Майлз вздрогнул.

Он тоже перебрал, и ему тоже глючилась всякая хрень. Так не бывает, ясен хрен, однако что-то внутри неожиданно и мерзко зацарапалось: а может, всё-таки бывает? Может, не крыша у тебя от аддералла поехала, а что-то реально про-ис-хо-дит?

Об этом говорить не хотелось. Как не хотелось и вспоминать ту индейскую сучку, но она теперь возникала постоянно, и деться от неё было некуда. Они пытались её забыть, но такое не уходит надолго.

— Мне тоже, — тихо произнес он. — Чувак, я вижу ту девчонку, которую мы в Юте… — он осекся, поймав взгляд Гаррета.

— Ничего этого нет, — он сжал зубы так, что они скрипнули в ночной тишине. — Ничего этого нет, а мы просто перебрали и заебались.

Майлз готов был согласиться.

Майлз хотел согласиться.

В конце концов, он знал, что та девчонка была виновата сама. Ничего бы не было, если бы она не решила строить из себя целку.

Но — мало ему было зрительных глюков? — до его носа долетел запах озерной тины. Фантомный, тонкий, он въелся в рецепторы, будто девчонка, которую они закинули в мешок и утопили в черной ночной воде, была здесь, рядом с ними. Насмехалась, растягивая полусгнившие губы.

И это было правдой, хоть ты тресни.

Они действительно это сделали.

— Может, и девчонки той не было? — выпалил Майлз вдруг. — Тогда мы оба, нахрен, сошли с ума, а ты сам знаешь, что все вместе крышей не едут! Мы её убили, Гаррет, мать твою, и ты это знаешь!

Убили. Пусть она и была сама виновата. Пусть никто не сжимал руки на её горле. Всё равно — убили.

И чем чаще он её видел, тем отчетливее понимал, что они все натворили.

— Заткнись!

Кулак прилетел в лицо Майлзу прежде, чем он успел осознать, что происходит. Кровь из разбитого носа хлынула на ладонь.

— Какого хуя?..

Мгновение — и оба уже катались по асфальту, ударами вымещая страх и давно копящееся напряжение. Майлз был ловчее Гаррета, но тот не зря отдал два года команде по гребле, и преимущество в силе было на его стороне. Отплевываясь от крови, они рухнули на обочину, вытирая носы и рты рукавами.

— Я видел её, — Майлз сплюнул на асфальт кровавую слюну. — Она мне весь вечер глючится.

Гаррет искоса взглянул на него. На скуле расплывался синяк.

— И мы договорились не вспоминать об этом.

Майлз вновь сплюнул.

Когда-то у них четверых не было секретов друг от друга. Когда-то они могли говорить обо всем на свете, обсуждать киношки, комиксы и эротические фантазии, и между ними не было этой гребаной пропасти, которую он сейчас чувствовал. Словно они стояли на одном утесе, а потом он раскололся, и теперь они не могут доораться друг до друга, хотя для всех окружающих крепче дружбы нет.

— К херам это всё, — он шмыгнул носом, чувствуя, как затекает в горло кровь из носоглотки. — Слишком много гребаных секретов. Даже у тебя, Гаррет, а мы всегда были ближе остальных.

Гаррет моргнул.

— Нахрена тебе мои секреты? Мы уже не в пятом классе.

В его голосе Майлз больше не слышал привычной бравады — лишь боль и отчаяние. Он был уверен: Гаррет тоже видит эту девчонку, и, может быть, другие её тоже видят, и им нужно собраться и поговорить об этом. Поговорить обо всем, выложить карты на стол и понять, как жить дальше. Как сохранить свои жизни, свое будущее. У них у всех было то самое блестящее будущее, и Майлз не хотел его лишаться.

Какими бы тёмными не были тайны, их лучше было бы знать.

— Может, потому, что я твой друг? — он повернулся к Гаррету всем телом. — Потому, что я, мать твою, беспокоюсь за тебя? Даже после того, как ты разбил мне рожу! Может, потому, что ты мне небезразличен, придурок?!

И, нет, Майлз не имел в виду ничего такого. Гаррет был его самым близким другом, Гаррету он доверял всю свою жизнь и знал, почему тот ведёт себя так, а не иначе… или казалось, что знал. Потому что Гаррету удалось его удивить.

Он обрушился на губы Майлза так резко, что тот не успел отреагировать, отшатнуться. Его будто по голове молотком огрели; в висках зашумело от вскипевшей крови. Что-то внутри у Майлза перевернулось, ошпаривая кипятком так, что вспыхнули даже уши. Вспыхнуло в низу живота и за ребрами.

Да какого черта?!

Он вырвался и врезал Гаррету прямо по челюсти, вложив в удар всю свою силу. Кольцо, массивно и плотно сидевшее у Майлза на указательном пальце, проехалось по коже, царапая.

— Ты ебанулся, — выдохнул Майлз. Гаррет помотал головой; в ушах у него, видимо, звенело. Аккуратно ощупал челюсть.

— Ты хотел знать секрет, — ухмыльнулся он. Зубы его были розоватыми от крови. — Теперь ты знаешь. Но если хоть кто-то ещё узнает об этом, не видать тебе тепленького местечка в университете Юты и кресла сенатора от штата. Моему отцу хватит на это власти.

Майлз почувствовал, что в горле у него сперло воздух. Гаррет всегда знал, что он мечтал оказаться в Конгрессе, и теперь давил на болевые точки. Так боялся собственного отца, что был готов врать ему в лицо, лишь бы скрыть… скрыть… это. Это. Тошнота подкатила к глотке.

Хотелось то ли сдохнуть прямо тут, в пыли на обочине; то ли сдохнуть и забрать Гаррета с собой. Образ лучшего друга, близкого с самого детства, рухнул к чертям, обнажая очень неприглядную реальность.

Значит так, да? И молчал. Да и похуй, не в этом же дело.

А в том, что он сейчас вообще сказал и сделал. И чем пригрозил.

Это было больно. Так больно, что Майлза тошнило от этой боли, а глаза щипало. Его повязали по рукам и ногам буквально за минуту, и мир рушился у него на глазах. Переживать о таком было глупо, ведь люди, даже самые близкие, могут вести себя, как мудаки, но Майлз не сразу смог справиться со свалившимся на голову нехилым откровением.

Гаррет частенько был тем ещё придурком, но… не с ним. Не с ними.

Придется зарубить себе на носу, что Гаррет может и друзьям отгрызть голову.

Сморгнув непрошенные слёзы, Майлз прохрипел:

— Я ничего не скажу.

Гаррет хмыкнул. Кажется, он окончательно пришел в себя.

— А я и не сомневаюсь, — он пожал плечами. — Ладно, поехали. Мне ещё всю тусовку разогнать надо.

Майлзу очень хотелось послать его к Дьяволу, но он лишь обошел машину и сел за руль.

Среди деревьев городского заповедника пряталась женская фигура.

С подола её сарафана капала на землю гнилая вода.