— Безусловно, это не так, — Дэмин поклонился, — прошу меня простить. Я хотел лишь сказать, что уверен в том, что мой отец и брат не могут быть причастны к преступным действиям.

— Я бы и сам не поверил, — чуть смягчил тон градоначальник, — все-таки я знаю Каведу уже много лет. Но ошибки тут нет.

Дэмин ждал, когда Дэнци прояснит ситуацию, но тот не спешил с этим.

— В чем их обвиняют? — прямо спросил Дэмин.

— В содействии предателям нашей провинции.

Дэмину хотелось усмехнуться и выкрикнуть, что это совсем уж абсурд. Его отец и предательство? Это как не тающий лед в кипятке для чая. Просто невозможно.

— Тогда это явно ошибка. Мой отец никогда бы не пошел на такое злодеяние, и вы это знаете. Может быть, ваше следствие нарочно ввели в заблуждение? Может быть, кто-то целенаправленно обманул вас? Где сейчас мой отец и брат? Их забрали сюда? Но каковы улики? Если это простые подозрения, — Дэмин старался не увеличивать темпа своего повествования, но эмоции брали вверх, — а я уверен, что они именно таковые, то на каком основании моего отца и брата поместили сюда? Разве не должно им быть сейчас в поместье и ждать начала рассмотрения дела? Вы же понимаете, что это унизительно для такой семьи, как наша.

— Мое Ведомство не ошибается, ¬— медленно отчеканивая каждое слово повторил градоначальник, — согласно полученному мной рапорту у нас есть веские основания задержать их и привести сюда.

— Как член семьи и наследник своего рода я имею право знать, что это за основания.

— Имеешь, — градоначальник потянулся к бумагам, что лежали подле него, — но ты же не просил ознакомиться с ними, а сразу начал заявлять о том, что мое Ведомство халатно ведет свою деятельность. Не ожидал таких поспешных выводов от Дэмина Каведы. Все люди вокруг утверждают, что ты рассудителен и расчетлив, — он замолчал и пытливо всматривался в глаза молодого судьи, прежде чем продолжил: — но, видимо, верно говорят в народе: молва как сель по весне. Много шума и грязи и мало чистой воды.

Дэмин снова поклонился. Разговор совсем ушел не в то русло, куда следовало. Но разве градоначальник не понимал, что любой человек, окажись он в такой же ситуации, что и Дэмин, будет желать только одного — прояснить произошедшие и постараться не спустись всех собак на тех, кто посмел оскорбить имя семьи? Просто не может быть такого, чтобы Данци, входивший в круг общения его отца, мог так просто допустить его арест.

— Мы расследовали дело, которые нам перешло от тебя, — продолжил градоначальник, — искали стражника, пропустившего джонку в тот вечер. Удивительным образом этот человек просто пропал. Мои люди сбились с ног, выискивая, куда же он делся. Честно говоря, я готов был уже списать его со счетов. Не редкость, когда продажных служащих убивают после совершения сделки. Но чудесным образом мы смогли найти этого стражника. И по какой-то совсем непонятной причине он находился в камере для сумасшедших и бездомных, — его брови опустились, делая взгляд еще более тяжелым. Градоначальник молчал, и в этом молчании был вкус подозрений в адрес Дэмина, — когда мы привели этого бедолагу в чувство, то он нам поведал, что пропустил джонку, так как ему предоставили весомое подтверждение на разрешение: судейскую подвеску. Удивительно, не правда ли? — градоначальник снова испытующе посмотрел на Дэмина, — якобы к нему пришел служащий суда, передал подвеску и велел пропустить судно. А что еще более интересно, так это то, что джонка эта была полна краденого оружия из воинской части Синторы и направлялась прямиков в Тивию. — Он сделал незначительную паузу, прежде чем продолжить. — Если мне не изменяет память, то твой брат как раз из рядов военных и служит в крепости на границе с этой провинцией?

— Это не может быть делом рук моего отца и брата, — удивление от услышанного сменилось злостью в сердце Дэмина.

— Если не они, то кто? Тогда, может быть, мне и тебя арестовать? — злобно усмехнулся градоначальник.

— Господин Данци, прошу вас пересмотреть вынесенное решение, это ошибка, — Дэмин низко поклонился, — заявления какого-то человека это недостаточный повод арестовывать и приводить сюда моих родственников. Мало ли кто и что говорит. Вам, должно быть хорошо известно, как хитры те, кто желает зла другому.

Данци поднялся со стула. Пусть ему и было уже за сорок, но тело его по-прежнему крепко и готово к любому сражению. К тому же боги наделили его высоким ростом и тяжелой челюстью. Вид градоначальника полностью соответствовал тому заведению, в которым он ведал. В отличие от Гувэя.

— Ты самонадеянный, напыщенный сосунок! — взревел голос Данци, — смеешь мне указывать, что делать, и обвинять в том, что мои люди — никчемные служащие? Если бы не твой отец, ты бы даже порога судейской залы мизинцем левой ноги не коснулся. Таковы законы, и я их соблюдаю! А ты возомнил себе, что умнее старших и мудрее людей кто писал их? Считаешь, что я не имею права заключать под стражу твоих родственников? Кем ты себя возомнил и что ты можешь сделать против законов нашей провинции? Неужели считаешь, что призрачная слава, что гремит о тебе среди голодранцев и бедняков, дает тебе силу и власть?

Чем громче становился голос градоначальника, тем больше Дэмину казалось, будто стены помещения увеличивались, а он сам уменьшался. У этого господина и в самом деле скверный характер и полное нежелание пойти навстречу семье Каведы. Дэмин неоднократно видел, как судьи, не питавшее приязни к обвиняемому, начинали ссылаться на законы и отказывались рассматривать ситуацию с других углов. Но почему так поступает Данци? Разве он не друг его отца?

— Что это твой мечник намеревается сделать? — гнев в голосе градоначальника смешался со смятением.

Дэмин все это время стоял, низко склонившись в поклоне, принимая брань и обвинения в свой адрес, совсем позабыв про своего мечника. Услышав вопрос Данци, он заволновался, что Мингли может сейчас непочтительно стоять, выпрямив спину, или нагло смотреть в глаза. Эта мысль заставила Дэмина резко повернуться в сторону демона. Тот успел за это время медленно выдвинуть одну ногу вперед и положить на рукоять меча руку. Его глаза действительно смотрели нагло и с вызовом прямо на градоначальника. А все его тело было собрано и напряжено, как струна…

Дэмин вскинул брови от изумления. Он округлил глаза и одними губами прошептал:

— Ты, твою мать, рехнулся?

Мингли не сразу понял, что это было не восхищение или приказ о нападении, а сквернословный призыв прекратить подобные действия. Но почему? Разве этот старый и отвоевавший свое господин не нарывался на схватку? Разве не полагалось поставить на место это орущую разъяренную дылду? Неужели позволительно сносить оскорбления и пустые обвинения?

— Мой мечник участвовал в битвах и повредил голову, — тут же нашел, как объяснить подобное Дэмин, — прошу простить меня и его. Он всегда так реагирует на крики.

Градоначальник, на удивление молодого судьи, прокашлялся и успокоился. В какой-то мере он даже с уважением взглянул на сумасбродство Мингли.

— Боевые травмы — наше клеймо, — неожиданно одобрительно сказал Данци, — то, что ты принял такого человека на службу, зная о его недостатке, говорит о тебе, как о том, кто помнит, что следует уважать воинов Синторы.

Дэмин уже утомился удивляться за сегодня. Судьба будто смеялась над ним и разыгрывала странные карты.

— Я не унизил твоего отца и брата, — продолжил Данци, — я приказал провести их через центральные ворота и разместить в лучшей комнате. Хотел сообщить тебе об этом, чтобы ты не волновался, но твой нрав оказался слишком буйным.

Мингли еле сдержался, чтобы не засмеяться. О Дэмине можно было сказать, что угодно, но только не про наличие пламенной натуры.

— Помоги моему сыну распутать это дело, — приказным тоном заключил градоначальник, — и тем самым очисти имя своей семьи. Дело требуется закрыть как можно быстрее. Иначе не сносить ни регалий, ни головы. Ты меня понял?

— Да, господин, — ответил Дэмин.