Если мне хоть чуточку повезёт, я успею выяснить правду и сбежать отсюда до возвращения Его Сиятельства в замок. Только бы не помешал Тёмный маг.

Я размышляла о том, как должна была себя вести. До сих пор со мной обращались скорее как с благородной, чем как со служанкой. И хотя компаньонка молодой леди всё же по статусу была выше обычной горничной, дома меня бы такое насторожило. Мать держала всю прислугу в повиновении, давая им лишний повод не любить себя, ведь молодых служанок у нас не осталось, а старые тихо жаловались на больные кости.

Я связала отношение ко мне с виной перед моей семьёй. Марлен уже не вернуть, но когда, после свадьбы, дома окажусь я, мои рассказы о Лунном замке должны быть самыми красочными и восторженными из всех возможных. В том, что компаньонку выставят отсюда, я даже не сомневалась. Замок не выглядел так, словно его хозяину нужны были лишние глаза и уши.

«Вот только свадьбы не будет, потому что невеста сюда не явится», — с несвойственной мстительностью подумала я. До сих пор мне не к чему было привязаться, если не считать странного гостя и полумрака, несомненно, прочно связанных друг с другом. Вот только любить темноту — не преступление.

Внезапно коридор закончился. Я размышляла, глядя на носочки своих туфель, и чуть не врезалась в стену лбом. Развернулась и прижалась к ней спиной, сделав вид, что всегда и планировала остановиться тут, чтобы передохнуть.

Справа от меня была только одна дверь, значит, с размером комнаты я не ошиблась, она должна быть большой. Потянулась к ручке и замерла. Что если это спальня герцога?

В нерешительности я потопталась на месте. Обвинят в воровстве и тогда… хорошо, если просто выгонят. А то ведь и наказать могут. По-своему. Я отчего-то была уверена, что никаких официальных разбирательств не будет. В жизни ещё ни разу не слышала, чтобы в Лунном замке или в окрестностях какие-то преступления происходили. Твари лесные путников иногда драли, да невесты у герцога… не задерживались, и то последние исключительно из-за неизвестной болезни. Вот только Марлен с детства даже не простывала ни разу. Не так-то просто было её со свету сжить, да ещё и так быстро.

Вдалеке послышались шаги, и я схватилась за ручку, толкнула дверь и проскользнула в комнату. Юбка предательски шуршала на каждом шагу. Звук, на который я раньше не обратила бы и внимания, казался мне ужасающе громким. Должно быть, все в замке уже давно знали, куда именно я пошла.

К моему облегчению комната пустовала. И давно. Постель была красиво заправлена, с мебели стёрта пыль, но ни мелочей, ни вещей, ни одежды я не заметила. Даже воздух показался мне каким-то неживым. Горничные забегали сюда, чтобы быстро сделать свою работу, но никому не приходило в голову хоть на минуту открыть окно. Зачем, если никто не собирался здесь спать?

Вздохнув, я опустилась на колени, придерживая юбку, и полезла под кровать.

У Марлен была одна дурная привычка. Там, где ей приходилось спать, она развешивала маленькие цветные ленточки, которые, согласно её собственным выдуманным суевериям, должны были защищать её от ночных духов. Мать такую ересь не поощряла, упорно заставляя нас верить и поклоняться только богине, хотя сама не гнушалась общаться с ведьмой. Дошло до того, что мать не только срывала несчастные ленточки, но и заходила проверить перед сном, не появилось ли новых. Запретить брать ткани тоже не вышло, Марлен просто нарезала ленты из старых юбок. Ох и знатный был в доме скандал, когда это всплыло.

С тех пор моя сестра стала умнее и начала находить им более скрытые места, неизменно на кровати, но не на виду. Служанки, если и знали, то не трогали, а мать молчала, видимо, сочла это за компромисс.

Потому я ничуть не удивилась, когда доползла до стены и нашла пару крепко привязанных к самому верху ножки кровати серых лент. Я развернулась на спину и уставилась на них: прижалась к стене головой, чтобы они оказались надо мной. Погладила одну из них пальцем, словно это прикосновение могло передаться Марлен, где бы она сейчас ни была.

Платье на груди и животе собрало всю пыль с пола, да и пахло здесь только ею. Я запоздало поняла, что зря перевернулась: отряхнуться только с одной стороны было бы проще.

Дверь комнаты распахнулась, кто-то быстрыми, твёрдыми шагами прошёл внутрь. За ним семенила служанка.

— И здесь нет, — виновато пролепетала она, хотя никто и не спрашивал.

— Тогда, где она? — рявкнул мужчина.

Очень злой мужчина. У меня в груди всё сжалось. Отец тоже мог говорить похожим тоном, только для этого должно было случиться что-то невообразимо плохое. Я в отчаяния посмотрела на ленточки, словно пыталась задать им немой вопрос: ведь не меня же ищут? Точно не меня!

Казалось, нос окончательно забился пылью, а её затхлым запахом я пропиталась насквозь. Глаза слезились, поднимать руку было поздно, всё равно зашелестела бы ткань, и я чихнула.

В следующее мгновение меня небрежно выдернули за ногу из-под кровати. С совершенно дурной улыбкой я так и осталась лежать на полу, хлопая глазами на недовольного Тёмного мага и побледневшую служанку.

— А вот и пропажа, — констатировал он. — Потеряли что-то?

— Колечко… закатилось, — радостно закивала я.

«Кристин, перестань улыбаться!».

— И где оно? — показательно взглянул он на мои руки, сложенные на груди. Поза у меня вообще была… характерная.

— Не нашла, — брякнула я и, наконец, подавила улыбку.

— Госпожа… — начал Тёмный, скептически глядя на меня сверху вниз, и замолчал. Принялся пристально вглядываться в моё лицо.

Я замерла было в ожидании продолжения, но тут поняла, что ничего хорошего он там себе не надумает. Сходства у нас с Марлен почти не было, я пошла в мать, а она в отца, его любимая дочь. Только кое-какие семейные черты всё-таки имелись, например, слегка раскосые глаза. Самую малость, не настолько заметно, чтобы испортить девичью красоту, а вот чтобы добавить лицу лёгкой загадочной оригинальности — вполне. Уникальная черта графского рода.

— Герт, — пискнула я, напоминая ему фамилию, которую он вряд ли забыл.

Моргнула и быстренько перекатилась на бок, а потом так же поспешно встала. Служанка, как по команде, бросилась отряхивать с меня пыль, а я, недолго думая, решила ей помочь. Пару раз дёргано провела ладонями по груди, оценила жутковатый взгляд Тёмного, который неотрывно следовал за моими движениями, спрятала руки за спину и тут же покраснела.

Если Тёмный меня и в самом деле в лесу нашёл да к Вильме принёс, может он и без моей помощи уже всё… видел.

Теперь огнём горели не только щёки, но и всё остальное, начиная от груди и поднимаясь вверх до кончиков ушей. От Тёмного это явно не укрывалось, потому что следил он за мной с явным интересом победителя. Как будто специально всё устроил. А может, и впрямь специально? Может, он и сейчас мной манипулировал? Я же никакого понятия не имела, как оно ощущаться-то должно. Даже мысленный голос отца больше не спрашивал меня о выводе. И так было ясно — отсюда нужно уносить ноги и поскорее.

Какой же наивной я была, отправляясь в эту поездку. Нет, я и сейчас оставалась такой же, только теперь прекрасно понимала это. Если выберусь — сочту урок успешно усвоенным.

Служанка тем временем закончила с моей пыльной спиной. Случайно дёрнула за волосы, я пискнула, а Тёмный одним лишь грозным взглядом приказал ей уйти. Служанку словно ветром сдуло. Вот это послушание, не то что у нас в поместье, где приказы выполнялись хоть и верно, но весьма неспешно.

Я уставилась на полуоголённую мужскую грудь, рубашка у мага до сих пор не была застёгнута до конца. Местная мода меня смущала. Потом я осознала кое-что ещё…

Я стояла посреди спальни наедине с мужчиной. Щёки резко перестали гореть, наверное, я побледнела, а пальцы мигом заледенели от страха. Дома, в родном поместье, такого произойти не могло. Никто не оставил бы меня с ним без отца или без присмотра служанки. Даже подумать об этом считалось бы неприличным. Мне и сейчас ужасно хотелось вернуть девицу, но я не могла, потому что… я и сама была здесь служанкой. Чужой, но много это не меняло… Всем было известно, что стоит господину приказать скрасить его досуг, и никто его не осудит…