Не совсем, — подумал Мэтью, и губы его слегка изогнулись.

Служащий направил этого джентльмена не к Мэтью Корбетту, а в дом Мармадьюка Григсби. Стук в дверь разбудил его, а на пороге незнакомца встретила внучка хозяина Берри, одетая в ночную сорочку и державшая в руках фонарь. В эту холодную октябрьскую ночь 1702 года она проводила странного джентльмена с острыми звериными когтями, пахнувшего гниением и лимонами, к двери Мэтью и возвестила:

— К тебе посетитель. — На ее лице явно читался вопрос: «кто он?».

Мэтью слишком долго тянул с ответом. Казалось, он сориентировался бы быстрее, подними его с постели один из жадных до крови приспешников Профессора Фэлла. Однако сейчас его разум все еще балансировал на грани полусна и яви, а в памяти вспыхивали отрывки из книги «Сто Одно Открытие в Шахматах», которую он недавно читал.

— Что ж, я вас оставлю, — сказала Берри. Разумеется, о кровавой карточке с отпечатком пальца она ничего не знала, и Мэтью хотелось, чтобы так оставалось и впредь. — Доброй ночи, Мэтью.

— Доброй ночи, — эхом отозвался он.

Гость тем временем тенью проскользнул в комнату, снял свою треуголку и некоторое время стоял молча, ожидая, пока Мэтью все же решится закрыть за ним дверь… если только он не хотел оставить ее открытой на всю ночь.

Что ж, впору было прямо сейчас отправляться в офис и сообщать Хадсону Грейтхаузу, что Кэтрин Герральд — которая при попутном ветре должна была успешно добраться до Англии, — не ошиблась, предоставив ему должность решателя проблем.

— И чем я могу вам помочь? — спросил он.

— Я должен передать сообщение моему брату. Это вопрос жизни и смерти.

— Хорошо. Это… довольно просто.

— Не просто, — перебил его посетитель. — Прошу прощения, что не сразу представился. Мое имя Карлис фон Айссен. Ваше имя мне известно, вы — Мэтью Корбетт, о вас недавно писали в местной газете. Дела обстоят так, — он помедлил, его губы немного скривились, — мой брат живет не здесь. Он живет… лучше я покажу вам на карте.

Фон Айссен скользнул во внутренний карман костюма своей когтистой рукой и извлек оттуда свернутый лист. Мэтью поднял ближайшую свечу и присмотрелся к бумаге.

— Видите? — Фон Айссен развернул лист и указал ухоженным когтистым пальцем на определенный участок изображения. — Это маршрут, который вы называете Бостонским почтовым трактом. А здесь, в нескольких милях к северу от него, проходит еще одна дорога. Она ведет к реке. Вот дом, где живет мой брат.

— Это, по меньшей мере, два дня пути, — прикинул Мэтью. — Позвольте узнать, отчего вы не можете самостоятельно передать сообщение вашему брату? Вы упомянули, что это непросто, но пока что я вижу единственную сложность: не самый ближний путь.

— Моя профессия в настоящее время не позволяет мне путешествовать.

Мэтью нахмурился.

— О какой же профессии речь?

— Назовем это… гм… доставкой ящиков, — ответил фон Айссен.

— Каких именно? — Не унимался Мэтью. С каждой секундой ему все меньше нравилось, в какое русло перетекает этот разговор. — Что в них?

Ответ был лаконичен до безобразия:

— Это особые ящики.

В какой-то момент Мэтью показалось, что он почти вспомнил, что же напоминает ему запах, исходивший от гостя, но мысль тут же ускользнула от него.

— Сообщение должно быть доставлено как можно скорее, — продолжал фон Айссен, сложив карту несколько раз, пока она не стала аккуратным желтовато-белым квадратиком. — Как я уже говорил, это дело жизни и смерти. Я заплачу любую сумму, которую вы запросите.

Ничего себе! — подивился Мэтью. И ведь это — одно из его первых… дел, если можно так выразиться. Это не только способ доказать Хадсону Грейтхаузу, что он справится с работой, но и способ заверить его, что Мэтью Корбетт способен приносить агентству «Герральд» доход.

Осмелится ли он взяться за эту работу? Черт возьми, да!

— Десять фунтов, — выпалил Мэтью.

— Согласен, — без намека на колебание ответил фон Айссен. — Кошелек при мне. — Он снова скользнул во внутренний карман и извлек оттуда кожаный кошелек, а вместе с ним конверт, надежно запечатанный желтым воском. Он протянул юному решателю проблем, все еще одетому в одну лишь ночную сорочку, заветное послание, нимало не смущаясь курьезности этой ситуации. Мэтью в свою очередь ошеломленно наблюдал, как незнакомец отсчитывает нужное количество монет, называя цифры вслух. Он и впрямь говорил на иностранном языке.

Но он не пруссак, — подумал Мэтью. — Язык какой-то другой…

Монеты — целое состояние, по меркам Мэтью, — весело поблескивали на столе в свете свечи.

— Итак, — произнес фон Айссен, выложив ровно десять фунтов, — есть некоторые моменты, которые вам необходимо учитывать. — Его тон изменился. Он сделался слегка надменным, как если бы фон Айссен был хозяином, говорившим со слугой. — Вы верно отметили, что путешествие займет две ночи, при условии, что вы будете тратить мало времени на ненужные заминки, а я ожидаю, что именно так вы и поступите. В первую ночь вы остановитесь в таверне, которой управляет некто Джоэль Бэкетт. Выбора у вас не будет, так как это единственная таверна, расположенная примерно в миле от дороги, ведущей к дому моего брата. — Фон Айссен внезапно отвернулся от Мэтью и подошел к недавно установленному окошку в молочном домике, открыл ставни и всмотрелся в ночную тьму. Глядя через его плечо, Мэтью отметил серебристую — почти полную — луну, сияющую, словно монета. Он обрадовался наличию лунного света: путь до дома брата фон Айссена и без того должен пойти почти по бездорожью, а без освещения это будет поистине трудно.

— Сожалею, что вынужден просить — даже требовать — чтобы вы ехали в такое время, — вздохнул фон Айссен, снова закрывая ставни. — Я был бы рад, если б представилась иная возможность, но, боюсь, ни вы, ни я ею не располагаем.

— Дело жизни и смерти, — понимающе кивнул Мэтью и тут же прищурился. — Но, постойте, что вы имеете в виду, говоря «в такое время»?

— В ночное.

Мэтью непонимающе качнул головой.

— Простите, сэр, но я не могу взять в толк: в чем же разница? Разве не будет благоразумнее…

— Я требую, чтобы вы доставили конверт моему брату ночью. — Эти слова прозвучали тихо, фон Айссен говорил почти шепотом, но в его голосе звучала непоколебимая властность. — И никто не должен к нему прикасаться. Никто другой. Не говорите Бэкетту о задании. И вообще никому не говорите. Это дело касается только моего брата. И доставить конверт нужно непременно ночью. Вы все уяснили, сэр?

— Я прекрасно понял ту часть задания, в которой говорится, что о послании не должен знать никто, кроме вашего брата. Нетрудно понять, что сообщение секретное. Но… почему непременно ночью?

— Он отягощен недугом, который заставляет его испытывать сильнейшую боль при столкновении с солнечным светом. Он лишен возможности выходить на улицу при свете дня. Вынужден выходить только ночью.

— Этот недуг… — помедлил Мэтью, — он есть и у вас? Поэтому вы не могли поговорить со мной в агентстве завтра утром?

Фон Айссен не отвечал примерно минуту. Затем он слегка улыбнулся, и его улыбка больше походила на резаную рану от бритвы.

— Да, вы правы. Это семейное заболевание.

— Мне жаль.

— С чего бы? — фыркнул фон Айссен. — Не вы ведь его вызвали.

Мэтью в ответ мог лишь растерянно пожать плечами.

— Позвольте мне продолжить, — кивнул фон Айссен. — Покинув таверну Бэкетта, вы направите свою лошадь по дороге, отмеченной на карте. По моим расчетам, путь отнимет у вас еще один день, прежде чем вы доберетесь до дома моего брата. Затем вы отдадите ему конверт, он окажет вам гостеприимство, вы сможете провести ночь в его доме, а следующим утром отправитесь обратно. Это ясно?

— Да, вполне.

— Вот и прекрасно. И еще… вам стоит взять с собой пистолет. Лучше даже два. Будьте готовы применить их в случае необходимости.

Мэтью уставился на лежащие на столе монеты и с трудом сумел отвести о них взгляд, услышав последние слова гостя.