Ещё год назад он бы в жизни не поверил ни в каких-то там духов, ни в оборотней, ни в колдовство индейцев. Ему даже вера в Бога казалась какой-то глупостью — в основном, потому, что в ней всё зло исходило от демонов, искушающих людей, а Оуэн доподлинно знал, что демонов хуже самих людей не существует.

Он сам был одним из таких демонов.

Первое время после того, как они избавились от трупа, Оуэн просыпался в холодном поту. Ему снилось, что в родительский дом вваливаются полицейские, арестовывают его и уводят в участок. Он знал, что на самом минимальном допросе расколется, какого бы хорошего адвоката ему ни подыскали — впрочем, он догадывался, что отец бы заставил его отвечать за содеянное, а он бы сдал остальных, потому что ему было бы страшно. А, может, он был бы тем, кто взял бы вину на себя?.. Одно время Оуэну хотелось верить в это.

Сейчас он понимал: нихрена подобного. Если бы отец заявил, что никакого хорошего адвоката ему не подпишет, Оуэн бы сдался, как миленький. Зато Гаррет, Дилан и Майлз отпирались бы до последнего, и у Оуэна не было бы доказательств их вины, и в итоге торчал бы он в какой-нибудь тюрьме в оранжевой робе ближайшие лет пятнадцать, а когда вышел бы на волю, его жизнь оказалась бы сломана.

Зато Гаррет, Дилан и Майлз были бы в шоколаде и вряд ли бы навещали его в тюрьме.

Несмотря на это, Оуэн все равно хотел бы, чтобы они были живы. Слишком страшным оказалось «око за око». И, хотя Дилан ещё не погиб от руки призрака или, как предполагал Уилл, чьей-то ещё, он уже выглядел мертвым. Заглянув в его глаза на прощании с Гарретом, Оуэн не увидел там ничего, кроме тёмной, засасывающей пустоты.

Признаться, это было страшнее, чем смерть.

Белла рядом заворочалась, открыла глаза.

— Эй, — Оуэн улыбнулся, коснулся губами её виска. — Ты чего не спишь?..

— Кошмар приснился… — пробормотала она, провела рукой по лицу. — Я возьму твои сигареты, ладно? Покурю.

Белла курила редко. Забеспокоившись, Оуэн сел на постели.

— Я могу тебе помочь?

«Себе помоги, — хмыкнул его внутренний голос. — Ах, да, ты же не можешь…»

Она мотнула головой. Прядки волос прилипли к вспотевшему лбу.

— Это обычный кошмар, — и выскользнула из кровати.

Оуэн слышал, как она копошится в коридоре, надевая пальто и кроссовки, как ищет пачку сигарет в ящиках тумбочки. Хлопнула дверь.

Какое-то смутное беспокойство заползло в его душу, охватило сердце липкими щупальцами. Что-то было не так. Оуэн даже не мог сказать, что именно. В самом воздухе опасность вдруг повисла липким, мутным маревом, не давая вдохнуть полной грудью.

Ему показалось, в ванной открылся кран и полилась вода. Он стиснул зубы.

«Тебе не напугать меня, индейская ты тварь!»

Однажды он смог оттолкнуть её, сбросить этот ведьминский морок, сможет и сейчас. Но запах озёрной воды и тины проник в ноздри, отравляя; в коридоре раздались мокрые шаги.

Она была здесь. Она пришла за ним.

Из темноты раздалось булькающее хихиканье. Вонь гнилых водорослей и тины давила. Оуэна замутило, и он зажмурился, молясь, чтобы его не стошнило.

А потом с улицы раздалось животное рычание и крик Беллы.

Боль.

Найл чувствовал только боль, разрывающую изнутри. Он полз и полз, оставляя за собой кровавый след. Кровь смывало дождем.

Он даже не заметил, что дождь закончился. Рана на животе затягивалась с трудом, и у него не хватало сил обратиться, чтобы вытащить пулю, застрявшую где-то в мышцах.

Ему было нужно ещё немного времени в темноте, чтобы восстановиться. Тогда он сможет… сможет…

…добежать до кампуса и обратиться.

Найл поднялся на дрожащие лапы. Добрел до какого-то дома и спрятался в тени крыльца, надеясь, что ночь укроет его. Луна скрывалась за тучами, окна дома были тёмными. Его не должны были увидеть.

«Обычной пулей тебя не убить, — он помнил, как дед рассказывал ему, как можно уничтожить таких, как он. — Не бойся. Тебе понадобится время, чтобы восстановиться, если тебя подстрелят, и на месте ранения останется шрам, но ты не умрешь»

Он чувствовал, как его тело восстанавливает себя само. Как организм, наконец, выталкивает пулю на мокрую пожухлую траву.

А потом по крыльцу кто-то спустился. Он учуял запах сигарет и знакомый аромат кожи. Пасть наполнилась слюной. Человеческий разум Найла помнил, что Белла нравилась ему, сильно нравилась, а его звериная натура хотела вцепиться в её тело, прокусить кожу и мышцы, почувствовать кровь на языке…

Когда-то он сделал её своей, и быть может, именно это привело Беллу к нему сейчас. Она поможет. Её кровь поможет…

Он дернулся. Из глотки вырвался болезненный скулёж.

Белла услышала. Подскочила, опустилась на корточки.

— Ого… — ахнула она. — Тебе больно? — и протянула руку.

Найл рванулся вперед.

Её кровь на вкус была потрясающей. Он впился клыками в её запястье ещё сильнее. Белла повалилась на спину, закричала, закрывая свободной рукой лицо.

Он ощутил, как его рана стала затягиваться быстрее, а со здоровьем возвращался и разум.

Это ведь была Белла. И он не хотел причинять ей боль. Он не собирался…

Найл разжал челюсти, отскочил в сторону. Белла рыдала, кровь стекала по её руке.

Хлопнула входная дверь. Это наверняка был Грин. Может, у него даже было оружие, хотя откуда оружие у такого сопляка? Но стоило бежать. Спасаться.

Он чувствовал, что скоро обратится.

Попятившись, Найл нырнул в тени и припустил прочь насколько мог быстро.

Ему повезло, что Грин был слишком занят Беллой, чтобы заметить.

Белла вдохнула дым и чуть не закашлялась. Даже вторая сигарета подряд не помогла забыть жуткий сон, приснившийся ей только что. Она почти не помнила его событий, но помнила липкое, жуткое ощущение ужаса, не отпускавшего её. Ужас пробирался в горло, мешал дышать, и Белла с трудом заставила себя проснуться, вынырнув из этого вязкого марева.

Улица была пустынна.

Их район прежде был тихим и мирным, но с недавних пор, после двух похорон подряд, тишина и спокойствие Беллу даже пугали. За этой завесой могли скрываться страшные вещи. Например, самоубийства или свора бешеных псов. Смерти Гаррета и Майлза были разными, но внушали одинаковый ужас и одинаково ранили их близких.