От Бродина ответа не последовало, и это говорило само за себя.

— Дамы, — обратился Ларримор к Кэтрин и Мириам, — состязание окончено. Я думаю, что вам двоим пора уходить. — Он оглядел остальных. — Спасибо, что пришли. И Меррик, благодарю за вашу безупречную работу.

— Что теперь будет, сэр? — спросил один из фермеров. — Нам придется собрать вещи и покинуть наши земли?

— Все так, Томас? — спросил Ларримор.

— Я не… я думаю… ну… Я полагаю, со временем поместье будет выставлено на продажу. Что касается стада… с ним будет то же самое. — Он снова посмотрел на мертвеца, который таращился в пустоту своими остекленевшими глазами. — А я же говорил вам оставить завещание… Господи Боже.

— Пойдемте, — сказала Кэтрин, взяв Мириам под руку. В последний раз она оглянулась и увидела, как Бродин накрывает лицо Бартона Чемберлена покрывалом.

Они вышли из амбара и направились к повозке Мириам. Начался легкий летний дождь, и женщина, большую часть своей жизни пробывшая рабыней, остановилась, чтобы поднять лицо к небу.

— Дождь на пользу моим яблокам, — сказала она и нахмурилась, глядя на влажную землю. — Я просто… Все это было ужасно, вы так не думаете?

— Все закончилось, Мириам.

— Да, но ужасно, что все закончилось так. Как будто кто-то задул свечу. Мистер Чемберлен… Надо сказать, он построил хороший мост, разве нет?

— Он простоит еще много лет. Не сомневаюсь, что он станет частью нового тракта для телег, так что Чемберленс-Кроссинг, возможно, и не так уж нуждался в огромном стаде коров. Достаточно просто моста. Время покажет, права я или нет.

— Как думаете, мистер Хатчесон будет снова покупать у меня?

— Думаю, свежие яблоки, яблочный сидр, эпплджек и остальные ваши товары стоят гораздо больше, чем обещания мертвеца. Кстати, я хочу взять с собой немного вашего яблочного сидра и эпплджека и предложить его в нью-йоркские таверны. Я считаю, он придется всем по вкусу, и у вас появятся новые клиенты.

Мириам кивнула, но Кэтрин видела, что она все еще обеспокоена.

— Моя удача, — пробормотала она. — Вы же не думаете, что это она убила мистера Чемберлена?

— Нет. То, что случилось с мистером Чемберленом, все равно произошло бы рано или поздно. Могу вам сказать, он вел не вполне здоровый образ… питания. Это его и сгубило.

— Ему стоило время от времени есть яблоки, — сказала Мириам.

— Да, — согласилась Кэтрин и приобняла подругу, пока они шли к телеге.

По возвращении в Нью-Йорк Кэтрин иногда мечтала о том, чтобы вновь оказаться на ферме с Мириам. Рубить дрова, кормить кур, собирать яблоки в саду и выполнять всю работу по дому, которая только могла отвлечь ее от знакомой жизни. Во сне она вспоминала тишину леса, пение птиц, тепло летнего солнца, сладость воздуха и само ощущение жизни.

Эти сны, она знала, будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь.

А еще она задавалась вопросом, не заходила ли как-нибудь Лили Чемберлен в лавку Авроры Флиндерс, чтобы не просто купить шляпку, но и приобрести какое-нибудь зелье, способное, скажем, изгнать паразитов с животноводческой фермы, пока ее муж просаживал в клубе «Славные Парни» очередную сотню фунтов? Такое зелье можно было, например, развести в стакане воды. Это было бы умелое хладнокровное убийство на глазах более чем дюжины ничего не подозревающих свидетелей.

Что ж, Кэтрин не хотела посещать эту лавку и узнавать правду.

Ей было все равно.

Осень приближалось. Близилось время печеных яблок и кружки согревающего крепкого эпплджека.

Ноябрь 1703 года.

Когда свечные часы, стоящие на полке горящего белокаменного камина, отмерили шесть, Кэтрин Герральд повернулась к Минкс Каттер и тихо произнесла:

— А вот и наш джентльмен.

В этот самый момент в таверну Салли Алмонд со стороны Нассау-Стрит вошел бледный мужчина с курительной трубкой в руке. Вслед за ним, как верные компаньоны, вплыли едва зримые завитки ноябрьского тумана, который в это время года окутывал все улицы, аллеи, переулки, тупики и здания Нью-Йорка. Прибытие этого человека словно порывом ветра поколебало мелодию «Странствующего принца Трои[48]», которую Салли наигрывала на своей гитерне[49], медленно прогуливаясь меж столами трапезничающих. И только двум женщинам, работающим в агентстве «Герральд», было известно, отчего пальцы Салли вдруг похолодели и отказались слушаться.

Однако Салли быстро возобновила мелодию, бросив многозначительный взгляд на Кэтрин и Минкс и едва заметно кивнув в сторону стола, за которым они сидели, попивая красное вино. После этого хозяйка таверны поспешила ретироваться во второй зал, и своенравный «принц Трои» послушно отправился вслед за ней.

Минкс тихо хмыкнула, сделав глоток вина. Ее голос оставался непринужденным, словно только что вошедший мужчина совершенно ее не заботил. Однако ее взгляд говорил об обратном: острый, как лезвия клинков, которые она всегда носила с собой, этот взгляд резко метнулся к бледному джентльмену, скользнув поверх ободка ее бокала.

Кэтрин заметила, что несколько завсегдатаев также обратили внимание на этого человека. Казалось, все они вздрогнули и поморщились, прежде чем вернуться к своим тарелкам.

Следующий комментарий Минкс, произнесенный столь же тихо и непринужденно, подвел итог:

— Джентльмен? Больше похож на ходячего мертвеца.

— И вправду, — согласилась Кэтрин.

Они проследили взглядом за тем, как он убрал курительную трубку и повесил свое утепленное длинное черное пальто и черную треуголку на один из настенных крюков. Перчатки и костюм бледного мужчины тоже были черными. Черным было все — за исключением жилета цвета серой воды — той, что плескалась в осенней гавани Нью-Йорка. От взглядов Кэтрин и Минкс не укрылось и то, что правая рука странного джентльмена явно повреждена — пока он вешал пальто на крюк, пальцы не сгибались и не разгибались. Они как будто застыли в одном положении. Волосы у него были седыми и коротко стрижеными. Кое-где среди этой экспансивной седины виднелись намеки на то, что в юности его шевелюра была пышной и каштановой. Впрочем, судить о его возрасте было довольно трудно. Камин и лампы достаточно освещали комнату, и в этом свете лицо мужчины казалось изможденным, а глубокие борозды морщин бескомпромиссно пересекали его лоб и впалые щеки, словно кожа пошла трещинами и готовилась вот-вот извергнуть лавину плоти и костей наружу.

Он осмотрел комнату своими маленькими глубоко посаженными темными глазами, в которых красными угольками заплясало отражение пламени ламп и камина. На несколько мгновений его взгляд замер на столе, за которым сидели Кэтрин и Минкс. Не выказав никаких эмоций, он прошествовал к освещенному свечами столику в углу помещения прямо напротив них и устроился. Они заметили, что он предусмотрительно повернул стул так, чтобы видеть входную дверь. Для удобства бледный курильщик снял перчатку — но лишь с левой руки. Своей странной правой рукой он извлек из кармана пиджака на время убранную трубку, а вслед за ней завернутый в бумагу табак. Он тщательно утрамбовывал его, готовясь закурить, не сводя пристального взгляда с двери. В это время к его столику подошла Эммалина Халетт. Кэтрин и Минкс отметили, что девушка сильно нервничала, спрашивая, что джентльмен желает отведать на ужин. Он что-то ответил, но ни Кэтрин, ни Минкс не сумели расслышать, что именно. Эммалина поспешила на кухню, а бледный курильщик тем временем поджег свою трубку от настольной свечи, после чего вновь откинулся на спинку стула, уставившись на дверь. Его губы плотно сжимали трубку, и сизый дым клубился вокруг его бледного потрескавшегося лица.