Дни сменялись ночами, а Акдас и Вхану были всегда вместе, как она и обещала. Я видел отрывки из его жизни, чувствовал его. Он был словно одурманен Богиней, он не замечал, насколько безразлична к нему Вхану. Он был для неё лишь мимолетным развлечением. Пришло время, когда необходимо было представить миру наследника, но Вхану не могла подарить ему детей. Акдасу пришлось взять себе земную жену - Рабию. Она была дочерью одного из своих вассалов, отличная партия: благородная, красивая, умная. Но это было всё неважно для него. Каждый раз, стоило ему прийти в спальню к жене, он мучился, чувствуя себя виноватым. И стоило закончить всё как можно быстрее, спешил в покои Вхану.

Рабия родила Акдасу двоих детей - королевскую двойню – Солнце и Луну. Акдас назвал детей в честь своей единственной любви. Казалось, Вхану действительно привязалась к этим детям, играла с ними и рассказывала о жизни на небесах. А в один из дней поцеловала близнецов в лоб, благославляя своей божественной силой и их.

– Ты так щедра, любовь моя! – он носил Вхану на руках, осыпал подарками, и совершенно не волновался о своей законной жене.

В один из дней, когда ничего не предвещало беды, к мирно спящему Акдасу ворвалась Рабия, суетилась и что-то мямлила.

– Успокойся и скажи, что случилось, нормально! – Акдас ударил по столу, призывая жену к ответу.

Та лишь протянула ему браслет. Один из тех, который он дарил Вхану.

– Что это?

– Она ушла и попросила тебе передать это…

Ужас. Он испытал ужас. Не верил жене.

– Ты врешь! – он швырнул браслет в Рабию, спешно оделся и вышел на поиски. – Вхану, где ты? Вхану!

Он рвал и метал. Приказал всем своим войскам отправиться на поиски, но воины не знали, куда идти. Вассалы успокаивали Акдаса, как могли. Все, как один, сказали, что не видели Вхану и что он был ослеплен её силой и красотой.

– Боги играют с нами, а когда им надоедает – бросают, как сломанные игрушки.

– Да что вы знаете о Богах?! Почему? Почему она оставила меня, – люди впервые увидели слезы своего правителя.

Рабия приказала всем оставить Акдаса в одиночестве, чтобы он мог вдоволь погоревать. Он тосковал так сильно, что сердце разрывало на миллионы частей. Только вино могло хоть как-то усмирить его грусть, погружая его в пьяное забытье.

Рабия никого не пускала в покои мужа. И понемногу боль действительно стала утихать. Месяц, два, три, Акдас пришел в себя, и посмотрел на жену трезвым взглядом. Она не нравилась ему, была заносчивой, честолюбивой, и после ухода Вхану стала казаться ему слишком нахальной.

– Знай своё место и займись детьми!

– Я взяла на себя твои обязанности, пока ты утопал в вине. Только благодаря мне и моему отцу твои земли еще принадлежат тебе!

Акдас гнал жену прочь. Он стал груб и жесток, не только к ней. Лилась кровь несогласных, а от его доброго имени оставались лишь отголоски. То царство, что он построил, погрузилось в хаос, а люди готовились к гражданской войне, о чем неустанно сообщали гонцы.

Седьмая луна после ухода Вхану была самой красной и яркой из всех тех, которые ему приходилось видеть. На его пороге снова возникла жена, испуганная, вся грязная, в ожогах и ссадинах.

– Люби меня! – приказала Рабия.

Акдас не понял, что та говорит, переспросил. А она всё повторяла: “Люби меня, люби! Как любил её! Вернись!”.

И он вернулся. Я ощутил это: подчинение. То, что Сильвия пыталась сделать со мной уже много раз. То, что я не мог описать словами или как-то выразить. То, что она так и не смогла со мной сделать.

Наваждение спало, я открыл глаза. Мы сидели с Сильвией на полу, наши лбы касались друг друга. Её волосы щекотали мои щеки. Согнул и разогнул пальцы на руках, убеждаясь что тело мне подчиняется. Я больше не жил чужую жизнь.

Оказалось, что Сильвии не обязательно меня целовать, чтобы проделывать все эти фокусы с перемещением во времени, достаточно лишь прикосновение и концентрация. Было в Сильвии что-то извращенное. Касания, внезапные поцелуи, кровные клятвы, дар, не поддающийся никакой логике. Эта женщина сумасшедшая, не меньше.

– Что я сейчас видел?

– Первое проявление моего “дара”. Расскажи, что ты видел?

– Я был им… Акдасом. Я чувствовал всё, что чувствовал он.

– Да? Как интересно! – в глазах Сильвии загорелся огонек. – Я никогда не делала это с другими. Я вижу совсем другое!

– Эм… И? – моя бровь вопросительно изогнулась.

– Что? – она захлопала глазами в недоумении.

– Что видела ты?

– А! – Сильвия махнула рукой, словно это какая-то мелочь. – Я вижу всё глазами Рабии… Вхану никогда не покидала Акдаса.

– Что же произошло? – мне действительно было интересно. Я, как мальчишка, ожидал очередную, кажущуюся нереальной, историю становления нашего мира.

Рабия была истиной дочерью своего отца. Властной, сильной, смелой, жестокой и хитрой, а по людским меркам еще и довольно красивой. Четкие черты лица, аккуратный нос, губы цвета лотоса, изумрудные глаза. К ней сваталось множество мужчин, но отец ей пророчил жизнь царицы. Так и случилось. Только вот ничто не могло обратить взор Акдаса в сторону Рабии.

“Если эта Богиня снизошла до нас, то и другие меня услышат!” – была уверена жена Акдаса. Она молилась, всем богам, даже не зная их имен. Просила себе силу богини, власти и всего того, что было ей недоступно из-за ослепленного светом Вхану мужа.

Её молитвы были услышаны. Во сне к Рабии явилось нечто, бесформенное и темное. Голос существа был шипящим и неосязаемым. Нечто поведало ей, что убив Бога, можно забрать себе его силу.

– Разве можно убить Бога? – спрашивала Рабия нечто.

– А разве кто-то из вас пробовал? – оно смеялось, и это совершенно не пугало её, а скорее возбуждало. Она хотела лишь силы, но возможность устранить соперницу заставляло тело содрогаться в экстазе.

– Нужно лишить его силы, оборвать поток питающей его энергии. И в момент наивысшей слабости, даже Бог - смертен.

Ни для кого не было секретом, что Странствующая Богиня Вхану получала силу от Солнца. Рабия всё рассказала отцу и попросила того отдать приказ вырыть яму на его земле, и построить подобие гробницы, а строителей заставить молчать. Отец Рабии не обладал тем же великодушием, что и Акдас, поэтому просто повырывал строителям языки, связав их заклятьем молчания так, что они не могли даже указать путь в сторону темницы. Отсюда берут свои корни Лингва Нулла. Отец Рабии, вассал Акдаса, магию дарованную солнечной Вхану, очернил и исказил. Вместо созидания, он в тайне от своего повелителя сеял разрушения.

Рабия обманула Богиню, позвав на прогулку на лошадях. Она смеялась и развлекала Вхану как могла, пока не привела её к темнице.

– Хочешь покажу, что изобрели люди моего отца! Такое Богине точно понравится, – лились сладкие речи Рабии, а Вхану, так привыкшая к ней, не ощутила подвоха и проследовала за ней в свою будущую тюрьму.

На стенах гробницы были выточены заклятия, не позволяющие Вхану выбраться. Значения их Рабия не знала, нечто из сна показало ей их, она лишь повторила.

– Рабия, здесь слишком темно.

Стоило Вхану переступить порог, как Рабия захлопнула за ней дверь, а заклятие заточило богиню.

– Ты это заслужила, – прошипела себе под нос женщина, и с довольной ухмылкой отправилась сообщать мужу “новости”.

Нечто велело Рабии прождать семь лун и за это время выковать из серебра клинок. На клинке нужно было выгравировать надпись на божественном языке, значения которой Рабия не знала - нечто снова показало ей символы, и она их запомнила. Когда луна станет полной седьмой раз, нужно вонзить кинжал прямо в сердце Бога, и тогда смертный заберет его силу.