Дилан знал, что у Линды есть какой-то любовник, и его это никогда не трогало и не беспокоило настолько, чтобы начать выяснять его личность. Любые расспросы, как он считал, привели бы к тому, что Линда психанула бы и тоже попыталась узнать, с кем спал Дилан. Правда бы её неприятно поразила, и Дилан не мог поручиться за её реакцию, хоть и знал свою девушку как облупленную.

Лишние ссоры ему были не нужны. Зато было нужно, чтобы по ночам Линда спала рядом с ним — что-то в ней отпугивало его галлюцинации и позволяло ему обеими ногами стоять на земле. Но её не было рядом весь день: сначала она пыталась пробиться к Белле в больницу, но её не пустили, потом, расстроенная и заплаканная, накинула худи и заявила, что идёт на пробежку.

Черта с два.

Дилан бесился, зная, что ни на какую пробежку Линда вовсе не собиралась: она всегда бегала только по утрам. Она собиралась плакаться на плече у своего любовничка, и плевать бы он хотел, кто был этот мужик, если бы от присутствия Линды не зависела его собственная психика!

Организм требовал сна.

Метаясь из угла в угол, как пойманный в ловушку зверь, Дилан ждал, пока Линда вернется домой. Часы тикали, отсчитывая последние секунды его здравого рассудка. Из угла тонко тянуло тиной, а, быть может, ему уже это чудилось. Быть может, разум решил сыграть с ним дурную шутку.

Тени сгущались и сгущались.

Наконец хлопнула дверь.

— Уже одиннадцать, — горло Дилана сперло злостью. — Я просил тебя не шататься, где попало!

— Я бегала, — огрызнулась Линда. Глаза у неё всё ещё были красные и заплаканные, а губы — опухшие и порозовевшие. Ни следа помады. Дилан отмечал изменения в её внешнем виде и сжимал кулаки. — Должна же я хоть чем-то заниматься, пока моя лучшая подруга пытается выжить?!

Дилан стиснул зубы.

Плевать на Беллу. С ней пускай возится Оуэн, который и так носится вокруг девчонки, будто она — великая драгоценность. У него своя жизнь, и она ему дорога.

— Я очень редко тебя о чем-то прошу, — тихо произнес он. Линда шагнула назад, уперлась спиной в закрытую дверь. Умница. Она хорошо знала, что негромкий тон означает, что Дилан злится. — И если я прошу тебя оставаться ночевать здесь, это не просто так.

— Я вернулась, разве нет? Хотя если бы меня пустили, я бы лучше поехала в больницу. Белле я нужнее!

От неё пахло чужим парфюмом. Чем-то холодным — лимоном и бергамотом, дополненным горьковатым базиликом и древесным запахом ветивера. Дилан умел различать запахи; его обоняние ловило даже самые тонкие ароматы, немедленно откладывающиеся в памяти и ассоциирующиеся с определенными людьми.

Парфюмом с бергамотом и ветивером пользовался Люк Стокер. Тот самый, что напоминал одновременно школьника-неудачника и профессора из девчоночьих мечт.

Значит, вот с кем она спит. Он мог бы догадаться и раньше, но было как-то наплевать. Было бы всё равно и сейчас, если бы Линда слушалась.

Дилан никогда не просил её ни о чем невыполнимом. И если бы он мог нормально спать без Линды под боком, то пусть поселилась бы у Стокера — её проблемы!

Что-то внутри закипало, требуя выплеска. Абсолютно новое для Дилана чувство.

Он правда хотел по-хорошему. Но вздернутый подбородок Линды, запах чужого парфюма и её слова стали последней каплей. В глазах у Дилана потемнело от злости.

Шагнув вперед, он ухватил Линду за локоть и грубо потянул на себя. Она вскрикнула.

— Синяки останутся!

Плевать он хотел на синяки.

Демонстративно потянув носом, Дилан процедил:

— Могла выбрать и кого-то получше.

Линда побледнела. Краска отхлынула даже с губ, и лицо её стало белым, как бумага. Голубые глаза расширились.

— Собираешься мне угрожать?

Он ухмыльнулся.

— Если будешь делать, что я скажу, то никто не узнает. Придется отказаться от встреч со своим профессором и оставаться в доме братства каждую ночь. Здесь мне никто не посмеет возразить, и тебя не тронут. Вернешься к мистеру Стокеру, когда я скажу, — его имя Дилан выплюнул ей в лицо с презрением.

Преподаватель, трахающий студентку. Как тривиально. Пожалуй, он надеялся, что Линда будет поизбирательнее. Лекси такой банальной бы не была.

Линда дрожала.

— А то что?.. — прошептала она сдавленно.

— Иногда достаточно всего лишь маленькой сплетни.

Возможно, его слова стали для неё последней каплей.

Глядя ему прямо в глаза, Линда побелевшими губами едва слышно произнесла:

— Если бы не трахал кого-то на стороне с духами моей матери, то я бы не спала с Люком.

С духами её матери.

Словами шибануло, как плетью, и Дилан, не подумав, ударил Линду по лицу. Её голова мотнулась в сторону.

Держась за щеку, она сделала шаг назад. Гнев и злость всё ещё клокотали в его крови, требуя выхода, но ошарашенный вид Линды немного привел его в чувство. Раньше Дилан не позволял себе ударить женщину, даже если ему хотелось — индейская сучка не в счет, он бы и сейчас избил её ногами, если бы это спасло ему жизнь, — но Линда заслуживала этого удара.

Она и её длинный язык.

На бледной щеке расплывалось красное пятно. Линда моргнула; на глазах у неё выступили слёзы.

— Пошел ты на хуй, — выпалила она и, развернувшись, бросилась из дома братства прочь, только дверь хлопнула.

Тупая сука. Тупая, тупая сука!

Дилан треснул кулаком по стене.

«Ты остался один… — прошелестело у него в голове. — И никого у тебя нет…»

Он снова слышал плеск воды и ощущал запах тины; чувствовал, как его тянет к озеру, тянет ступить в воду и идти, пока его не поглотит с головой. Взглянуть в эту бездну, с которой он так долго заигрывал, думая, что борется со своими галлюцинациями.

Нужно было выбраться из дома. Просто выбраться. Чтобы не слышать влажные звуки шагов. Чтобы не чувствовать вонь разлагающегося тела. Чтобы не видеть в зеркале или в окне раздутый труп индейской сучки.

Подхватив ключи от машины, Дилан выскочил из дома, по дороге набирая сообщение Лекси.

«Через час в нашем мотеле»

«Ты с ума сошел? — пришел ответ. — Я на ужине с партнерами мужа!»

«Когда закончится»

Ему было нужно увидеть её.

Кинув телефон на соседнее сидение, он вырулил с парковки дома братства.