Однако спокойнее дышалось только рядом с ней. Где бы она ни находилась, я нуждался в её присутствии. Впервые ощутив её тепло, попробовав на вкус её губы, я не мог не мечтать о том, чтобы повторить близость. Но я ли мечтал? Мог ли желать неумелой нежности тот, кто вообще презирал неуклюжесть? Восхищаться молодой утонченностью, если тело торжествовало от отточенного мастерства. Никогда. Это чуждо, давно пройденный этап. Оставленное позади, должно оставаться позади. Зачем возвращаться? Только потому, что то, что должно было быть в своё время, взяло отсрочку? Ни за что.

— Ей больно, очень больно. Ты знаешь, что такое боль? А она теперь одна ко всему прочему. Знаешь, что такое быть одному? — сопел и шипел на меня Фарэм, изредка замедляя нервный шаг.

— Я знаю, каково это, и я никогда не забывал про одиночество, — согласился я. От пергамента не осталось и следа, и я взглянул на наследника. Нет, не кильруок-щенок. Взрослый пёс, ждущий ошибки противника.

— Тогда за что? За что ты так обошёлся с Риа? — хищник в мальчишке присмирел, но всё ещё скалил клыки.

— Потому, что это лучшее, что я могу ей дать! — на выдохе выдал я и сжал челюсти. Поздно, я оступился.

— Лучшее? Да ты отдал её на растерзание всем мыслимым и немыслимым страхам из-за собственной трусости! — резкий взмах, что-то небольшое блеснуло в руке Фарема и полетело в мою сторону, чтобы со звоном прокатиться мимо и затихнуть на ковре.

Не видя боле опасности в воспитаннике, я принялся за поиски источника недавнего звука. Кольцо среди густого ворса отыскалось через пару мгновений, но я вздрогнул, когда, подняв, узнал в украшении княжеский подарок. Когда-то я сам сказал Фанориа, что его может носить только кронкняжна. Она приняла его, не умолчав, что ей наказывали отказаться от подарка. Приняла, потому, что видела уже мою сущность, связанную с её Душу. Верила, что, когда я узнаю в ней свою незабвенную, я отрину прежнее суждение. Не вышло, планы не изменили русло.

А я ещё сердился, что Император не благословил ребят! Разглядел, видать, хитрый Волчара, что не быть им вместе. Или же пошёл ещё более простым путём — поговорил втайне от меня с обоими заранее. Ум в Имперской семье не переводится веками, так что всё, чего мог только ждать и ожидать Повелитель, так это когда я, наконец, прозрею.

Колечко держалось крепко на пальце, кажется, само скользнув на место, да задержалось сразу после ногтя. Совсем маленькое, но по размеру пальчика Светлейшей Фанориа. Коготь, всё-таки по-женски красивый, но острый. Гравировка маскировала опасность уколоть или даже оцарапать, хотя и порезать им ничего не стоит, если знать, как наклонить шип. Риа очень им дорожила с самого начала. Наверное, боялась, что Фарэм отберёт его, когда показалась с когтем во время ужина с Императором. И… она же готовила какие-то вкусности… для меня? Зачем ей так поступать?

— И ты мне пытаешься врать? — Фарэм хохотнул, и я не мог не взглянуть на него. Кронкнязь широко улыбался и щурился. — Пожалуйста, не пытайся даже. Просто признай — ты боишься уподобиться своему отцу, верно?

«Чем я настолько выдал себя?» — ощутив, как вспотела спина, я попытался расслабиться и хоть так отогнать внимание воспитанника подальше. «Уподобиться» сказано очень слабо, но слишком близко. И всё же ключевой фигурой моего решения стал мой отец. Со стороны, после наблюдения и уже взрослого анализа я понял его ошибку, и долгое время был по-своему рад тому, что мой Зов запаздывает. Теперь же я пришёл в ужас.

Фанориа… Боги, как она вообще могла оказаться в Ледяном Пике? Я не буду наговаривать на её магический талант, но она сама — какая же она нежная и хрупкая! Много ли шансов ей даст Сердце Пика? Осознав после отголосков Зова, сколько опасностей таится для неё в самом пребывании в Морозной Столице, я потерял покой, а вместе с этим стал на одну дорожку с тем, кто был моим отцом. Я понял, насколько я слаб, слаб именно из-за девчонки! Мало того, что я потерял контроль над собой, так ещё и перестал ощущать власть над ситуацией в общем. Со мной подобного не было очень давно, и, в общем-то, проблема не могла стать препятствием к восстановлению душевного равновесия, если бы не одна мысль. «Она слишком слаба для Пика», а слабые рискуют умереть гораздо раньше сильных. И они умирают.

«Фанориа когда-то тоже умрёт». Приняв за данность, что никто не избежит приглашения Отца в Его владения, я испугался пришедшей идеи. Что я буду делать, если Риа оставит меня и уйдет к Всеотцу? Всё верно, я повторю «подвиги» кровного отца, и в лучшем случае всё закончится тем, что Фарэм займёт моё место раньше моего последнего в этой жизни путешествия.

В теории было много «если», и любое проявление случайностей выбивало меня из колеи одной мыслью. Я ослаб уже тогда, когда попался в ловушку Зова. Всё, чего я желал — вернуться к тому, к чему привык. К делам и заботам. Княжна из рода Дранор же… она слишком молода, чтобы разменивать свою нежность и молодость на такого, как я. Ей был дан выбор — Фануиурэм, и я бы выдержал тяжесть знания, что искра моей души нашла место рядом с воспитанным мной солдатом, сильным нелием. Я разрешил ей променять меня на своего ученика и наследника. Она же выбрала возможность уехать. Ей было разрешено. Её выбор больше щадил меня — я бы просто остался в неведении о судьбе девушки. Эту жизнь я бы прожил без её ласки, вытерпел бы ровно до того момента, как отдал Ледяной Трон Фарэму. Оставшиеся после нашей короткой близости воспоминания помогли бы мне.

— У тебя ещё есть шанс подарить его кому-нибудь, — сглотнув ком, я попытался протянуть украшение Фарэму, но напоролся на его немигающий взгляд.

— Ты сам вернёшь его Риа, — почти прорычал мальчишка.

Напряжение, тяжесть присутствия не только в колышущей воздух магии. Меня даже позабавило что-то в нём. Наверное, настоящая строгость. Мальчик перестал быть мальчиком — я практически ощутил весомость мимолётного чувства. Готов был обрадоваться значительному прогрессу в воспитании нового Ярчайшего. Но у меня внезапно дрогнула рука. От конечности я не ожидал подобного предательства. Княжна уехала, да. Это неприятно, но вовсе не смертельно. Отчего же?..

Откуда-то из глубин земли, пройдя сквозь камень и лёд, сквозь меня, через ноги и позвоночник, протиснулось сквозь голову и полетело выше тяжёлое призрачное дыхание. Его присутствие таило ужас в своём величии, ты ощущал себя мелким и ничтожным, отделённой от остального мира песчинкой. Я вздрогнул от неожиданности и выронил кольцо. Безделушка мягко прыгнула на ковёр, и я ринулся за ней, присев на толстую подстилку. Гравированный коготок я зажал в одной руке, а со второй не сводил глаз. Меня трясло, и я не мог унять дрожь. Твердыня вздохнула.

— В чём дело? — скорее по привычке вопрос я задал вслух.

Ответом послужила мысленная щекотка. Разобраться в сути не удавалось, а вместе с тем чувство ускользало, как мелкое ледяное крошево просы́палось сквозь пальцы. Чьё-то мимолётное и ласковое присутствие, незримое, но вдохновляющее.

— Она уехала, — попытался я убедить Крепость и себя вслух.

От мысленной усмешки волосы встали дыбом. Она ещё в пути, но будет здесь очень скоро, совсем скоро. Торопится она не ко мне, и даже не к Фарэму. Ей назначили встречу, в башне Пика, на самом верху, куда не хватит храбрости заглянуть самому бесстрашному из моих солдат. Фарэм дойдёт до верхнего этажа, но в главный зал его уже так просто не пустят. Зато пустят Риа.

— Не смей, — говорить стало непросто от возникшей сухости.

В горле так быстро пересохло, а я дрожал от переменных жара ярости и холода ужаса. Отыскал взглядом воспитанника. Как же хорошо, что он, разозлившись на меня, пришёл! Он в силе помочь! И он пожелает помочь! Не мне, так ей!

— Лекарей! Поживей приведи скольких получится! Ситта! — я захрипел в попытке докричаться до Тени. Дверь открылась, кажется, прямо тогда, когда стих последний звук призыва. — Приведи магов! Видрорна, Кайнуа и лучших их учеников! Пошевеливайся!