– Кто будет? – спросил Борис.

– Мих-Мих будет. Кто еще? Я звонил Сержу. Кто еще? Ты. Твой друг, – он показал на Волгина. – Кто еще? Ленский и я. Все.

– Отборный «Золотой легион», – одобрительно прищелкнул пальцами Борис. – Лучшие силы. Давай, Володь, погуляем, кофейку выпьем, время убьем.

Когда они вернулись, все были в сборе. Ленский – холеный, красивый, замечательный пример неувядающего мужчины; Мих-Мих – высокий, широкоплечий, в отличном костюме, красном галстуке с умным лицом мыслителя Фридриха Ницше.

– Да кто же будет? – спросил Волгин шепотом у Бориса.

– Чуть ли не член Политбюро будет, если не важнее. Очень важная персона, такая важная, что решает вопросы тут же.

– Квартиру? – спросил Волгин, но Борис ему не ответил, слишком это было больное для Бориса место, чтобы поддаться искушению сглаза. Они находились в почти пустой просторной комнате на первом этаже, в которой стояли старые расшатанные стулья, большой стол, допотопный приемник на ножках, с потолка свисала на проводе лампочка, засиженная мухами. Они просидели так приблизительно часа полтора. Всех этих людей объединяло одно – несмотря на ум, образованность, знание языков, но все они были неудачники. Неожиданно раздался звонок. Хозяин метнулся открывать дверь, но дверь отворилась, и в комнату заглянул милиционер. Он внимательно обвел всех взглядом и спросил:

– А документики у всех имеются?

Бросившийся к нему хозяин сказал, что их давно ждут. Милиционер хитро улыбнулся. Члены «Золотого легиона» переглянулись, кое-кому захотелось уйти, но искушение оказалось сильнее. Шепотом сказали, что принимать их будет не кто иной, как сама Галина Леонидовна Брежнева. Эдакая блажь пришла в голову дочери Генерального секретаря!

– Ты понял? – обратился Борис к самому себе. – Я знал, фигура будет не ниже члена Политбюро. Выше!

Через несколько минут Юрий Хес выбежал на зов, вскоре вернулся и показал пальцем на Ленского и Мих-Миха, давая понять, что они первыми могут идти на беседу к дочери Генерального секретаря. Те, молча, одернув пиджаки, побледнев, поднялись.

– Черт, разберут все квартиры, я знаю, у них тоже с квартирами плоховато, – сказал себе вслух встревожившийся Борис, не находя места. – Я же знаю систему, как бывает: одну квартиру, одну машину, одну дачу. Черт!

– Ладно, Борис, не грусти, ерунда, я знаю Галину Брежневу, не обидит, – молвил Волгин, думая о том, как ему теперь вести себя при встрече с ней. Борис даже не обратил внимания на слова Волгина, с большим напряжением ожидал приглашения. Когда его пригласили, Борис вскочил и бросился опрометью за Юрием Хесом, который повел его на встречу с Галиной Брежневой, за ним прытко рванул и Серж. В комнате остался никуда и никогда не торопившийся Волгин, которого все еще мучил вопрос: как себя вести? Пришлось просидеть в одиночестве минут тридцать. Наконец заглянул Хес и пригласил его.

Они прошли по длинному коридору, в конце которого торчал милиционер. Волгин оглянулся, и в другом конце коридора тоже торчал милиционер. «Обставилась, – подумал он, – только что ей нужно?» Не доходя метров пять до торца коридора, Хес остановился и показал рукой на обшарпанную дверь справа.

– Я один? – спросил удивленно Волгин.

– Мне велели через полчаса, там еще братья «зайчиики», – отвечал весьма удрученно Хес. Волгин потянул на себя дверь и оказался в маленькой темной комнатке-предбаннике, в которой тоже находился милиционер. Вдоль стены стояли рядком стулья, на них лежала одежда, аккуратно сложенная, на спинках висели пиджаки, рубашки. Когда Волгин собирался открыть следующую дверь, милиционер поднял руку и сказал:

– В целях безопасности верхнюю одежду снимите: пиджак, брюки, все предметы оставить, как было условлено. Только в тренировочных брюках.

– Как? – поразился Волгин, пожимая плечами. – Она меня примет в одежде. Скажите: Волгин!

– Минутку-минутку, – милиционер приказал Волгину выйти и подождать. Он выпроводил Волгина в коридор, и слышно было, как закрыл на ключ дверь.

Волгин прождал минут пятнадцать. Его не приглашали. Он попытался открыть дверь. Она не поддавалась. Дежуривших милиционеров в коридоре вызвали, и они, оглядываясь, торопливо вышли. Волгин недоумевал.

Он отворил дверь в комнату, в которой они находились до приглашения на прием. У окна стоял Юрий Хес, и загадочная улыбка скользила по его странному лицу. Он словно видел сон, глядел в окно и показывал пальцами на кого-то и хихикал.

– На такой машине, такая высокопоставленная женщина, такая важная персона, – говорил Хес, показывая рукой на автомобиль. – Вон, вон! Вон она! Это Галина Леонидовна! От не влезет! Разнесло, разнесло!

Волгин увидел невысокого роста женщину необъятных размеров, в черной юбке, в черной кофте из тонкой материи, полы которой развевались по ветру. Она очень походила на цыганку, пыталась втиснуться в машину и не могла.

– Какая же это Галина Леонидовна! – воскликнул Волгин, наблюдая, как женщина безуспешно втискивалась в маленькую старенькую машину.

Чудовищное подозрение закралось ему в голову. Он выскочил в коридор, но в подъезде дверь оказалась запертой. Попытался силой открыть ее, и в тот же самый момент услышал громкий звук, затем звон разбитого стекла и крики. Голос явно принадлежал Борису. Волгин вмиг все сообразил: их мошеннически провели! Как полных идиотов, как кретинов, пытавшихся с помощью подсадной утки решить свои самые больные вопросы!

Он вернулся в комнату, открыл окно и, благо квартира находилась на первом этаже, выпрыгнул и бросился к автомобилю. В этот самый момент «дочь Брежнева», кое-как устроившись в стареньком «москвиче», на котором для маскировки «под народ» она якобы приехала искренне помочь истинно интеллигентным людям столицы в обход враждебно настроенному к ним Политбюро, выполняя тайное желание связанного по рукам и ногам плохими людьми Генсека, ее отца. В этот самый момент «дочь Брежнева» захлопнула дверь, и автомобиль юрко рванул с места.

Из-за угла дома появился вполне одураченный Борис. За ним торопились похожий на Аполлона Бельведерского красавец Ленский и могучий, в исподнем, атлант Мих-Мих. На их лицах кипела ярость. Они были лишь в белых рубашках и тренировочных брюках. А Борис вообще был в одних кальсонах. Он-то и орал самым отчаянным образом. Лучшие люди «Золотого легиона», взломав двери предбанника, убедились – костюмов их нет, кошельков с деньгами – нет!

Бориса можно было понять, ибо в боковом кармане пиджака его нового, неделю назад купленного костюма, находилась его первая доцентская зарплата. Ему не жаль было нового костюма, но жаль было зарплату, впервые им полученную по доцентской ставке. Он больше всех орал, брызгал слюной, выражая страшное негодование.

– Да я к ее отцу пойду! – выступал он, подбегая к Волгину. – А этому дураку я морду набью! Где Хес? Где этот бандит? Он мне полностью заплатит! Не отвертится! Тихоня, прикинулся! Идем в ЦК!

– Какой Центральный комитет? – поразился Волгин тому, как можно было этих неглупых людей обмануть такими дешевыми посулами. – Как ты думаешь? Неужели Галине Брежневой нужны твои портки? Думай, Борька! Послушай, как только я сказал, что знаю Галину Брежневу, так они тут же давай сматываться.

– А что же ты мне не сказал?

– Говорил, но ты слишком хотел квартиру, – отвечал Волгин. Ленскому было стыдно, тот молчал. Мих-Мих соблюдал невозмутимое спокойствие, чинно раскланялся со всеми и удалился.

Борис запрыгнул в окно и со всего маху отвесил оплеуху Юрию Хесу, который с идиотским выражением на лице продолжал хихикать.

– Где твоя сестра? Ты говорил, через сестру! – орал Борис. – Я с тебя шкуру сдеру!

И если бы не Волгин, он бы избил Хеса, как организатора.

– Как получилось? – спрашивал Волгин, следуя за разгневанным Борисом.

– Что как? Что как? Сволочь! А думаю, что она такая жирная, толстая, от нее потом пахнет. Цыганка! Ну, думаю, потерплю ради решения! В отдельную комнату затащила, сволочь, платье задирает! «Неужели вы дочь Генерального секретаря не сможете удовлетворить сексуально?» Тьфу! Противно! Ленский напрочь отказался залазить на нее. А я думаю: с чем черт не шутит! Идиот! Залез на эту тварь! Совокупляться! С ней! – Он заплакал от неподдельного горя. – Думал, потерплю! Как теперь? Все взяли тренировочные брюки, а я в кальсонах заявился!