Лин тут же замялся и занервничал, даже пропустив мимо ушей, что какой-то слуга смеет тыкать в господина пальцами и неуважительно относится к нему.

— Я не ставил, — повысил голос Лин, — я лишь наблюдал, как играют Лян и Ши.

— Брешешь ты все, — отмахнулся старик, — в детские годы обо всем брехал и сейчас брешешь. Ни капли правды на твоем языке не водится.

— Вы его защищаете и выгораживаете только потому, что он такой же бедняк, как и вы! — Горячо воспротивился словам старика Лин, — даже боги ведают о справедливости, и потому Ляну не повезло, и мой друг Ши прознал о его плане раньше, чем тот смог выйти в море, оповестил стражей порядка, и те перехватили корабль, который, к сожалению, был потоплен в схватке.

— В схватке? — усмехнулся старик, — да где это видано, чтобы умный капитан на торговом судне решит сражаться с кораблем военной гвардии? Достопочтенный судья, видите, какое странное дело? Все тут наперекосяк в показаниях.

Дэмин уперся пальцами в переносицу. Еще не хватало на этом слушанье начать заниматься и третьим расследованием.

— Так что там с молодой госпожой, которая пропала? — судья проигнорировал вопрос старика.

— Прознав о том, что ее хотят выдать замуж за господина Лина, — старик был недоволен реакцией Дэмина и его нежеланием разбираться в деле Ляна, — она проплакала все глаза, и мое сердце изнылось от боли, глядя, как убивается маленькая госпожа. Она поведала, что ее жизнь более не имеет смысла, раз любимый в тюрьме, а ей предстоит выйти за человека, которого она с детства считала братом. Не в силах более выносить ее страданий, я договорился с портовым стражником, своим другом, и помог госпоже сбежать, чтобы та села на корабль, следующий в Тивию. Решиться на такое любому будет сложно, а уж госпоже, не ведающий ничего о другой жизни, кроме семейного быта да рыночной площади, и подавно. Но, как она выразилась: сил больше нет пребывать в этом осином гнезде. Надеюсь, что хоть там ее жизнь приобретет новый смысл и наполнится счастьем.

Отдав приказ разыскать портового стражника, который помог молодой госпоже пробраться на корабль, Дэмин вознамерился лично ознакомиться с судебным делом Ляна и, наконец, зафиксировать в канцелярии, как полагается, текущее разбирательство. Он направился во внутренний двор, сокрытый от взгляда посторонних, построек и прошел через красные деревянные ворота, на которых красовалась огромная табличка «Судебное ведомство». По бокам от входа стояли позолоченные статуи чудовищ, чьи разинутые пасти, наполненные огромными и острыми клыками, обещали мучительную смерть любому, пожелавшему нарушить закон и покой славной провинции. Мингли, как ни старался не смог признать в этом скульптурном творении, ни одного ведомого ему существа.

— Что это за твари такие? — спросил демон у Дэмина, — сколько на свете живу, а таких не встречал. То ли лев с драконом спарился, то ли змей псу через задницу пролез.

Дэмин поморщился от таких грубых описаний.

— Это духи восьми добродетелей, что охраняют врата личных покоев Диликтоса.

— Скульптор сам их видел?

— Конечно, нет, — мысленно улыбнулся Дэмин столь детскому вопросу, — он изображал их согласно описаниям из древних рукописей последователей Диликтоса, чей культ давно упразднен.

— Откуда это у бога безумия и смерти стражи из рядов добродетелей? Сам бог-то в курсе, какие свинорылы его покои стерегут? И что за восемь добродетелей таких?

Дэмин резко остановился и недовольно смерил взглядом Мингли. Если бы не молниеносная реакция демона, то тот бы непременно уперся своему господину в спину, так как был вынужден идти на близком расстоянии, чтобы удерживать зонт над головой молодого судьи.

— Восемь добродетелей делают человека человеком, — Дэмин постарался вложить смысл целого писания о добродетелях в одно предложение, чтобы побыстрее закончить с этим разговором. — Разве ты совсем не обеспокоен тем делом, что мы расследуем? В данный момент оно значительно важнее любых философских рассуждений.

— Так, а если человек не соблюдает эти восемь добродетелей, — не унимался демон, — то, кто он тогда? Кем является человек, которого лишили зваться человеком?

— Ясно же кем, — усмехнулся Дэмин, желающий поддеть своего мечника, не чтившего правил приличия и игнорирующего важные вопросы, — демоном.

— Это, знаешь ли, было оскорбительно, — Мингли вмиг стал серьезным, — вы, люди, умудряетесь при всем вашем стремлении к образованности, оскорблять своими умозаключениями других существ, а потом еще обижаетесь, почему вас все так не любят.

Дэмин удивленно вскинул бровь, не понимая, что именно так сильно обидело мечника.

— То есть, по-вашему, человек, который даже в собственном обществе считается недостойным и убогим на ум, у вас причисляется к демонам? — пояснил Мингли, — знаешь как бы мне сейчас хотелось применить одно из тех наказаний, что перечислены в вашем чудесном списке уложений на том, кто придумал такую чушь. Когда вернусь в круг своих соплеменников, непременно введу в моду называть самых никчемных и тупых демонов — людьми.

— Прости, — Дэмину действительно стало неловко. Ведь если так посудить, то сказанное им и в самом деле звучало унизительно, — я не подумал, что мог тебя ранить подобными словами. Но и ты должен понять, почему мы так говорим. Демоны всегда приносили людям неприятности.

— Сомневаюсь, что мы причиняем больше вреда человечеству, чем сами люди. Вы слишком эгоцентричны, как я уже говорил, — на губах Мингли заиграла задорная улыбка, — вот, например, ты. Идешь себе под зонтом, который я несу, закрытый от палящих лучей солнца, и даже не задумываешься о том, каково мне.

— Но я же спрашивал тебя и предупреждал об ожогах ранее! — опешил от такой претензии Дэмин, — неужели ты уже позабыл? — он испытал удивление, смешанное с возмущением, чем еще сильнее раззадорил демона.

— Это было лишь проявление холодной вежливости, — наигранно обиделся демон, — ты же не предложил пойти рядом под одним зонтом. Вероятно, побрезговал?

Дэмин переполнился возмущением и, не в силах уже скрывать свои эмоции, схватил Мингли за край рукава, призывая мечника встать подле своего плеча и, тем самым, демонстрируя, что не в его характере брезговать людьми. Для молодого судьи было неимоверно важно сохранять собственное достоинство и не порочить честь имени Каведа. Но не менее важным были и ценности иного толка, которые он впитал через книги о достойных, доблестных и верных своим идеалам людях.

— Я вовсе не брезгую твоим обществом, — немного торопливо пояснил Дэмин, продолжив путь до архива, где хранились все судебные дела, — просто у нас в Синторе есть четкие критерии того, как должны себя вести люди того или иного статуса. Например, если говорить о мечниках, то им не следует нарушать личного пространства своего господина и излишне близко стоять рядом с ним. Окружающие могут неверно истолковать то, как мы сейчас идем под одним зонтом. Так дозволительно только близким друзьям, женам или детям.

— А мечник не может быть другом своему господину?

— Конечно, может, — немного задумчиво ответил Дэмин, — но это не отменяет того факта, что он по-прежнему мечник.

— То есть для вас, людей, звание важнее дружбы?

— Опять твои провокационные вопросы, — Дэмин вздохнул, не зная, как правильнее ответить и растолковать демону, почему среди людей такие сложные отношения. К слову сказать, чем больше он общался с Мингли и размышлял над, казалось бы, его глупыми вопросами, тем больше начинал задумываться над тем, что у людей и в самом деле слишком все сложно. В такие мгновения Дэмин страшился того, что демон нарочно зарождает в нем сомнения подобного толка, дабы потом разыграть с ним злую шутку. Все же он не мог доверять Мингли.

Внутренний двор, окруженный зданиями, что служили нуждам судебной системы, был просторным, изолированным от посторонних взглядов пространством. Даже в архитектуре синторцы предпочитали следовать определенным правилам. Считалось, что любое уважаемое заведение или поместье зажиточного горожанина должно содержать в себе место для размышлений и отдыха, коим часто выступали внутренние дворы. Те, кто могли себе позволить, создавали целые сады и оранжереи.