В резервации у него была девушка. Кэрри была на неё совсем не похожа, но взгляд сам по себе притягивался к ней точно так же, как и к Джэки.

Заводить отношений в Шарлоттауне Найл не планировал. В Нью-Джерси он приехал с собственной целью и не собирался поступаться ею ради чьего-то хорошенького личика. Однако он понимал — если будет выглядеть здесь ещё большим чужаком, чем уже являлся, выжить среди богатеньких детишек Шарлоттауна будет гораздо сложнее.

Поэтому, как только закончилась лекция и заскрипели ножками отодвигаемые стулья, Найл, незаметно потянув носом хвойный терпкий аромат, склонился к самому уху Кэрри:

— Будешь кофе?

Кэрри была милой, и Найл не мог отделаться от дурацких мыслей о ней, пока возвращался в кампус после лекций. Это его раздражало, ведь одно дело — просто стараться не казаться здесь слишком «странненьким», а другое — быстро привязаться к кому-либо.

Привязываться Найл не планировал. Но Кэрри, которая тоже явно не была в восторге от шумных компаний и бесконечных знакомств, казалось, чувствовала себя рядом с ним свободно — улыбалась, что-то шутила, местами даже весьма ядовито, и тут же смущалась этого, и внимательно слушала его, а не только вид делала. А ещё, казалось, ей было плевать, что он — дене-полукровка.

— Ты напоминаешь мне брата, — когда Кэрри говорила это, у неё покраснели кончики ушей. — Только не смейся.

Найл и не собирался смеяться.

Он почувствовал себя сволочью.

А потом их нашел в толпе тот её дружок, Уилл, вроде бы, и потащил Кэрри куда-то, а Найл удостоился брошенного «привет» и кивка.

Этот парень ему не нравился. В отличие от Кэрри, присутствие которой вызвало робкое тепло где-то за ребрами. Прежде Найл такого не ощущал, и даже с Джэки все было иначе. Джэки он хотел, с Джэки он спал с тех пор, как прошел инициацию по ритуалам дене, на Джэки он должен был жениться чуть позже, но Джэки не была его женщиной по-настоящему, и они оба это знали. Она не вызывала тепла между ребер, там, где бьется сердце; она вызывала только крепкий стояк в джинсах и жар в паху.

Джэки. Её черные и гладкие, как шелк, волосы; длинные ноги. Она всему его научила; она отдавалась ему, тянулась к нему, как дикие цветы тянутся к солнцу. Но Найл не был влюблен.

Кэрри…

Найл мотнул головой. Сейчас точно не время думать о всякой херне.

Когда он сунулся в комнату, Кевин уже сидел за компом и скроллил какую-то страницу на Фейсбуке.

— О, здорово, — обернувшись, он отсалютовал Найлу. — Как жизнь?

Упав на кровать, Найл вытянул ноги. В голове крутились одновременно мысли о необходимости прочесть 50 страниц из курса Экономики неопределенности; мысли о Кэрри и мысли о Джэки, которые так и не удалось прогнать.

— Путём, — отозвался он на вопрос Кевина. С соседями по комнате лучше дружить, а второкурсник Кевин, хоть и выглядел как нёрд, очень дохрена знал обо всех, с кем учился. И о некоторых других.

— Про вечеринку у Гаррета Уилсона слышал? — Кевин крутанулся на стуле, разворачиваясь к Найлу всем корпусом. — Меня, конечно, не позвали, но я разжился двумя приглашениями в обмен на два эссе, — он ухмыльнулся. — Собственно, меня даже не спросили, хочу ли я туда идти, просто оставили в конверте с баблом. Сам я туда идти не собираюсь, иначе меня с говном сожрут, но могу отдать их тебе.

— Ты же говорил, что с ними связываться не стоит, — Найл сел на кровати. Вечеринка ему бы пригодилась.

— Говорил, — пожал плечами Кевин. — Но у Уилсона отличные тусовки, и это хороший способ завести полезные знакомства. Мне-то они не нужны, ко мне и так все ходят за эссе, а вот тебе пригодится. Если не будешь особо попадаться на глаза Гаррету и его приятелям, то можешь даже неплохо провести время. Народу будет куча, так что Гаррет тебя и не распознает. К тому же, ты «первак».

Найл почесал подбородок.

— И что взамен? — он слишком хорошо понимал, что ничего ему Кевин просто так не отдаст.

— Свои люди — сочтемся, — подмигнул ему Кевин.

Приглашения на первую в этом году вечеринку жгли Найлу пальцы, и он запихнул распечатанные листовки под учебник по макроэкономике. Пятьдесят страниц прочтения к курсу «Экономики неопределенности» его ждали.

Может быть, ему стоит позвать на вечеринку Кэрри?

Нет. Он тряхнул головой. Нечего ей там делать, да и будет лишь мешать. У Найла на субботнюю тусовку были свои планы.

— Почему ты — единственная, кто меня не боится здесь?

Она подняла голову, темные глаза сверкнули в свете догорающего костра. Подкинуть бы веток, но не хотелось двигаться.

— Ты — «ие наалдлошии», они будут бояться тебя.

— Но ты смотришь мне в глаза без страха.

Она рассмеялась.

— Ты не навредишь мне. Мужчина всегда помнит свою первую женщину, даже если сбрасывает кожу и превращается в койота.

— Технически, — пробормотал он, — кожу я не сбрасываю.

Перекинув ногу через его бедра, она склонилась к его лицу, шелковистые распущенные волосы защекотали ему щеки. От поцелуев горели губы, плавилось тело. Костер с шипением погас, оставляя в полной темноте, но было уже плевать. Он мягко очертил прикосновениями её гладкие бедра и талию, скользнул пальцами по ребрам, ладонями накрыл тяжелую грудь. Запрокинув голову, она застонала; волосы покрывалом укутали её плечи и спину.

С черного-черного, прошитого звездами неба на них смотрела луна.

И она тоже была луной.

В четверг, выходя с лекции по экономике неопределенности, Найл столкнулся в дверях аудитории с Оуэном Грином. Телефон, который он держал в руках, упал на пол коридора. Мобильник не выдержал такого предательства, и по экрану поползли мелкие трещинки.

— Дерьмо случается, — пробормотал Оуэн.

Было не очень понятно, извиняется он или нет.

Найл подобрал телефон. Поднимаясь, он взглянул Оуэну в лицо — тот выглядел почти так же, как на летних фотографиях с его девушкой, только под глазами теперь залегли синие тени, а светлая щетина уже не казалась легкой небрежностью. Найл хмыкнул.

Извинений он и не ждал. А Оуэн уже прошел в аудиторию и подошел к преподавателю.

Двое приятелей Грина, о которых предупреждал его Кевин, ошивались неподалеку. На лицах обоих Найл отметил следы недосыпа и усталости. Один из них выглядел так, будто не спал несколько дней. Второго недосып, казалось, не беспокоил, но на его лице проступали первые следы сумасшествия.

Продираясь через курсирующую по коридору толпу студентов, Найл думал, что рано или поздно, так или иначе, но люди получают именно то, что заслуживают.