Никакого изломанного трупа там не было.

С этой высоты открывался панорамный вид на поросший травой утес, бурное море с искрящимися на солнце волнами, полосу леса справа, небольшую бухту, защищенную лесистым мысом, и на портовый городок. Мэтью рассмотрел причал с несколькими лодками и большим парусным судном, которое, должно быть, было торговым, а также какие-то сооружения, которые, вероятно, включали в себя солеварню. Далеко в море находились четыре лодки — местные рыбаки за работой. Вокруг причала стояли домики, сделанные как из дерева, так и из камня, и еще несколько домишек приютилось в лесу к западу от гавани. В центре деревни, судя по всему, располагался торговый пост, церковь и другие небольшие строения, а также таверна «Красная Клешня».

Мэтью обратил внимание, что тропа шириной примерно с карету спускалась от поместья по склону холма, петляя через лес к гавани. Он рассудил, что это была дорога, по которой доставляли строительные материалы, привезенные на корабле из Бостона. Он был уверен, что это была непростая задача, но куча денег заставляла мужчин взваливать на себя любое бремя. Мэтью подумал, что стремление Уиттона к уединению на самом деле создало Браунс-Харбор, поскольку некоторые из рабочих, строивших поместье, решили податься в рыбаки и пустить корни в тени здания, которое они помогали создать.

Но сейчас его заботил другой насущный вопрос. Где Форбс Тракстон?

И в этот момент скрипучий голос позади Мэтью произнес:

— Итак, это вас послали для того, чтобы упечь меня в бедлам?

Мэтью обернулся и увидел фигуру, таящуюся во мраке. Человек как будто нарочно старался держаться подальше от солнечного света, щедро заливавшего полбашни.

— Корбетт, не так ли? — спросил мужчина.

— Да, сэр. Мэтью Корбетт.

— Родственник Корбеттов из Манчестера?

— К сожалению, я не знаю.

Мужчина глубоко вздохнул.

— Прекрасная семья. Они организовали почтовую службу и целый каретный парк. Это было… дайте-ка подумать… лет десять назад. Я думаю, кареты, которые они у нас купили, до сих пор разъезжают по дорогам.

Мэтью неуверенно кивнул.

— Я не сомневаюсь, что ваши кареты очень надежные.

— Так и есть. Если бы местные подумали получше и вложили немного денег, чтобы заполнить эти позорные выбоины на дорогах, оси подвески и колеса и тут служили бы намного дольше. Колеса — наше слабое место, Мэтью. Я же могу называть вас Мэтью?

Молодой решатель проблем снова кивнул любителю скрываться в тени.

— Колеса, — продолжил Форбс Тракстон. — Слабое место. Но ведь у каждого творения человечества есть слабое место, вы согласны?

— Боюсь, это правда, сэр.

Мужчина наконец выступил из полумрака на свет.

Он был весь серый. Фамильная копна волнистых волос, кожа, глаза, спальный халат — все серое. Лицо с вполне привлекательными чертами, которое прожитые годы сделали только благороднее, сейчас выглядело изможденным и было изборождено глубокими морщинами, рот и подбородок казались обвисшими. Харрис говорил, что его брату сорок восемь лет, однако человека, стоявшего перед Мэтью, вполне можно было принять за шестидесятилетнего старика.

Форбс прошел мимо Мэтью так, словно либо он сам, либо молодой человек из Нью-Йорка был призраком. Мэтью заметил, как он щурится от солнца, а глаза увлажняются от слез. Он стоял рядом с Мэтью, обхватив руками серый камень балюстрады. Он казался единым целым с этим мрачным унылым зданием, словно горгулья, вытесанная умелым скульпторам. Особняк будто выпил из него все краски.

— Прекрасный день, — сказал Форбс. — Моя Мэри захотела бы выйти прогуляться в такое утро. Видите ту тропу, ведущую в деревню? — Он дождался, пока Мэтью кивнет. — Ей нравилось ходить туда и возвращаться обратно, неспешно рассматривая округу. — Форбс тяжело вздохнул. — Конечно, теперь она гуляет там по ночам. — Его голова повернулась, и запавшие глаза пристально посмотрели на Мэтью. — Вы, разумеется, не верите мне, как и все остальные.

— Простите, но в это довольно сложно поверить.

Что еще он мог сказать?

Форбс снова глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Его вниманием завладела сцена под балконом.

— Дункан сказал мне, что вы захотите поговорить со мной сегодня утром. Вы пришли один?

— Да.

— Неожиданно. Они следят за мной, как хищные ястребы. Стало быть, вы зашли в мою комнату и обнаружили, что меня нет. Увидели лестницу, поднялись наверх, заметили этот балкон и посмотрели вниз, ожидая увидеть там мое тело. — Он не спрашивал, а утверждал.

Мэтью оставалось только покивать.

— Все верно.

— Вы видели замок и цепь на балконных дверях в моей спальне?

— Да.

— Проявление беспокойства, — покривился Форбс. — Если бы я решил спрыгнуть с балкона, у меня нашлось бы множество вариантов, как осуществить эту затею. Например, здесь. А еще есть балкон в книжном зале. Балконы в комнатах, которыми пользуются мои братья. Почему бы мне не воспользоваться одним из них, пока все находятся внизу, завтракают или ужинают? Или посреди ночи, пока кто-то дежурит у входной двери на жесткой койке?

— Хороший вопрос, сэр, — сказал Мэтью. — У вас есть ответ?

— Потому что все должно произойти на этом утесе, — ответил Форбс. — Этого она хочет. Утес. Она хочет взять меня за руку и повести вперед. Это чистый и правильный путь, которым я должен пройти, чтобы воссоединиться с ней в загробной жизни. Не дай Бог, я прыгну с какого-нибудь балкона. Я просто окунусь в забвение, а мой отец будет вечно отчитывать меня. Нет-нет, моя смерть не должна быть связана с этим поместьем. Освобождение от этой… этой агонии… должно произойти на утесе.

Мэтью тщательно обдумал свои следующие слова:

— Зачем любящей жене, даже находящейся на том свете, желать смерти своему мужу?

— Вы назвали причину. Она все еще любит меня. А я люблю ее. Она хочет, чтобы я снял с себя бремя.

— Сняли бремя?

— Бремя, которое мы называем жизнью. Там, за гранью… она говорит, что это прекрасное место. Что все грехи там будут прощены, а все страдания и плохие воспоминания будут забыты. Молодой человек, почему люди так боятся покинуть этот мир ради лучшего места? Разве не это обещает нам Библия? Вы говорите, что она желает мне смерти, а я говорю, что Мэри желает мне жизни больше, чем кто-либо другой. — Темные ввалившиеся глаза снова уставились на Мэтью. — Она говорит, что надо лишь пережить небольшую боль. А потом свет исцелит и осветит меня. Почему люди не готовы принять это с большой радостью?

— Они боятся неизвестности, я полагаю, — пожал плечами Мэтью.

— Да, но я ведь знаю, что меня там ждет! Она говорит со мной, а ведь Мэри никогда не лгала мне, Мэтью. Никогда.

Он печально улыбнулся, и у Мэтью защемило сердце, хотя он пробыл в обществе этого человека всего несколько минут.

Улыбка Форбса поблекла и исчезла.

— И я должен уйти с ней, чтобы снять с себя вину, — сказал Форбс. — Потому что, как бы счастлива она ни была сейчас там, на другой стороне, она скучает по мне. И правда в том, что это я убил ее.

— Насколько я знаю, это был несчастный случай.

— Пропитанная дождем земля ушла у нее из-под ног, да. Но мои действия сразу после этого… — Он покачал головой, борясь с невыносимой мукой. — Я застыл. Слишком поздно обрел способность шевелиться. Я потерял несколько секунд, и они… — Форбс зажмурился. — Я мог бы спуститься к ней, но я этого не сделал. И она смотрела на меня, когда падала. Я убил ее, потому что промедлил. Я тысячу раз возвращался к тем секундам в памяти. Продумывал все, что мог бы сделать. — Форбс поднял руку, чтобы прикрыть лицо, и снова отступил во мрак, как будто там было его единственное убежище.

— Это все еще звучит как несчастный случай, — покачал головой Мэтью. — Все произошло очень быстро, к тому же шел проливной дождь.