— Доброе утро, — поздоровалась Берри, подойдя к нему.

Стаут, верный своим привычкам, не ответил. Он рассматривал то, что держал в руке в перчатке.

— Вы что-то нашли? — поинтересовалась Берри.

Она подумала, что снова не дождется ответа, но голова в капюшоне повернулась к ней. Стаут поднял изогнутый предмет длиной примерно с палец.

— Осколок стекла, застрявший во льду, — сказал он. — Я наступил на него и услышал хруст. — Он поводил им туда-сюда перед своим выступающим носом. — Это от фонаря. Чувствую запах китового жира. И следы сажи видно. — Он подался вперед, держась свободной рукой за страховочный трос, пока «Леди Барбара» выполняла свой опасный маневр на надвигающейся волне. — А вот, где он разбился. Видите след сажи на поручне?

Берри придвинулась ближе, так же крепко держась за канат. Там, куда указал Стаут, она разглядела едва заметное темное пятно под бледной белой пленкой.

— Чей-то фонарь разбился здесь прошлой ночью. Вчера его здесь не было, потому что я каждый день выхожу на палубу после обеда. Упражнение, видите ли. — Он одарил ее своей версией улыбки, которая, по правде говоря, больше напоминала пугающую гримасу.

— Я слышала шум прошлой ночью. Как раз где-то здесь, — сказала Берри. — Мне показалось, что что-то упало на палубу, но… по звуку казалось, что этот предмет намного тяжелее фонаря.

— В самом деле? — Губы здоровяка поджались, и его голова задвигалась из стороны в сторону. Глаза что-то искали. — Меня интересует вот что: где остальная часть фонаря?

— Возможно, член экипажа случайно сломал свой фонарь? А остальное забрал?

— И оставил битое стекло на палубе? Сомневаюсь, что капитан Стоунмен одобрил бы подобную небрежность. И почему бы не поднять стекло, пока оно не покрылось льдом? — Стаут подтолкнул носком ботинка заиндевевшее скопление осколков под собой. — Я рискну предположить, что сюда вмерзли стекляшки поменьше. Если бы кто-то изучил толщину льда, можно было бы сказать, что фонарь был разбит прошлой ночью. Вероятно, в поздний час. Интересно, не правда ли?

— Просто чья-то неуклюжесть, вот и все, — покачала головой Берри.

Стаут ничего не сказал, продолжая рассматривать осколок. Подняв взгляд, он ответил:

— Совершенно верно. Чья-то неуклюжесть. — И он бросил осколок в волны. — Простите, мисс. Я продолжу прогулку.

Он отошел, крепко держась за красный канат. Берри осталась на месте, рассматривая пятно сажи под наледью на перилах. Имело ли это какое-то отношение к тому, что она слышала прошлой ночью? Берри подняла глаза и увидела двух членов экипажа, работающих на такелаже наверху. Должно быть, это была неприятная работа в такой непогожий день, но такова уж была тяжкая доля моряков.

Возможно, прошлой ночью кто-то из матросов уронил свой фонарь, и тот разбился, только и всего.

Но Стаут был прав: Стоунмен бы не одобрил подобной небрежности. Судя по тому, что Берри видела, капитан «Леди Барбары» лелеял свой корабль и содержал его в порядке. Битое стекло так близко к тому месту, где прогуливаются пассажиры? Вряд ли он бы это допустил. Это было не в его характере. Кто-то мог упасть на палубу и сильно порезаться. Если бы фонарь упал сверху, наверняка человек, который его уронил, позаботился бы о том, чтобы убрать осколки.

Это было странно. Осколок стекла разбитого фонаря так близко к тому месту, где, как она слышала, ночью что-то упало?

Мокрый снег пошел сильнее, со свистом проникая в снасти и хлеща ее по лицу. Берри посмотрела на бескрайнее серое море и внезапно почувствовала себя очень одинокой. Ей было жаль, что она не может сейчас взять за руку Мэтью. Пройдет много времени, прежде чем она увидит его снова, и такова была суровая реальность.

Через некоторое время Берри отвернулась от моря под хмурым небом и вернулась к носовому люку, чтобы укрыться от суровой погоды, но по какой-то причине, даже когда она спустилась в скупое тепло корабля, внутри у нее продолжал гнездиться холод.

Вечером, когда «первый список» закончил трапезу и покинул камбуз, Берри поняла, что не может отойти от двери и ждет. Прозвенел звонок для «второго списка». Вот появился Чендлер, за ним Мика Холлидей. Несколько минут спустя в коридоре показались Хэмметты: Гленнис смеялась над какой-то шуткой своего мужа. Берри почему-то думала, что в молодости он был тем еще пройдохой.

Она ждала.

Реджинальд Гулби так и не появился.

Берри не видела его весь день. Можно ли сказать, что это было необычно? Пожалуй, нет. Бывали дни, когда он безвылазно сидел в своей каюте, однако сегодня… после того случая с запиской и поздним визитом к ее двери… Что ж, она решила, что подождет еще немного, потому что хотела расспросить его поподробнее о том, что происходит. На сердце у нее было неспокойно.

Время шло. Реджинальд Гулби так и не появился.

Из-за двери камбуза Берри слышала, как остальные переговариваются. Оттуда доносились смешки, ворчание и звуки переставляемой посуды. Гален снова выдал какую-то остроту, а Гленнис рассмеялась. Потом подали ром, и все насладились им как следует.

Реджинальда Гулби все не было.

Берри снова ощутила холодок, и дело было не только в температуре воздуха. Она подождала еще несколько минут, а затем нетерпеливо направилась по проходу, ведущему к занавешенным покоям. Фонари, подвешенные на крюках над головой, освещали ей путь. Ее короткое путешествие завершилось перед третьей каютой справа.

— Мистер Гулби! — позвала она. Голос прозвучал встревоженно и осторожно. Она не хотела привлечь чье-то внимание и вызвать ненужные подозрения. — Вы здесь?

Ответа не последовало.

Его там нет, — подумала Берри, и ей снова стало холодно. — Его нет… нигде…

— Мистер Гулби! — снова окликнула она и на этот раз решительно отдернула занавес.

В свете коридорных фонарей она увидела, что его действительно не было. Койка была не застелена, как будто он пытался заснуть, ему это не удалось, и он встал. Или же сон его был слишком беспокойным, и он сбросил одеяла. На полу стояли четыре пары ботинок, идеально выстроенные в ряд. Берри заметила, что его фонаря не было, как и его теплого пальто.

Ах, вот оно что! — немного расслабившись, подумала Берри. — Он просто поднялся на палубу!

Но она сразу же поняла, что ошиблась. Ведь после захода солнца, когда наступали настоящие холода, никто, кроме членов экипажа, не осмеливался подниматься наверх. И экипаж бы с радостью отказался, вот только им за это платили.

Берри прошла поглубже в каюту, но занавес оставила открытым, чтобы коридорный свет помогал ей лучше видеть. Она осмотрела идеальный ряд ботинок. Это нужно было сделать, чтобы удовлетворить свое любопытство. Если Гулби собирался спрятать свой мешочек, мог ли он спрятать его там, где, по его мнению, грабитель уже все обыскал? Конечно, он мог бы оставить мешочек при себе, но то, как он говорил прошлой ночью, заставляло Берри в этом сомневаться. Он хотел, чтобы она забрала мешочек себе. Боялся, что на него нападут и отнимут сокровища силой…

Берри опустилась на колени и запустила руку в первый ботинок…

Ее пальцы нащупали мешочек, засунутый в носок второго ботинка из следующей пары. Берри вытащила главный предмет беспокойства Роуди Реджи. Вместе с ним на свет появилось еще кое-что, и вскоре она опознала в этом предмете маленький сложенный листок бумаги с рваным краем. Похоже, его оторвали от большого листа.

Берри чувствовала драгоценности сквозь бархат. Вероятно, все сокровища Гулби и вправду были там. Положив мешочек на койку, она развернула листок и увидела то, что было написано на нем черными чернилами печатными буквами.

— Могу я спросить, что вы здесь делаете, мисс Григсби?