исходя из твоего рассказа, я сначала спал с женщиной брата, а потом с демоном? Да я дно пробил, а не порог перешел!

Мингли захохотал, отчего у Дэмина еще пуще разболелась голова.

— Успокойся. С наложницей брата ничего не было, — Мингли старался утешить Дэмина, чувствуя, как его эмоции ароматом отчаянья въедаются под кожу. Но демону еще никогда не доводилось заниматься подобным. Да и ранее он не замечал за собой желания облегчать душевные страдания людей.

Дэмин продолжал выжидающе смотреть на демона. Прошло лишь несколько секунд, а казалось, что весь свет померк в ожидании, когда Мингли соизволит все объяснить:

— Воины часто спят подле друг друга и что-то не сильно от этого убиваются. Или ты думаешь, в армии каждому по личной комнате выделяют? Или брезгуешь, потому что я слуга? Или потому что демон? Я, между прочим, спас тебя от ужасной ошибки.

— Ты меня запутал. — Дэмин вновь начал массировать виски, стараясь прогнать головную боль, — Я хочу понять, что было между мной и наложницей. А ты все твердишь о нас с тобой. Зная твой глупый юмор, наши взаимоотношения меня сейчас меньше всего волнуют, — Мингли нахмурился, ощутив новое для себя чувство. Еще никто и никогда не пренебрегал им и его обществом. Особенно с учетом того, сколько он в эти взаимоотношения вложил сил и времени. — Расскажи мне все, что знаешь об этой ночи, — молодой судья тяжело вздохнул, — что я натворил? Как… Далеко зашел? И почему потом оказался тут?