Nil rectum, nisi quod placuit sibi, ducit [416] [Иль потому, что лишь то, что нравится, верным считает], у кого иные склонности (quodque volunt homines se bene velle putant[417]{342}, [ведь люди всегда считают собственные желания единственно справедливыми]) и дураками всех тех, кто думает не так, как они; никто не скажет, как некогда Аттик{343}, Suam quisque sponsam, mihi meam, пусть каждый довольствуется собственной женой, напротив — каждый убежден, что лишь его жена прекрасна и т. д.; уверен, что все в сравнении с ним достойны лишь презрения, что никому не следует подражать, а надобно, как сказано у Плиния, слушать только самого себя[418], одним словом, «кто сам себе закон и образец»[419]. И то, что Гиппократ в своем послании Дионису порицал в старину, подтвер-ждается и в наши времена: Quisque in alio superfluum esse censet, ipse quod non habet nec curat, если у человека каких-либо качеств недостает или он их не чтит, он непременно считает их излишними, бесполезными, простым щегольством, подобно Эзоповой лисице, которая, потеряв свой хвост, пожелала, чтобы и все прочие лисицы отрезали свои. Китайцы говорят, что все европейцы одноглазые, тогда как у них по два глаза, а все прочие в мире — слепцы (хотя Скалигер <Старший, Юлий Цезарь>) их самих считает животными, merum pecus [не более как скотом])[420]; вот и выходит, что мудрые — это только ты и твои приверженцы, а все прочие — не в счет, все, кроме тебя, лишь идиоты и ослы. Получается, что, не признавая собственных заблуждений и недостатков, мы самонадеянно осмеиваем других, словно только мы одни свободны от них, и как зрители разглядываем остальных, почитая это отличным занятием, и так оно, конечно, и есть; aliena optimum frui insania{344}, [приятно извлекать удовольствие из безумия окружающих], веселиться, на-блюдая извращенность других, при том, что сам наблюдающий порочней прочих; mutato nomine, de te fabula narratur [Чему ты смеешься? Лишь имя / Стоит тебе изменить, — не твоя ли история это?{345}], так что можешь ухватить самого себя за нос, как положено дураку; ведь справедливо считается, что maximum stultitiae, самое крайнее проявление глупости — служить для других посмешищем, не замечая этого или не обращая на это никакого внимания, подобно Марсию, когда он состязался с Аполлоном{346}, non intelligens se deridiculo haberi [не замечая того, говорит Апулей[421], что его выставили на посмешище]; человек в таком случае сам виноват, справедливо заключает Августин: «В глазах людей разумных и ангелов он смахивает на того, кто в нашем представлении ходит вперед пятками»[422]. Вот и выходит, что ты смеешься надо мной, а я — над тобой, и оба мы — над кем-то третьим, а тот в свой черед обращает к нам слова поэта: Hei mihi, insanire me aiunt, quum ipsi ultro insaniant [Вот, кричат, что я безумен… или сами без ума?][423]. Мы виним других в безумии или глупости, тогда как сами как раз и являемся истинными глупцами. Ибо очевидный признак и свидетельство глупости (на что указывает и Екклезиаст, 10, 3) — из гордости или самомнения оскорблять, уничижать, критиковать, осуждать и называть других глупцами (Non videmus manticae quod a tergo est [мы ведь не видим, что там у нас на спинах{347}]), винить других в том, в чем сами мы куда более повинны, учить тому, чему мы сами не следуем; ведь о постоянстве пишет тот, кто сам непостоянен, богохульствующий распутник внушает правила святости и благочестия, а круглый дурак сочиняет трактат о мудрости или вместе с Саллюстием без обиняков поносит развратителей страны, состоя при этом в государственной должности и слывя бессовестным грабителем[424]{348}. Не служит ли это еще одним свидетельством человеческой слабости и очевидным признаком неблагоразумия правящих клик? Peccat uter nostrum cruce dignius?[425] [Кто же из нас достойней креста за свой грех?{349}] Кто ныне глупец? Или же в некоторых местах мы, быть может, все безумны за компанию, а посему это незаметно; Societas erroris et dementiae pariter absurditatem et admirationem tollit [Количество глупцов и безумцев позволяет им притязать на то, что они-то как раз разумны{350}]. Теперь дело обстоит не так, как это случалось в древние времена (по крайней мере, если основываться на суждении Туллия)[426] в Риме, например, с Г. Фимбрией{351}, тщеславным, легкомысленным, безумным малым, о котором все придерживались и соответствующего мнения, за исключением лишь тех, кто был так же безумен, как он; повторяю, теперь при таких же обстоятельствах никто бы не обратил на это никакого внимания[427]
Nimirum insanus paucis videatur; eo quod Maxima pars hominum morbo jactatur eodem {352}. Потому лишь не все называют его сумасшедшим, Что и другие, не меньше, чем он, сумасшествием страждут. Но предположим, что люди все же замечают это и кому-то со всей очевидностью докажут, что он безумен, и он с этого момента сам осознает свое безрассудство — будь то в поступках, жестах, речах[428], тщеславных прихотях или проявляющихся в мании строительства, бахвальстве, спорах, мотовстве, азартной игре, любовных домогательствах, бумагомарании, пустословии, за что он и стал посмешищем для других, и в чем заключается его сумасбродство, — и он с вами согласится, — но что из того?[429] несмотря на все свое красноречие, ты не сумеешь его изменить, напротив, он будет упорствовать в своем безумии вопреки всему. Ведь это amabilis insania et mentis gratissimus error{353} [безумие любезно его душе и приятнейшее для него заблуждение], оно столь ему дорого, столь усладительно, что отказаться от него — свыше его сил[430]. Он знает, вчем состоит его заблуждение, ноне станет искать способа отказаться от него; сколько угодно говорите ему о неизбежных последствиях — нищете, сожалениях, болезнях, унижении, позоре, убытках, безумии, — и тем не менее вместо благополучия «озлобленный человек предпочтет месть, сладострастник — свою шлюху, вор — добычу, обжора — желудок»[431]. Скажи эпикурейцу, алчному, честолюбивому, что его образ жизни до добра не доведет, и попытайся хоть немного отвадить его от этого, Pol me occidistis amici [Не спасли вы меня, а убили, / Други, клянусь!{354}], — он тотчас воскликнет, что ты его губишь, и подобно тому, «как пес возвращается на блевотину свою»[432], вновь примется за прежнее; никакие убеждения не возобладают, никакие советы не помогут, что бы ты ему ни говорил, вернуться Hor. Epist. 2. [Гораций. Послания, II <1, 83, пер. Н. Гинцбурга>.] вернуться Statim sapiunt, statim sciunt, neminem reverenter, neminem imitantur, ipsi sibi exemplo. — Plin. Epist. lib. 8. [Они сразу же все понимают, сразу же знают все, никого не уважают, никого не берут за образец и сами себе пример. — Плиний <Младший>. Письма, кн. VIII <послание 23, 3, пер. А. Доватура>.] вернуться Nulli alteri sapere concedit, ne decipere videatur. — Agrip. [Он ни в ком не признает мудрости, дабы самому не прослыть глупцом. — Агриппа.] вернуться Omnis orbis percaecus a Persis ad Lusitaniam. [Весь мир — от Персии до Лузитании — слеп.] вернуться August. Qualis in oculis hominum qui inversis pedibus ambulat, talis in oculis sapientum et angelorum qui sibi placet, aut cui passiones dominantur. [Августин …кто доволен собой и кем управляют страсти. <На самом деле это не цитата из сочинения Августина «О Граде Божием», а только изложение мысли Августина. — КБ.>] вернуться Plautus, Menechmi. [Плавт. Два Менехма <V, 962>.] вернуться Правитель Африки, назначенный Цезарем. вернуться Nunc sanitatis patrocinium est insanientium turba. — Sen. [Ныне же вместо благоразумного патрона толпа безумных клиентов. — Сенека.] вернуться Pro Roscio Amerino. Et quod inter omnes constat insanissimus, nisi inter eos, qui ipsi quoque insaniunt. [<Цицерон.> За Секста Росция Америйского. И все знают его как совершенно безумного, разве только кроме тех, кто сами так же безумствуют.] вернуться Necesse est cum insanientibus furere, nisi solus relinqueris. — Petronius. [С сумасшедшими надобно сумасшествовать, если не хочешь остаться в одиночестве. — Петроний.] вернуться Quoniam non est genus unum stultitiae qua me insanire putas. [Но коль много родов есть безумства, / То каково же мое? <Гораций. Сатиры, II, 3, 301–302, пер. М. Дмитриева.>] вернуться Stultum me fateor, liceat concedere verum, Atque etiam insanum. — Hor. [Сознаюсь откровенно: глупец я! / Даже безумец, пускай! — Гораций. <Сатиры, II, 3, 305–306, пер. М. Дмитриева.>] вернуться Odi, nec possum cupiens non esse quod odi. — Ovid. [Я ненавижу порок… но сам ненавистного жажду. — Овидий. <Любовные элегии, II, 4, 5, пер. С. Ошерова.>] Errore grato libenter omnes insanimus. [Заблуждение — чрезвычайно притягательное удовольствие для всех безумцев.] вернуться Amator scortum vitae praeponit, iracundus vindictam? fur praedam, parasitus gulam, ambitiosus honores, avarus opes, etc., odimus haec et accersimus. — Cardan. lib. 2, de consol. [Кардано, кн. II, об утешении,.] |
