– Нет, ты представляешь, совсем ненадолго задремала в ресторане, и тут такое! Да, акула! Большая такая! Вообще когда рыба снится – это к чему?.. А если акула?

Фон Дассель гнал милицейский «Форд» подальше от центра Москвы по пустым ночным улицам ровно 20 минут. Почему он решил, что именно столько времени понадобится полиции, чтобы очухаться и объявить по городу план «Перехват», Алексей не знал, но, по-видимому, замысел тевтонца удался. Никто за ними не гнался, и вояж на сумасшедшей скорости через весь город получился на славу. Через двадцать минут после всего происшедшего у «Балчуга» беглецы уже очутились рядом со станцией метро «Бабушкинская».

Алексей чувствовал, что фон Дассель думает о Глафире и переживает, удалось ли ей уйти от преследования. Вообще было странно, что такой сильный, помеченный шрамами самых разнообразных схваток, огромный человек, который, очевидно, ничего и никого не боится, откровенно робеет перед Глафирой и смотрит на нее с плохо скрываемым обожанием.

А сегодня ночью… Они зашли в приготовленный им номер, и Глафира прильнула губами к губам Алексея, но потом вдруг решительно отстранилась и громко скомандовала фон Дасселю:

– Ты спишь в прихожей на диванчике, а мы – в спальне на кровати.

Глафирины намерения в этот момент были совершенно очевидны. Но море обожания в глазах фон Дасселя даже не подернула рябь мельчайшего сомнения. Алексей был поражен, как этот огромный сильный человек поспешно кивнул, как будто он был прислугой, а она – госпожой. Но ведь он не был прислугой, Глафира рассказывала. В его истории были тевтонцы, рыцари, сотни сожженных и убитых людей в Средние века, да и в наше время тоже. Короче, какой-то хоррор. И тут самый главный персонаж этого хоррора бегает, поджав хвост, вокруг маленькой девочки, пусть и владеющей парой приемов карате (Алексей видел их вчера в парке).

А потом была ночь. И, конечно, этот тевтонец все слышал. Их прерывистое ночное дыхание, и когда Глафира стонала, подбадривая Лешу в его неумелых движениях. И вот сейчас этот большой сильный человек совершенно очевидно думает о Глафире, мечтает о ней, скучает, мучается, а она позволяет себе такое!

Машина остановилась, прервав размышления юноши.

Припарковав полицейский автомобиль около какого-то торгового центра, рыцарь вышел из него, аккуратно захлопнул за собой дверь и махнул рукой Алексею.

Тот вышел из машины, растирая плечи – они до сих пор болели после того, как его руки самым бесцеремонным образом были заломлены за спину фон Дасселем. Впрочем, юноша понимал: именно благодаря такому отнюдь не декоративному болевому приему спецназовцы, штурмовавшие «Балчуг», поверили в то, что мимо них ведут действительно задержанного и пощады ему не будет.

Райнальд фон Дассель уверенно двигался куда-то в глубь дворов, минуя многочисленные многоэтажные «коробки». Их тандем забавно смотрелся со стороны: поджарый, огромный, покрытый шрамами горбоносый воин, решительно вышагивающий впереди, и семенящий за ним рыжеволосый юноша, потирающий плечи и боязливо озирающийся вокруг.

А озираться было от чего. Алексей обратил внимание, что, как только они немного удалились от метро, уже в первом полутемном дворе, уставленном безликими многоэтажками, вместе с иллюминацией улетучилось ощущение большого города, цивилизации и хотя бы относительного спокойствия. Все реже стали попадаться освещенные места, а в воздухе почувствовалась сгущающаяся тревога.

Впрочем, Дассель шагал до того широко и невозмутимо, что его уверенность начала передаваться и Алексею. К тому моменту, когда они подошли к какой-то двенадцатиэтажке, юноша уже уверился в том, что все складывается очень хорошо и именно в этом доме их будет ждать приют и ночлег. Так и получилось. Фон Дассель набрал какую-то хитроумную комбинацию из цифр на домофоне. Дверь подъезда с лязгом отворилась. Что за приют и ночлег их ждет, Алексей пока даже не догадывался, а если бы догадался, то, наверное, пустился бы бежать со всех ног куда глаза глядят. Но он не догадался, а рыцарь ничего не мог ему сказать. Да даже если бы и мог, наверняка ничего бы не сказал.

На лестничной площадке седьмого этажа было сильно накурено, а общая дверь, открывающая путь к квартирам, оказалась снята с петель и прислонена к стене здесь же, у лифтов. Лампочек не было, и по коридору к самой дальней квартире пробирались в темноте. Фон Дассель по-прежнему шел уверенно и твердо. Пару раз дернув за ручку двери и убедившись в том, что она закрыта, он сильно нажал на кнопку звонка. Раздался неприятный дребезжащий звук, и за дверью послышалось какое-то движение.

– Кого там еще нелегкая принесла? – Густой бас из-за двери не предвещал ничего хорошего. Фон Дассель еще раз сильно надавил на кнопку звонка. – Ну я тебе щас позвоню по башке-то! – пообещал обладатель баса, и дверь открылась.

Появившийся желтый прямоугольник загородили две рослые фигуры, которые начали угрожающе надвигаться на кельнского архиепископа.

– Дядя, ты че попутал, ах…? – Фраза, которую начал говорить один из громил, закончилась сипением, потому что фон Дассель крепко взял говорившего за кадык и спокойно отодвинул в сторону. Второй громила сам отодвинулся в другую сторону и спросил Алексея с некоторым уважением:

– Слышь, парень, ты с ним, что ли?

Алексей кивнул и двинулся следом за фон Дасселем, который уже вошел в квартиру. Прямо напротив входной двери оказалась кухня, обрамленная полукруглой аркой, сделанной во время первого и последнего ремонта в далеких девяностых годах. Впрочем, в этой квартире девяностые, кажется, не заканчивались. За большим круглым столом сидела многочисленная компания татуированных мужчин разной степени оголенности. Над столом висел сигаретный дым, на грязной скатерти были хаотично расставлены тарелки с засохшей едой, заляпанные жирными пальцами стаканы и доверху набитые окурками пепельницы.

Собравшиеся за столом одновременно подняли головы и внимательно посмотрели на вошедшего. Чувствовалось их удивление и непонимание происходящего.

– Э! Вы кто такие, черти? – произнес огромный человек с заплывшими чертами лица, блеснув передним железным зубом – фиксой.

Но тут один из сидящих, большой круглый и лысый, вдруг произнес:

– Немой! Ты, что ли?

Фон Дассель величаво кивнул.

Лысый встал из-за стола и со словами «Братаны, так это ж Немой!» полез к фон Дасселю обниматься. Архиепископ сам не обнимался, но и не уходил от объятий лысого человека, назвавшего его Немым.

– Слышь, Кудрявый, ты расскажи братве, че за тема? – неуверенно сказал громила с фиксой. Из одежды на нем были только «семейные» полосатые трусы, что позволяло детально разглядеть десятки татуировок, покрывающих его лохматое тело. Особенно бросались в глаза большие многоконечные звезды, наколотые на плечах и коленях.

– А вот, Шило, такая тема! – словоохотливо откликнулся Кудрявый, оторвавшись от фон Дасселя. – Братан это наш. В Мордовии вместе чалились! Немой у него погоняло. Гладиатор. Любого завалит. Вот так штука. А я думал, грохнули тебя! – С этими словами он еще раз хлопнул пришедшего по плечу.

– А это что за чудо с ним? – продолжал допрос тот, которого назвали Шилом, вперившись своим колючим взглядом в Алексея. Алексею стало неловко под этим взглядом, и он отвел глаза.

Фон Дассель шагнул вперед так, что Алексей оказался у него за широкой спиной, и внимательно посмотрел на татуированного персонажа.

– Шило, ты бы пыл приумерил, – тихо и как-то очень ласково сказал Кудрявый. Впрочем, Шило был человеком опытным и про бесстрашного гладиатора по кличке Немой слышал неоднократно. Поэтому среагировал мгновенно.

– А я чо? Я – так, для порядка, – быстро пошел он на попятную и потеснился, жестом приглашая фон Дасселя и Алексея присаживаться к столу.

Двое громил, которые так неудачно встречали пришедших на входе, принесли из комнаты две табуретки и усадили гостей за стол.